ГЛАВА 16.

МЕРЗОЛЬДА

Точите дедовские сабли —

пришла пора доказать, что

мы достойны наших предков!

Пупырь Великий

События развивались так стремительно, что кошачий мутантик перестал чему бы то ни было удивляться. Он стоял в порту на деревянных мостках и смотрел, как восемь гребцов подгоняют к причалу длинную узкую ладью, украшенную на носу оленьей головой. Посреди ладьи было небольшое возвышение, на котором во время боя должен был находиться воин. Пока оно пустовало.

— Гребцы отправятся с тобой и, если потребуется, погибнут. Они готовы отдать жизнь за Атлантиду, — сказал Верван. — Удачи тебе, Бормо-го-го и возвращайся с победой!

— А вдруг я не смогу победить?

— Что ж... Тогда Мерзольда разбудит вулкан, уничтожит остров, и твои друзья погибнут вместе с нами, — спокойно ответил жрец.

Кошачий мутантик вздохнул, поправил на поясе ножны с мечом и шагнул в причалившую ладью.

— Погоди! А со мной попрощаться? — крикнула Трюша и, прыгнув за ним следом, повисла у жениха на шее. Бормоглотик обнял ее.

— Ятл! — шепнул он.

— Ятл! — глотая слезы, отвечала девушка.

— Даже я тронута! Душераздирающая сцена из любовного романа! — пробормотала Рыжая Карла, ощупывая через мешок похищенную у атлантов чашу.

— Поторопись, Бормо-го-го! Мерзольда близко! — Верван взглянул на сигналы, которые подавали ему факелами со сторожевой галеры.

— Ятл! Пожелай мне ни пуха, ни пера! — Бормоглотик поднял Трюшу на руки и передал ее стоявшему на мостике Пупырю.

Гребцы налегли на весла. Но прежде, чем они отчалили, Собачий Хвост выхватил у одного из атлантов копье, прыгнул в ладью с мола и, перемахнув через деревянное ограждение, оказался рядом с Бормоглотиком.

— Ты чего, спятил? — удивился кошачий мутантик.

— Не хочу пропускить хорошую битву! Любопытно взглянуть, какого цвета кровь у этой Мерзольды! — вождь взвесил в руке копье и остался доволен: тяжелое острие и длинное крепкое древко.

— Не боишься, что она тебя проглотит? — улыбнулся Бормоглотик.

— Как заглотит, так и выплюнет. Мы, карлики, не лыком шиты! У нас одно ухо отрежешь, так на его месте два вырастает! — бахвалился Хвост.

Среди множества его недостатков не было лишь одного — трусости.

— Храбрый Хо-во-сто хочет помочь Бормо-го-го! Да здравствует Хо-во-сто! — восторженно кричали с берега атланты.

Гребцы налегли на весла, и ладья стала удаляться от берега, направляясь туда, где вздымались волны под щупальцами гигантской Мерзольды.

— Давай, Хвост, не опозорь честь родной АЭС! — сложив руки рупором, напутствовала чала ему вслед Карла.

— Вы будете ждать меня, Королева? — с надеждой крикнул вождь.

— Если с победой — буду, если без победы — отправляйся лучше на дно! — отвечала ему Рыжая Карла.

Хвост взмахнул копьем.

— Я вернусь с победой! — донесся его хриплый голос.

— Ятл! — крикнула Трюша, и хотя Бормоглотик ничего не услышал из-за шума волн, он обо всем догадался.

Совсем недавно океан был спокоен, а сейчас на его поверхности вздувались белые штормовые барашки. Там, где к Атлантиде плыла Мерзольда, словно перекатывалась огромная волна.

Еще издали мутантики увидели показавшийся на мгновение из океана гигантский бок убийцы, и Хвост вполголоса выругался. Судя по размерам того, что различалось под водой, Мерзольду можно было сравнить с авианосцем. Нападать на такое чудовище с копьем было так же опасно и бессмысленно, как охотиться на мамонта с зубочисткой.

— Здесь без РГ не обойтись! — присвистнул карлик.

— Что такое РГ?

— Ручной Гранатомет! И чему тебя учила в детстве мамочка?

— Я никогда не видел своих родителей, — сказал Бормоглотик.

— Завидую! Меня папаша с мамашей и братья здорово колошматили!.. Эй, смотри: наша красавица совсем близко! — на случай, если ему придется оказаться в воде, Хвост достал склянку с гусиным жиром и мазутом и быстро стал натирать ими тело.

Щупальца Мерзольды, сокращаясь, с такой силой отталкивались от дна, что поднятые волны докатились до Ортолены. В таком нестабильном участке земной коры, как Атлантида, это могло вызвать вулканическое извержение. Остров уже начал едва заметно подрагивать, а из вулкана, расположенного в западной его части, как из огромной трубки поднимались клубы белого дыма.

Посланный Верваном сторожевой корабль, оказавшийся на пути чудовища, пытался теперь скрыться. Но галера была слишком медлительной и неуклюжей. Матросы налегли на длинные весла, другие пытались поднять парус, но все равно корабль разворачивался слишком медленно. Вдруг из воды показалось огромное щупальце, обвило судно и потянуло его на дно.

Послышался треск ломающихся снастей. Матросы в ужасе вскакивали на борт и бросались в океан, предпочитая погибнуть в воде, а не в пасти чудовища. Мерзольда затянула галеру на дно, и волны сомкнулись над ней.

Видя, с какой легкостью чудовище расправилось с кораблем, который был во много раз больше их ладьи, гребцы подняли весла и растерянно переглянулись, словно советуясь, не повернуть ли назад. Но потом один из атлантов затянул печальную песню, все налегли на весла, и боевая ладья понеслась на Мерзольду.

Вход в бухту, огороженный двумя скалами, был для монстра узок, и чудище замешкалось, соображая, как протиснуться. Ее крошечный мозг, спрятанный в огромном спрутовидном теле, напряженно искал ответ.

Зажатая между скалами, Мерзольда не могла использовать свои щупальца. Момент был самым подходящим для нападения, и его нельзя было упустить.

Хвост, военный характер которого не выносил нерасторопности, стал командовать гребцами:

— Шевелитесь! Разгоните свое корыто и протараньте ее! Живее!

Отдавая приказания, вождь забыл, что атланты не понимают языка карликов, но сейчас это было неважно. Если гребцы и не понимали слов, язык жестов был достаточно красноречив. Они налегли на весла — и деревянные рога оленя на носу ладьи протаранили рыхлое тело гигантской медузы.

В ту же секунду Хвост вонзил в нее свое копье, которое на всю длину ушло в тело чудовища. Вода окрасилась синей жидкостью, очевидно, такого цвета была его кровь. Рана не была серьезной, но болезненной, и туловище Мерзольды от ярости сменило несколько оттенков.

Круглый гигантский глаз чудовища с ненавистью уставился на крошечную ладью. К счастью, узость бухты не позволяла спруту просунуть щупальце и немедленно расправиться с врагами.

Яростно закричав, Хвост выхватил у одного из воинов копье и стал наносить им удар за ударом. Гребцы рубили медузу веслами, которые заканчивались абордажными крючьями.

— Ура! Наша берет! — торжествующе завопил карлик.

Но, оказалось, праздновать победу было преждевременно. Мелкие раны лишь разозлили флегматичного спрута и привели его в ярость. Мерзольда выпустила из отверстий, находившихся у нее на щупальцах, струю едкой маскировочной жидкости, и гребцов едва не вывернуло от отвратительного запаха. Двое из них, сидевшие ближе к борту, схватились за горло, словно задыхаясь, и без сознания упали на дно ладьи.

Даже Бормоглотик, ко многому привыкший на Мутатерриториях, почувствовал омерзение, зато Собачьему Хвосту тошнотворная вонь понравилась.

— Ты пил когда-нибудь смесь дихлофоса, автомобильного шампуня, горелой резины, одеколона “Тройной” и французских духов “Шанель № 5”? Мамочка приготовила мне такой коктейль на восемнадцатилетие, а мы с папашей прознали и выдули его еще накануне! — поделился вождь своими воспоминаниями, продолжая наносить Мерзольде уколы копьем.

Придумав наконец, как ему добраться до ненавистной лодчонки, чудовище обвило щупальцами одну из мешавших скал и стало ее раскачивать.

Гребцы в ужасе закричали, когда скала треснула, и спрут, подняв ее высоко над водой, метнул в ладью. Край скалы ударил в корму, раздавив трех атлантов. Ладью подбросило, и Бормоглотик с Хвостом, описав в воздухе полукруг, оказались на спине у Мерзольды, уцепившись за копьё, глубоко засевшее у нее боку.

Остальным гребцам повезло меньше. Едва они показались на поверхности, спрут раздавил их своими щупальцами и отправил в пасть вместе с обломками ладьи. Лишь одному атланту, отличному пловцу и ныряльщику, удалось спастись. Вместо того, чтобы сразу вынырнуть, он постарался как можно дальше отплыть от места крушения, где Мерзольде было не дотянуться до него щупальцами.

Когда скала, прикрывавшая вход в бухту, была выворочена, Мерзольде открылся путь в гавань, но она медлила, чувствуя на спине что-то чужеродное, вроде занозы. Она высунула из воды щупальце и стала шарить им по спине. Ее щупальце было толщиной со столетний дуб, а каждая из присосок на нем — размером со сковороду. Бормоглотик замер, видя, как щупальце, изгибаясь, движется к ним, собираясь обвить и раздавить.

— Доставай Меч, раззява! Жить надоело? — завопил Хвост, выводя мутантика из оцепенения.

Они стояли на спине спрута, вцепившись в копье, а вокруг бушевали потоки воды. Хотя карлик был обмазан мазью, на его плече жир стерся, и Хвост морщился от боли.

Вспомнив о Мече, Бормоглотик схватился за то место на поясе, где он висел. Но его рука наткнулась на пустоту — кладенец исчез. Очевидно, перевязь лопнула, когда мутантик кувырком летел с опрокинувшейся ладьи.

— Чего ждешь? Где Меч? Действуй! — заорал Хвост, тряся мутантика за плечо.

— Его нет! Я его потерял! — Бормоглотик показал ему оборвавшийся конец перевязи.

— Без Меча нам конец! — карлик наклонился, уворачиваясь от щупальца.

— Я утопил, я и достану! А ты жди здесь!

Бормоглотик отбросил руку вцепившегося в него вождя и отважно прыгнул со спины Мерзольды в океан. Он рассек ревущие волны и, с силой отталкиваясь, миновал верхний слой воды, окрашенный синей кровью спрута.

Внизу, как и ожидал мутантик, вода была намного прозрачнее. Бормоглотик опасался, что бухта слишком глубокая, он не сможет донырнуть до дна, и Меч будет навеки потерян.

Кошачьему мутантику не хватало воздуха, а камни внизу прятались во мраке. От возрастающего с глубиной давления у нашего героя заложило уши.

Где-то над ним темным клубком шевелилось океанское чудовище. Мерзольда, предпочитавшая теплую прогретую воду на поверхности холодным водам глубин, ждала, пока храбрец всплывет, чтобы уничтожить его.

Когда Бормоглотик погрузился на приличную глубину, в глазах у него засверкали искорки — признак того, что он вот-вот потеряет сознание, справа что-то тускло сверкнуло. Мутантик повернул голову и увидел Волшебный Меч, зацепившийся ножнами за выступ в скале.

Если бы не этот выступ, кладенец упал бы на дно, и Бормоглотик не смог бы его достать. Опасаясь, чтобы Меч не выскользнул, мутантик подплыл, обеими руками вцепился в ножны и стал всплывать на поверхность. Он схватился за рукоять Меча и, не задумываясь, одним рывком выхватил его из ножен. Оружие вышло легко, словно этого и ждало.

Бормоглотик увидел в воде золотистое сияние, разливающееся от лезвия, и Меч вдруг рванулся у него из рук. Мутантик изо всех сил вцепился в рукоять, думая лишь о том, чтобы не выпустить оружие. Он чувствовал, что оно живет собственной жизнью и лучше своего хозяина знает, что нужно делать. На Бормоглотика навалилась усталось, в глазах опять сверкнули искры и он, почти потеряв сознание, ощутил, как Меч повернулся острием к поверности и тянет его вверх.

На пути их встретило одно из щупалец Мерзольды, но кладенец с легкостью отсек его, не снижая скорости. Продолжая извиваться и окрасив воду синей кровью, щупальце пошло ко дну.

Мерзольда, впервые получив настоящую рану, взвилась над водой, шлепнулась в нее всей массой тела и, развернувшись, в бешенстве бросилась на мутантика, протянув к нему семь оставшихся щупалец. Стоило одному из них дотянуться до Бормоглотика, ему бы пришел конец.

Понимая, что даже Волшебный Меч не сумеет одновременно отсечь все щупальца, мутантик решил уйти с линии атаки. Он изо всех сил дернул Меч, и тот мгновенно понял замысел хозяина. В следующее мгновение Бормоглотик почувствовал рывок, и клинок, как выпущенная стрела, выскочил из воды. Подняв за собой вцепившегося в рукоять мутантика, он описал в воздухе полукруг и вонзился Мерзольде в ее единственный глаз.

Послышалось отвратительное клокотанье, и из раны хлынул поток зловонной крови. Меч выбрал у гигантского спрута самое уязвимое место. Чудовище извивалось в предсмертной агонии. Стараясь не глядеть на него, Бормоглотик вытащил Меч из раны и вложил послушное лезвие в ножны.

Прежде, чем Мерзольда камнем пошла ко дну, кошачий мутантик, заткнув ножны за пояс, успел отплыть на десяток метров, чтобы его не затянуло в воронку. По бухте расползалось едкое синее пятно.

Уставший мутантик едва держался на поверхности, прикидывая, сумеет ли доплыть до берега. Вспомнив об отважном карлике, он обвел взглядом океан, но Собачьего Хвоста было не видно, и мутантик решил, что молодой вождь погиб.

“Если он и ускользнул от спрута, то наверняка утонул,” — подумал наш герой.

Хотя они с Собачьим Хвостом долго враждовали и тот не раз пытался убить его, Бормоглотик жалел о смерти храбреца.

Чтобы удержаться на воде, мутантик стал подыскивать какую-нибудь опору. Заметив покачивающуюся на волнах толстую доску, он подплыл к ней и ухватился за нее обеими руками.

— Эй ты, не лапай, а то будешь косолапый! — заворчала доска, и от удивления Бормоглотик едва не выпустил ее.

— Испугался? Ладно, держись за меня, пока я добрый! — засмеялась доска.

Мутантику показалось, что он узнал голос молодого вождя.

— Это ты, Хвост?

— Нет, не я! Я — полено, из которого вытесали Буратино! — пошутила доска голосом карлика.

— Как ты придумал превратиться в доску?

— Чего тут придумывать? Вижу, Мерзольда вот-вот до меня доберется и прыгнул в воду. Там доски плавали от нашей ладьи, ну я и замаскировался. Смотрю — на плаву держусь. Ладно, думаю, пускай меня к берегу прибьёт.

— Я был уверен, что ты погиб!

— Размечтался! Нас так просто не возьмешь! Кстати, ловко ты расправился с этой крокодилицей! Отличный приём! Прими мои поздравления!

Край доски превратился в руку и крепко стиснул ладонь мутантика.

— Теперь мы друзья, во всяком случае до тех пор, пока вновь не окажемся на Мутатерриториях.

— Спасибо на добром слове, — улыбнулся Бормоглотик. — Но честно говоря, победа — заслуга Меча, а не моя! Я только крепко держался за рукоять!

— Да ладно тебе скромничать! Меч-то ты нашел на дне, а иначе он бы там и остался, — великодушно заметил карлик.

Неожиданно мутантик заметил мелькнувшие в отдалении треугольные плавники.

— Пора смываться! Запах крови привлекает акул! — крикнул он.

— Хватайся за меня и сильнее работай ногами! Или доставай свой кладенец! — посоветовал Хвост.

Но акулы, у которых пищи было достаточно, не стали нападать на них, а нырнули в глубину вслед за Мерзольдой.

С берега навстречу мутантикам уже спешили лодки. Одна из них подняла их на борт, другие направились к месту крушения галеры, где, вцепившись в обломки мачты, держались на воде уцелевшие матросы.

Хорошие вести всегда разлетаются быстро. Атланты уже знали, что огромное чудовище, много столетий топившее корабли, и отрезавшее Атлантиду от остального мира, повержено, и спешили приветствовать избавителей. Цепь солдат едва сдерживала восторженную толпу, бросавшую в море цветы.

— Раллахба, Бормо-го-го! Раллахба, Хо-во-сто! — доносились крики.

Лобастики, Пупырь и Рыжая Карла ждали героев на краю мола.

— Ты жив, любимый! Ятл! — Трюша немедленно бросилась на шею Бормоглотику, поднимавшемуся на мол. От радости она повисла на еле стоявшем от усталости женихе, и бедный мутантик едва не свалился вместе с ней с воду.

Собачий Хвост надеялся, что Карла тоже его обнимет или хотя бы порадуется, что он невредим, но Королева была не расположена к сентиментальности.

— Почему так долго? — поинтересовалась она. — Сколько можно было возиться с этим тощим кальмаром?

— Повелительница, это был не тощий кальмар! — протестующе возразил Хвост.

— Тогда тем более не стоило возиться! Устроил себе отпуск и ждешь от меня благодарности! — одернула вождя Рыжая Карла.

Хвост, с которого продолжала стекать вода, беспомощно сел на мол.

— Вам не угодишь, Королева!

— А ты и не пытаешься! — усмехнулась та.

Решив, что пришла пора вернуться в свой мир, Бормоглотик подошел к Вервану.

— Мерзольда мертва, пора вам выполнить обещание, — сказал он.

— Пусть храбрый Бормо-го-го не опасается, — успокоил его жрец. — Верван сдержит свое слово, но после пира.

— После пира? После какого пира? — заинтересовался Пупырь.

— Надеюсь, гости не откажутся присутствовать на празднике в их честь? Отсутствие героев испортит торжество! О, умоляю, умоляю вас! — жрец почувствовал, что шерстюш колеблется и обращался исключительно к нему.

Мутантики переглянулись.

— Но в нашем мире нас ждут! Мы оставили Мумуню одну с малышами, да и дедушка Нептун волнуется! — возразила заботливая Трюша.

— Давай, старичок, выполняй обещание! А то мой реакторный народец вначале все разворует, а потом взбунтуется! — добавила Рыжая Карла.

— Пусть храбрецы не волнуются! Все вернется на круги своя. Время не любит неловких стежков и всегда залатывает дыры, — загадочно ответил жрец.

—  О каких дыряшках идут болташки? — спросил Хорошист.

Верван многозначительно взглянул на лобастика:

— Нитка, потянутая из ткани, возвращается по следам иглы. Вы вернетесь в тот же день, когда покинули свой мир. Для тех, кто знал вас, пройдет только несколько часов после расставания.

— Тогда мы, пожалуй, останемся. Что-то я проголодался! У вас случайно нет стирального порошка или силикатного клея? Или их еще не изобрели? — ответил за всех Пупырь, и его животик заурчал в предвкушении хорошего времяпровождения.

ГЛАВА 17.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Есть две вещи в мире, требующие большого

мужества: уйти и вернуться.

Дедушка Умник

В память о погибших гребцах и матросах на воду были спущены венки из цветов и пихтовых ветвей, в которых полыхали просмоленые факелы.

— Мы воздадим должное героям в другой час. Их имена будут высечены на камне и останутся в веках. Сегодня же мы плакать не будем! Сегодня — день радости! — громко сказал Верван.

На улицу из подвалов вынесли огромные глиняные кувшины с вином, сыры, блюда с угощениями — и начался пир, продолжавшийся весь день, всю ночь и еще один день. К вечеру второго дня во всем городе трудно было найти полный кувшин и хотя бы одного трезвого взрослого атланта.

Мутантики в пиршестве оказались выносливее. Проголодавшийся Пупырь, для которого не нашлось ни мыла, ни стирального порошка, решив рискнуть своим здоровьем, умял четыре круга сыра и залпом выпил рог вина, в котором было без малого восемь литров.

Такое обжорство произвело на атлантов неизгладимое впечатление, и они устроили Пу-пу-пу бурную овацию и возвели его в ранг национального героя, так что он занял место не ниже Бормо-го-го и Хо-во-сто.

Вскоре после того, как рог с вином опустел, Пупырь отправился гулять по улицам Ортолены в обнимку с атлантами и старался объяснить им некоторые постулаты философии Сократа. Потом шерстюш надолго пропал из виду, но утром, когда Бормоглотик случайно столкнулся с ним, папа-мутантик стоял на фонтане, окруженный горожанами, и декламировал: “Вовек шлемоблещущий воин...” — а атланты, не более трезвые, чем Пупырь, вытирали слезы умиления.

Бормоглотик и Трюша забрались в лавку местного целителя и съели такое количество экзотических лекарств: змеиных хвостов, плавников рыбы-зубатки, яда тарантула и тараканьих лапок, — что эскулап, тощий и длинный, как пиявка, был потрясен.

— Вы первые, кто выжил после моих лекарств! — воскликнул он.

Собачий Хвост, страдая от неразделенной любви к Королеве, объелся бараньим шашлыком и выпил столько ячменного пива, что только многозначительно грозил кому-то пальцем.

Рыжая Карла в одиночестве вышла из города, забралась в гущу виноградников, где ее никто не мог видеть, стала рвать сочные ягоды и складывать их в драгоценную чашу. Потом она выдавила из них сок и выпила его, глядя на звезды. Впервые в жизни Королева чувствовала себя умиротворенной и спокойной — то ли подействовала волшебная чаша, то ли вечер был необыкновенно хорош.

С океана дул теплый влажный ветер; в лимане шумел камыш; в оливковой роще, то и дело срываясь, пел молодой соловей.

Королева под воздействием этой красоты прослезилась и выбросила в океан пучок сон-травы, хотя еще накануне собиралась подсыпать ее мутантикам.

“Так и быть, оставлю Меч атлантам! Его могущество слишком велико, чтобы я могла подчинить его себе. Скорее произойдет наоборот, а если так, то обойдусь без черной магии,” — подумала Рыжая Карла, удивляясь собственному миролюбию.

Она стала всматриваться в звезды, пытаясь отыскать среди созвездий Большую и Малую Медведицу, о которых когда-то рассказывала ей бабушка. Медведиц она так и не нашла, но вскоре уснула, и впервые ей приснился хороший сон: табун красных коней скакал по берегу пруда, а от их копыт разлетались брызги.

Лобастики тоже неплохо провели время. Во главе с дедушкой Умником они отправились в хранилище магических папирусов при храме и всю ночь “читали” их столь усердно, что к утру сложно было отыскать хотя бы один непрогрызанный свиток.

Когда Верван, зайдя к ним утром, увидел, во что превратилась его библиотека, он застонал и рухнул бы на пол, если бы Хорошист предусмотрительно не подхватил его.

— Ты чего, атлантюсик, перегрюкался на солнышке? — сочувственно спросила Бубнилка.

Жрец вырвался и бросился собирать с пола обрывки папирусов.

— Вы хоть понимаете, что сделали? Съели манускипты, которым было более тысячи лет! — восклицал он.

— Тыщу лет, говоришь? То-то я смотрю, они были какие-то несвежие! — сказал Отелло, ковыряя в зубах соломинкой.

Услышав эти слова, Верван схватился за голову и застонал, словно у него заболели разом все выпавшие давно зубы. Пожалев его, Бубнилка подошла к старику и, утешая, сказала:

— Не унывай, дядюлик! Я пришлю тебе из своего мира много-много новеньких книжек с картинками взамен твоих свернутых старых бумажек!

Хорошо, что жрец не понял ни слова, иначе ему стало бы еще хуже от такого предложения.

После окончания пира мутантики явились к старшему жрецу и потребовали, чтобы он сдержал обещание: помог им вернуться в свой мир. Верван сидел на мраморной скамье у фонтана и читал уцелевший папирус. Увидев лобастиков, он быстро спрятал его.

— Дядюлик, дай почитать! — немедленно принялась канючить Бубнилка.

— Это свиток с магическими знаками. Мне чудом удалось его найти. Сожрете — никогда не сможете вернуться! — предупредил старый жрец.

— Вот так всегда — самые вкусняшки и нельзя! — вздохнула малышка.

Бормоглотик вытащил из-за пояса ножны с Мечом:

— Я хочу вернуть его вам! Он принадлежит Атлантиде.

Жрец поцеловал ножны, не прикасаясь к ним:

— Бормо-го-го должен сам положить его на камень! Мы, хранители Храма, не можем прикасаться к кладенцу.

Вслед за Верваном мутантики отправились в сокровищницу. Помня о ловушках, они ни до чего не дотрагивались и ступали только по белым плитам. Зайдя в маленькую комнатку и убедившись, что Чаша Утоления Жажды исчезла, жрец повернулся и взглянул на Рыжую Карлу.

Та с независимым видом передернула плечами: “мол, я-то здесь при чем?”

— По легенде, Чаша становится собственностью того, кто ее похитит. Я не имею права требовать ее назад. Надеюсь, она принесет вашей душе желанный покой! — объявил Верван, глядя повелительнице карликов в глаза.

Карла хотела нагрубить, но смутилась и ничего не сказала. Она не испытала даже желания схватить Меч, когда Бормоглотик положил его в высеченную в камне нишу. Впрочем, в следующую минуту она обрадовалась, что не сделала этого. Внезапно камень стал плавиться, и Меч оказался заточен в толщу прозрачной глыбы.

Желая проверить, насколько он прочен, Собачий Хвост несколько раз ударил по камню кинжалом и едва не сломал лезвие, но на глыбе не осталось и царапины.

— Ну и ну! Его теперь и динамитом не взорвёшь! — присвистнул вождь.

— Вы знали, что произойдет? — спросил Бормоглотик у жреца. Тот кивнул.

— Так было записано в пророчестве. Меч сольется с камнем и останется в нем до тех пор, пока Атлантиде не перестанет грозит опасность. Идите за мной! Пришла пора выполнить мое обещание...

На пороге Рыжая Карла обернулась и с грустью взглянула на громадную прозрачную глыбу, в которую, как в лед, вмерз кладенец. Королева поняла, что он никогда не будет принадлежать ей, но это почему-то не огорчило ее.

— Прощайте, глупые иллюзии! — сказала она, решительно повернулась и по белым плитам вышла из сокровищницы.

Верван привел мутантиков на плоскую крышу храма, на которой мозаикой был выложен круг, разделенный на несколько секторов, в которых причудливо переплетались узоры. В центре круга находилось большое медное блюдо, установленное таким образом, что лучи солнца могли упасть на него всего на минуту в день.

— Это колесо времени, — объяснил жрец. — Вы должны встать на него и не выходить. Ровно в час дня солнце осветит магический диск, и колесо придет в движение. Его построили наши предки, которые были мудрее, чем мы.

Рыжая Карла взглянула на солнце и перевела по нему стрелки своих часов.

— На моих уже почти час. Нам не придется долго ждать, — сказала она.

Мутантики встали на круг и, щурясь, увидели, как лучи все ближе подползают к медному диску. Но вот один из них упал на край блюда и двинулся к его центру.

— Прощайте, Бормо-го-го, Хо-во-сто, Тюрюша, Пупупу, Умумум, Хохохор, Бубул-ка-ка и Ка-ка-тус! — крикнул Верван.

В следующий миг, хотя колесо времени, казалось, было неподвижным, мутантики почувствовали, что их закружило, словно они стояли в центре волчка. Очертания Атлантиды стали таять, делались прозрачными и сквозь них проступили скалы Острова Сломанной Мачты, а вскоре путешественники оказались на отмели возле берега.

В бухте покачивалась на волнах “Медуза”, а чуть поодаль осторожно вращался перископ подводной лодки — это проснувшийся Нептун разведывал, как дела у его друзей и с ними ли его внук.

По берегу к ним уже бежали начальник телохранителей Пуп и Требуха, размахивающая над головой офицерским ремнем с пристегнутой к нему кобурой, в которой хранились грачиные ножки.

— Мутанты объявились! Все сюда! Мы их прикончим! — вопили фавориты.

— “Полный маразм!”, — сказал бы Шекспир. Сразу видно, что мы на месте! — проворчал Отелло.

Шерстюши и лобастики бросились наутек, а Пуп уже размахнулся, чтобы метнуть им вслед короткое копье, но Рыжая Карла властно подняла вверх ладонь:

— Не надо! Пусть убегают!

От удивления начальник телохранителей замер, как каменное изваяние, с копьем, занесенным над головой.

— Где ваш Меч, повелительница? И почему этот изменник Хвост стоит рядом с вами как ни в чем не бывало? — спросил он.

— Не спрашивай меня ни о чем, Пуп! Не твоего ума дело! — огрызнулась Королева.

Пуп осекся и замолчал.

— Что с вами, красавица вы наша? Вы не такая, как были раньше! — осторожно спросила Требуха, незаметно, но испытующе поглядывая на повелительницу.

Карла насмешливо ущипнула  фаворитку за тройной подбородок:

— Откуда ты знаешь, может, я подумываю, чтобы стать домохозяйкой?

Потрясенная толстуха едва не подавилась грачиным крылышком:

— Вы и домохозяйкой?

— Почему бы и нет? Время покажет! — и Карла кокетливо взглянула на Хвоста.

— Что б мне лопнуть, бедный дом, в котором она станет хозяйкой! — прошептал Пуп.

ЭПИЛОГ

Мутантики — и реакторные карлики, и шерстюши, и лобастики — вернулись на Мутатерритории на подводной лодке Нептуна. Разумеется, карликам сложно было сдерживать свой дурной нрав и они хищно косились на своих извечных врагов. В конце концов, чтобы избежать стычек, Королева приказала своим подданным превратиться в бревна и сложила их штабелем в грузовом отсеке.

Оказавшись дома, лобастики и шерстюши вернулись в Оранжевый лес, где их с нетерпением ждала Мумуня. Во время встречи, по словам Хорошиста, начались такие «охалки» и «ахалки», что «для мужской половины человечества — это было как пересоленный чай».

Впрочем, женщины, как известно, всегда бурно выражают свои эмоции.

В следующем году Бубнилка пошла в школу, а дедушка Умник научил ее взглядом перемещать предметы и убежден, что со временем она превзойдет его в телепатии и телекинезе.

“Природа, отдохнув в моих сыновьях, вновь потрудится во внуках!” — говорит старый лобастик.

Хорошист, хоть и съедает иногда школьные учебники и тетради дочери, очень ею гордится.

Отелло нашел в одной из квартир академическое собрание сочинений Чехова и так им объелся, что изъясняется теперь исключительно чеховскими цитатами и даже требует, чтобы его называли не Отелло, а “дедушкой Константином Макарычем”.

Мумуня нянчится с малышами, которые растут не по дням, а по часам, и уже умеют ходить. Однажды они стали невидимыми, и Мумуня ужасно разволновалась, решив, что они потерялись. Когда же близнецы вдруг возникли у нее перед носом, шерстюши долго хохотали.

Бормоглотик и Трюша наконец поженились. Вскоре у них должно быть прибавление семейства, и всему Лесу ужасно интересно, какой мутантик у них получится и какими свойствами он будет обладать. Но ясно, что обычым их отпрыск не будет.

Рыжая Карла вернулась в реактор. Она теперь пьет ртуть только из Чаши Утоления Жажды, и стала гораздно миролюбивее, чем раньше, хотя по-прежнему держит карликов в узде. “Характер не переделаешь!” — говорит Требуха. Замуж за Хвоста Королева пока не собралась, но бедняга не теряет надежды, и кто знает, может быть, настанет его час...

Пуп нашел, наконец, средство против облысения. Он снял с манекена в магазине парик и ходит теперь с длинными светлыми кудрями. Начальник телохранителей необыкновенно гордится своей новой шевелюрой и не знает, что над ним потихоньку посмеивается весь реактор.

Бешеный Блюм (его новое прозвище Бешеный Боцман) грустит об океане и не снимает тельняшки.

Требуха разлюбила грачиные лапки, теперь она предпочитает засахаренных ос. Способ приготовления их прост: нужно поймать осу, поместить ее в сахар, залить вареньем и подождать, пока засахарится. Это вкусно. Попробуй, читатель!

С остальными карликами — Чпоком, Оболдуем, Жлобом, Кукишем, Свиным Рылом, Цыкающим Зубом, Кукой, Нытиком, поваром Хапчиком, Дрызгом и Бумом, учительницей Грымзой — не произошло сколько-нибудь серьезных изменений. Единственная новость: Глюк сделал себе татуировку на веках и вдел в каждую ноздрю по три колечка. Теперь он подумывает, может, стоит обзавестись наколкой на пупке, но сомневается и ждет вашего читательского совета.

И вот еще — если когда-нибудь на Мутатерриториях произойдут события, достойные описания, я обязательно расскажу вам о них...

Кстати, когда Цыкающий Зуб узнал, что я заканчиваю третью книгу о мутантиках, он сказал слова, которыми мне бы хотелось завершить эту повесть: “Фофец — фсему фелу фенец”.