Дмитрий Александрович Емец

 

КОРОЛЕВА МУТАНТИКОВ

фантастическая повесть

начало «Мутантики»

                                                                   Глава 1.

МЕСТЬ РЫЖЕЙ КАРЛЫ

“Битва еще не закончена. Вскоре ваши черепа украсят мои копья!”

Карла I, Рыжая

 

У взорвавшейся старой АЭС[1], от которой остался один фундамент и несколько полуразрушенных блоков, раскинулась Страна Мутантиков[2]. Ее территория огромна, и где она заканчивается, никто не знает. Бывали случаи, когда мутантики отправляли экспедиции для исследования дальних земель, но никто никогда не возвращался, и в конце концов их перестали посылать.

Про дальние земли существует множество легенд, одни рассказывают, что они населены многорукими чудищами, драконами и ведунами, которые охраняют золотые яблоки мудрости и бессмертия, а другие утверждают, что дальние земли необитаемы, пустынны и омываются холодным океаном, по которому дрейфуют вечные ледяные глыбы.

Мутантики, населяющие прилегающие к реактору территории, бывают трех видов.

Первый вид — реакторные карлики. Они маленького роста, но широкоплечие, выносливые и очень сильные. Головы у реакторных карликов лысые, а тела покрыты короткой красной шерстью.

Своими острыми, как у рыб-пираний, треугольными зубами карлики с легкостью разгрызают любые кости. Эти мутантики живут в окрестностях бывшего реактора, в фундаменте взорвавшейся атомной станции. Свою добычу они обильно посыпают химической солью и пожирают. Реакторные карлики — самые злобные и тупые из всех мутантиков.

Этот вид обладает потрясающей способностью к регенерации. Любая рана, даже самая глубокая, у карликов зарастает за час-полтора. Кроме того реакторные карлики могут, используя необъяснимую способность к перевоплощению, принимать форму неодушевленных предметов, равных им по весу — ржавых железных листов, шин, камней. В таком виде они порой часами подстерегают добычу.

Единственное, чего реакторые карлики боятся — это воды. Всего нескольких капель достаточно, чтобы на коже появились ожоги, а шерсть вылезла. Поэтому даже один вид ручья или озера вселяет в них ужас. Карлики с удовольствием пьют ртуть и серную кислоту, бензин и мазут, но обычная вода причиняет им нестерпимую боль, будто их ошпарили кипятком.

Второй вид мутантиков, населяющий Мутатерриторию, — лобастики. Тела у них маленькие и слабые, а головы большие и тяжелые. Лобастики живут в подвалах и заброшенных домах поселка, питаются книгами, журналами, газетами и всем, что сделано из бумаги. Лобастики — самые умные из всех жителей Мутатерриторий.

Каждый вид мутантиков наделен каким-нибудь сверхсвойством. Если карлики могут превращаться в разные предметы, то лобастики обладают способностью к телепатии. Они с легкостью читают мысли других видов и передают свои мысли на расстоянии. Это часто помогает им в борьбе с реакторными карликами — их извечными врагами.

Способность к телепатии помогает лобастикам понимать язык животных и общаться с ними. Ни одному другому виду звери не доверяют так, как этим умным мутантикам. Очевидно, это происходит оттого, что лобастики очень добрые, а животных не обманешь — они всегда знают, кто перед ними.

Кроме лобастиков и реакторных карликов, в Стране Мутантиков живут шерстюши. Они похожи на большие варежки из ангорской шерсти и находятся в отдаленном родстве со снежными людьми. У шерстяных мутантиков большие грушевидные носы, которые начинают синеть, когда их обладатели сердятся.

Шерстюши хозяйственны, домовиты, любят своих шерстяных малышей, никогда не наказывают их, но если дети слишком расшалятся, легонько покусывают их за ушки.

Любимое лакомство шерстюш — лекарства. Они едят аспирин, градусники, горчичники, лейкопластырь, слабительные таблетки и все, что им удается найти на аптечном складе. Если лекарств поблизости нет, шерстюши довольствуются стиральным порошком или бутылочкой хорошего шампуня. Каждый вечер любая мама-шерстюша дает своему малышу кусочек стирального мыла, потому что мыло полезно и в нем содержится много витаминов.

К необыкновенным свойствам шерстяных мутантиков относится способность на короткое время становиться невидимыми, но не чаще, чем один-два раз в день. Больше никакими сверхсвойствами этот вид мутантиков не обладает. Очевидно потому, что их предки жили дальше всех от реактора и никогда не гуляли около него по вечерам.

В предыдущей книге (она называлась “Мутантики”), рассказывалось о нашествии реакторых карликов и о коварном замысле Рыжей Карлы, которая хотела с помощью Магического Кристалла уничтожить всех лобастиков и шерстюш. Она даже приказала поджечь Странный Лес с четырех концов.

Тогда Пупырю, Мумуне и Трюше с помощью Бормоглотика и знакомых лобастиков Умника, Хорошиста, Отелло и Бубнилки[3] удалось спасти Страну Мутантиков и ее жителей. Они победили Большого Паука и завладели Магическим Кристаллом до того, как в ночь слияния лун он должен был обрести волшебную силу и стать орудием Рыжей Карлы. Начавшийся проливной дождь загнал реакторных карликов под фундамент атомной станции, прекратив завоевательный поход.

Но разумеется, Рыжая Королева не собиралась отказываться от своих планов. Сдаваться было не в ее правилах.

В час, когда мы начинаем наше повествование, Рыжая Карла сидела в главном подвале реактора. С потолка свисали зеленоватые, мерцавшие от радиации провода, а вокруг трона на копья были насажены черепа изменивших вождей. Королева слушала, как о ставни барабанят капли дождя и размышляла: “Не пройдет и недели, как я брошу красноглазым псам кости моих врагов.”

Карла хлопнула в ладоши и громко крикнула:

— Пуп!

Железные сейфовые двери реактора с лязгом открылись, и показался начальник телохранителей Пуп, толстый широкоплечий карлик с клочьями шерсти на плечах и лбу. Он поигрывал булавой с острыми шипами, а за поясом у него торчали два метательных кинжала, которые он наловчился бросать с необыкновенной меткостью.

Пуп был почти совершенно лыс. На голове у него оставались всего несколько волосинок, которые он каждое утро заботливо зачесывал на лоб маленьким гребешком. Начальник телохранителей знал их наперечет, и если хотя бы одна выпадала, для Пупа это была трагедия.

Какие средства не испробовал Пуп, чтобы не лысеть! Пил на ночь шампуни и жидкость для мытья посуды, мазал голову паркетным клеем, но ничего не помогало.

Сегодня утром начальник телохранителей потерял свою предпоследнюю волосинку и немало времени провел перед зеркалом, пытаясь прикрыть лысину. Но как он ни вертел последнюю волосинку и как ее не зачесывал, все было безуспешно.

— Звали меня, Королева? — вкрадчиво спросил Пуп, кланяясь.

— Почему ты такой мрачный? — Королева проницательно взглянула на него желтыми как у кошки глазами.

Пуп сделал руками и шеей неопределенное движение, показывая, что все паршиво. Карла понимающе кивнула.

— Каков боевой дух в войсках? Готовы ли карлики сражаться?

— Куда там сражаться! Одни забились под фундамент, а другие превратились в камни. Пока идет дождь, никто не осмелится выглянуть. И это еще не самое скверное... — Пуп замялся, не зная, стоит ли продолжать.

— В чем дело? — Рыжая Карла нетерпеливо нахмурилась, перебирая ожерелье из костей.

— В реакторе голод. Сожрали почти всех красноглазых собак. Вожди ссорятся. Бешеный Блюм и Собачий Хвост несколько раз сцепились, хорошо, что их раны быстро регенирируют.

— Чтоб мне подобреть! Все из рук вон плохо! — Рыжая Карла встала и, как тигрица, заметалась по тронной зале.

Потом Королева подошла к окну и, рванув ставни, выглянула, нет ли на небе просвета. Но напрасно она надеялась. Тучи, серые и густые, затянули небо сплошной пеленой.

Двор реактора был затоплен настолько, что фундамент и разрушенные блоки находились на острове, отрезанном от всего мира. Плотина, в которой Карла обычно приказывала топить провинившихся карликов и щенят красноглазых псов, разлилась и превратилась в огромный водоворот, в котором плавали бочки, бревна, и всякий мусор.

Королева захлопнула ставни.

— Дождь идет уже вторую неделю и будет лить вечно, если не положить этому конец, — сказала она мрачно. — Это из-за волшебных камней. Пока они у шерстюш, мы носа не сможем высунуть из-под фундамента.

— Неужели все так серьезно, Ваше Величество?

— Еще хуже, чем ты думаешь, Пуп. Это не простой дождь. Это ливень, смывающий нас со света. Уверена, над Странным лесом дождя нет, он льет только над нашим реактором. Скоро здесь возникнет море, а мы окажемся на его дне.

— Нужно вернуть Магический Кристалл. Это наше единственное спасение, но как это сделать? — развел руками начальник телохранителей.

Рыжая Карла с презрением посмотрела на него.

— Не думала, что ты так быстро сдашься, Пуп. Для того, у кого есть воля и упорство, на свете нет ничего невозможного. Только трусы отказываются от боя за пять минут до победы...

— Я понимаю, Ваша Ужасность!

— Ни черта ты не понимаешь! Позвать сюда Требуху!

Требуха, жирная, рыхлая карлица с приплюснутым носом и золотыми кольцами в ушах, знала обо всем, что происходит в реакторе, пользовалась особым доверием Королевы и выполняла ее щекотливые поручения. В случае необходимости Требуха умела великолепно маскироваться, превращаясь порой в самые обыкновенные и не вызывающие подозрения предметы, вроде скворечника, огнетушителя или пустого мусорного ведра.

Никто лучше Требухи не умел подслушивать и подглядывать, вынюхивать, ссорить друзей и стравливать врагов. Но когда было необходимо, карлица притворялась доброй, ласковой и становилась в высшей степени приятной в общении, так что, глядя на нее, нельзя было не воскликнуть: “Какая милая особа! Вот кому можно рассказать любой секрет!” Разумеется, в тот же вечер секрет становился известен Рыжей Карле.

Не удивительно, что Королева вскоре оценила необыкновенные способности карлицы и приблизила ее к себе. Вместе с Нытиком Требуха начальствовала над многочисленными шпионами.

Не успела Рыжая Карла разозлиться, что Требуха куда-то запропастилась, как занавеска потайного хода шевельнулась и показалась толстуха. Все четыре ее подбородка вздрагивали, как желе, и были измазаны жиром, а в руке она держала свое любимое лакомство — жареную воронью ножку.

Карлица была ужасной обжорой и целыми днями, когда не нужна была Королеве, пропадала на кухне, устраивая нагоняй поварам и пробуя всевозможные кушанья. Даже ночью толстуха вставала и, пугая заснувших на постах телохранителей, пробиралась на кухню. Там она, звеня ключами, открывала кладовку и жадно поедала все, что попадалось ей под руку. Как-то она впотьмах вместо кухни попала в столярную мастерскую и по ошибке сожрала банку с краской, спутав ее с тушонкой. Но желудки карликов переваривают, что угодно, поэтому у нее даже не заболел живот.

Требуха подошла к трону, на котором на медвежьей шкуре полулежала Королева и нетерпеливо, сама того не замечая, вырывала из шкуры шерсть.

— Долго тебя ждать, толстуха? Где была? — гневно спросила Карла.

— Проверяла караулы. Нет ли измены какой, чтобы моя королевушка спала спокойно... — затараторила Требуха, незаметно пряча за спину воронью ножку.

— Полно врать, знаем мы твои караулы! — Рыжая Карла усмехнулась, разглядывая измазанный жиром подбородок обжоры. — У меня есть для тебя дело. Ты должна отправиться в Странный Лес и вернуть мне волшебные камни: Магический Кристалл и Опал. Ступай, толстуха, и без них не возвращайся!

— Куда ж я пойду под дождем? Совсем вы меня не жалеете! — запричитала карлица. Она всхлипнула, и, сделав вид, что вытирает слезы, дожевала воронью ножку.

— Может, мне послать кого-нибудь из шпионов? — спросила она деловито. — Как я выберусь из реактора, когда он на острове? Я утону, пока буду перебираться через плотину.

— Не утонешь, — решительно сказала Карла и встала с трона. — Я все продумала. Мы выстрелим тобой из пушки, ты перелетишь через озеро и приземлишься в Странном лесу.

— ИЗ ПУШКИ?

Требуха уставилась на королеву, приглядываясь, не шутит ли она, но сообразив, что Карла говорит вполне серьезно, задрожала и попятилась.

— Нет, Ваша Ужасность, не делайте этого! Я не хочу, чтобы мной стреляли из пушки! Меня разорвет на кусочки! Неужели вам ни чуточки меня не жалко?

Но Рыжая Карла не слушала ее. Она хлопнула в ладоши и приказала Пупу:

— Выкатить на крышу пушку! Приготовить порох!

Несколько дюжих телохранителей подхватили Требуху и с хохотом потащили на крышу.

— Я вам припомню, — шипела толстуха, вырываясь и лягаясь. — Вы у меня будете просить пощады, когда я начну варить вас в кипящем масле!.. Что вы делаете? Не заталкивайте меня в пушку!

На крыше стояла большая старинная пушка, позаимствованная карликами в музее краеведения. Дуло орудия было повернуто в сторону темневшего на горизонте Странного Леса.

— Много пороху засыпать? — крикнул карлик-пушкарь Чпок, стоявший с зажженным фитилем.

— Побольше засыпай, снаряд-то уж больно упитанный! — усмехнулась Рыжая Карла, над которой один из телохранителей держал открытый зонтик.

В пушку щедро засыпали пороху, изготовленного из селитры Грымзой[4], и затолкали в дуло упиравшуюся Требуху. Видя, что делать нечего и ею все равно выстрелят, толстуха превратилась в большое чугунное ядро.

— Узнай, где шерстюши прячут волшебные камни, укради их и будешь щедро награждена. Все поняла? И не смей возвращаться без Магического Кристалла, иначе в следующий раз я выстрелю тобой на Луну! — пригрозила королева.

Ядро печально вздохнуло. Начальник телохранителей махнул рукой, и Чпок поднес тлеющий фитиль. Порох вспыхнул, и старая пушка разорвалась, едва не убив всех, кто был на крыше. Ядро вылетело из дула и, описав над озером огромный полукруг, исчезло в Странном Лесу. В полете ядро ухитрялось ругаться и визжать.

— Гы! Кажись, пороху, переложили! — Чпок, черный от пушечного дыма, почесал пятерней заросшую шею и с опаской покосился на Карлу.

Королева пнула обломки взорвавшейся пушки, повернулась и стала спускаться с крыши.

— Как думаешь, Пуп, Требуха справится? — спросила она у сопровождавшего ее начальника телохранителей.

— Справится. Ежели, разумеется, мы не запулили ее в болото, — после некоторого раздумья ответил Пуп.

 

                                                                                    Глава 2.

В СТРАННОМ ЛЕСУ

От хорошего до дурного

— всего один шаг, беда в том,

 что обратная дорога длиннее.

Пупырь Великий

 

В Странном Лесу у ручья живут шерстяные мутантики Пупырь, Мумуня и их дочка Трюша.

Когда-то у них был кирпичный дом, прочный и уютный, с окошечками, водосточной трубой и крышей, выкрашенной зеленой краской, но его сожгли реакторные карлики во время своего нашествия. Тогда Пупырю, Мумуне и их дочке едва удалось спастись, и помог им кошачий мутантик Бормоглотик.

И сейчас рядом с развалинами их старого дома, на древнем дубе с красной корой и оранжевыми листьями висит автомобильная шина на проволоке — качели Трюши, сохранившиеся с тех пор, когда она была маленькой и целыми днями раскачивалась на шине головой вниз.

К верхушке старого дуба прибито жестяное ведро, из которого днем и ночью слышится гулкое жужжание. В ведре живут синие сторожевые пчелы, укус которых смертелен и встреч с которыми избегают даже реакторные карлики. Впрочем, шерстюш синие пчелы не трогают и разрешают им использовать свой мед для стирки белья.

Оставшись без дома, Пупырь, Мумуня и Трюша поселились у ручья. Хорошо, что было лето, а летом, особенно если оно теплое, можно прожить и на открытом воздухе. Другое дело в зимние морозы — здесь без дома никуда, если не хочешь превратиться в сосульку.

В то утро к ним заглянул кошачий мутантик Бормоглотик, чтобы помочь построить новый, пока временный дом из коробок и ящиков, затянутых сверху клеенкой.

— Привет, Пупырь! Привет, Мумуня! Здравствуй, Трюша, солнце мое! — воскликнул Бормоглотик, появляясь на полянке у ручья и целуя девушку в стыдливо мерцающий, похожий на большую грушу нос.

Как известно, носы у шерстюш похожи на лампочки и всегда точно показывают их внутреннее состояние. Если шерстюши радуются — носы сияют желтым и оранжевым, если стесняются — мерцают красным, когда злятся или раздражены — синим, а когда думают о чем-то серьезном — то зеленым.

Но хватит о шерстюшах, прежде чем продолжить наше повествование, познакомим читателей с Бормоглотиком.

Бормоглотик — очень странный мутантик. Он не относится ни к одному из известных видов: ни к реакторным карликам, ни к лобастикам, ни к шерстюшам. Да и внешне он совсем иной, ни на кого не похожий.

Толстенький и розовый, с двумя пупками и длинным хвостом вроде кошачьего, Бормоглотик носит синие шорты, в которых сзади сделана специальная прорезь для хвоста. Рот его имеет редкую способность растягиваться, и в нем запросто помещается самый большой мухомор. И вот еще загадка: хотя Бормоглотик не хищный мутантик, зубов у него два ряда.

Любимое кушанье мутантика с двумя пупками — грибы: мухоморы, поганки, ложные белые, то есть те, которые для человека ядовиты. Впрочем, кроме грибов, Бормоглотик с удовольствием лакомится и лекарствами, в этом он похож на шерстюш.

Говорят, когда кошачий мутантик был маленьким, он приплыл в корзине откуда-то от истоков ручья. А ручей, как известно, начинается где-то на дальних землях.

Живет Бормоглотик в шалаше на небольшом островке посреди Квакающего болотца. У мутантика есть ручная жаба Биба — розовая, трехглазая и ужасно прожорливая. Временами Биба надолго исчезает, стремясь к самостоятельной жизни, но потом всегда возвращается, с помощью потрясающего чутья находя хозяина, где бы он ни был.

— Что, Бормоглот, поможешь построить дом? — весело спросил Пупырь, обнимая будущего зятя и похлопывая его по спине.

— Конечно! — подтвердил мутантик. — Я с утра забегал на свалку и нашел несколько превосходных непромокаемых коробок. Если набить их стружкой и газетами, и сложить из них дом, то в нем и зимой будет тепло.

— Хм... Оно, может, и неплохо, — задумался Пупырь, и нос у него замерцал зеленым. — Я начинаю задумываться, не поселиться ли нам в бочке по примеру древнегреческого философа Диогена. Лежишь, знаешь ли, в бочке, болтаешь ногами и думаешь о вечных истинах.

— Я тебе дам жить в бочке! — Мумуня подбоченилась, и нос у нее посинел. — Жена с дочкой раздетые, разутые, без крова, а он хочет лежать в бочке и болтать ногами! Хорош муженек!

Если Пупырь был мечтателем и философом, то его половина была практична, хозяйственна и трезво смотрела на жизнь. Вскоре у Мумуни должны были появиться новые малыши, и она была озабочена тем, чтобы у них был надежный теплый кров и много вкусных лекарств, чего, разумеется, не произойдет, если Пупырь будет лежать в бочке, греться на солнышке и философствовать.

— Давай поскорей закончим работу и побежим купаться! — Трюша потерлась о нос Бормоглотика своим носом, что у шерстюш является знаком доверия, и помогла кошачьему мутантику подтащить гору коробок к недостроенному домику. Они открыли верхнюю коробку, и из горы стружек выскочила розовая трехглазая жаба Биба. Изо рта у нее торчала коробочка с обувным кремом, которую она поспешно дожевывала.

— Какая смешная! — Трюша присела возле жабы и погладила ее по спинке. — Слушай, Бормоглот, а ягоды она ест?

— Не-а, у нее губа не дура, — замотал головой кошачий мутантик. — Она у меня ест стиральный порошок и мыло.

Мутантики весело взялись за работу. Они ставили коробки одну на другую, наполняли стружками и скомканными газетами, которые одолжили лобастики, потом склеивали коробки между собой превосходным быстросхватывающим клеем, так что невозможно было разделить.

Не прошло и часу, как почти вся работа по постройке дома была завершена. Не хватало последней коробки, чтобы жилище было окончательно готово.

— И олух же я! Как я так просчитался? Почему сразу не взял сколько нужно? — опечалился Бормоглотик. — Придется снова идти на свалку, а это полдня пути, и всего из-за одной коробки!

— Значит, сегодня мы не будем купаться? — огорченно вздохнула Трюша.

— Почему не будете? Уверена, если хорошенько поискать, то можно найти что-нибудь и здесь, в Странном Лесу, — сказала Мумуня. — Быть не может, чтоб нигде не валялось коробки.

— Вот-вот, — подтвердил Пупырь. — По моему наблюдению, мусора всегда хватает. Вот с бочками для Диогенов трудности, хорошие бочки где попало не разбросаны.

— Ладно, мы пойдем поищем!

Бормоглотик и Трюша углубились в заросли краснотала, за которыми начинался Странный Лес. Им было о чем поговорить, они давно любили друг друга. После победы над карликами Пупырь и Мумуня назначили дату их свадьбы, но после решили отложить ее до весны, до апреля, когда у мутантиков традиционный брачный сезон. К тому же, когда у Мумуни появятся малыши, без помощи их старшей сестры на первых порах не обойтись.

Трюша чуть приотстала, заглянула в густой орешник и окликнула Бормоглотика:

— Иди сюда, смотри что я нашла!

* * *

Вылетев из дула пушки, Требуха пронеслась над озером, причитая: “Погибель моя настала!” Она, кувыркаясь, шлепнулась в чащу Странного Леса и пропахала носом землю. Полежав некоторое время и с удивлением обнаружив, что жива, толстуха поднялась и отряхнулась. Все кости были целы, и она отделалась лишь несколькими синяками.

— Кто бы мог подумать, что в мои годы мне придется летать по воздуху, как какой-нибудь вороне, — проворчала Требуха. Она достала из кармана пакетик со свиной шкуркой и вороньими окорочками и, жуя на ходу, отправилась вглубь леса по направлению к свалке радиоактивных отходов.

Как и предполагала Рыжая Карла, в Странном Лесу дождя не было, а грозовые тучи повисли только над реактором. Значит, это и впрямь было колдовство.

— И где я найду волшебные камни? Что мне целый день шляться по лесу, так недолго и к ужину опоздать. — продолжала рассуждать Требуха, обсасывая косточку и вытирая жирные руки о платье.

Но ей неожиданно повезло, да так, как она и рассчитывать не могла. Толстуха вышла на небольшую полянку у ручья и, спрятавшись за деревом, подслушала разговор Пупыря и Мумуни. Мутантики сидели к ней спиной и не подозревали о ее присутствии.

— Как ты думаешь, они найдут коробку? — спросила Мумуня.

— Вечно ты беспокоишься о пустяках! Стоит ли забивать ими голову? — сердито ответил Пупырь. — Какое значение имеет какая-то коробка по сравнении с мудростью веков?

— Так-то оно так. Да только твою мудрость веков не съешь, от дождя она не укроет, да и детей на нее не прокормишь.

И Мумуня погладила свой большой живот, в котором толкались пяточками будущие шерстюши.

Требухе надоело подслушивать, и она собралась осторожно уйти, как вдруг Пупырь спросил:

— Мумуня, мы не потеряем Магический Кристалл? Куда ты его положила?

Требуха насторожилась. Она превратилась в камень и подползла поближе, чтобы не пропустить ни слова.

— Разве ты не помнишь? — удивилась Мумуня. — Я спрятала его в жестянку из-под чая, а жестянку зарыла под порогом.

Пупырь хлопнул себя по лбу.

— Опять все забыл! — выругал он себя. — Когда постоянно думаешь о великом, невольно становишься рассеянным в мелочах. То очки потеряешь, то расческу для живота, то еще что-нибудь. Кстати, а где лунный камень? Ты отдала его лобастикам?

— Хорошисту, Отелло, Умнику и Бубнилке... Они-то уж сумеют о нем позаботиться. Да и карликам до двух камней не добраться, — подтвердила Мумуня, поражаясь забывчивости папы-мутантика, чья избирательная память великолепно фиксировала цитаты из древних книг и философских трактатов, но зато бытовые подробности проходили сквозь нее, как через сито.

Подслушав этот столь важный для нее разговор, Требуха подскочила от радости, забыв, что притворялась камнем.

Жаба Биба, оставленная Бормоглотиком возле шалаша на красном в горошек платке перед тарелочкой вкусненьких слабительных таблеток, увидев, как подпрыгнул обыкновенный камень, встревоженно заквакала и спряталась под платок, захватив с собой и таблетки с тарелочки.

— И глупая эта Биба! Камня испугалась! — сказал Пупырь, и они с Мумуней засмеялись.

А напрасно. Если бы они наблюдали за камнем подольше, то заметили бы, как он потихоньку отполз за ближайшее дерево и превратился в жирную карлицу.

— Плакали ваши камешки! Главное было узнать, где они спрятаны, а остальное уже дело техники, — захихикала толстуха.

Вспомнив, что Бормоглотик и Трюша искали ящик, Требуха забежала в лес, обогнав их, и превратилась в пустую коробку из-под компьютера.

Трюша и Бормоглотик дошли до этого места и остановились.

— Смотри, какая отличная коробка! — обрадовался кошачий мутантик. — Как раз то, что нужно, чтобы достроить дом.

— Какая-то она слишком новая... Совсем не сгнила, а ведь столько времени в лесу провалялась, — с сомнением сказала Трюша. — Не нравится она мне почему-то... Не бери ее, Бормоглотик.

— Глупости. Она из непромокаемого картона, вот и не испортилась. Отнесем коробку Пупырю с Мумуней, а сами побежим купаться, — весело предложил Бормоглотик.

Трюше не меньше, чем кошачьему мутантику, хотелось искупаться в этот жаркий августовский день, и она отогнала тревогу. Друзья ухватили коробку за края — а она оказалась удивительно тяжелой — и поволокли по траве к полянке.

— Нашли! Вот и молодцы! — обрадовалась Мумуня.

Шерстюши набили коробку стружками и скомканной бумагой, хорошенько обмазали дно универсальным клеем и поставили на свободное место в верхнем ряду, завершив таким образом строительство. Полюбовавшись своим новым домом, они затянули крышу клеенкой, чтобы она не протекла, когда польет дождь и, довольные, побежали купаться.

Родители тоже отправились с ними, хотя Мумуня в ее положении не собиралась плескаться в воде.

Убедившись, что мутантики ушли, Требуха приняла свой обычный вид. Она собралась спрыгнуть, но это оказалось нелегко. Суперклей хорошо схватился, и карлица надежно приклеилась задом к соседней коробке.

— А, чтоб меня! Хорошо, что никто не видит, а то б засмеяли! — рассердилась толстуха.

Наконец, ей кое-как удалось высвободиться и, вырвав из платья большущий кусок ткани, она спустилась на землю.

— Королева будет довольна! Она щедро наградит меня и, может, заставит кого-нибудь взять меня в жены. Хорошо бы, Бешеного Блюма, он видный мужчина, хоть с тяжелым характером, — и вдохновленная этими мечтами, толстуха начала быстро раскапывать землю у порога.

Вскоре она наткнулась на жестяную банку из-под чая. Требуха поспешно извлекла ее, вытерла и отвинтила крышку. Из банки ей на ладонь выпал яркий искрящийся камень со множеством граней, который в руке у коварной карлицы сразу потускнел и стал серым и темным. Это было обычным свойством Магического Кристалла — в руках добрых он сиял и золотился, как маленькое солнце, а в ладонях злых — становился тусклым и черным, проявляя все скрытые черты державшего его существа.

Услышав, что со стороны ручья к шалашу кто-то идет, Требуха сунула Магический Кристалл в карман и шмыгнула в густые кусты Странного Леса. Из зарослей донеслось ее отвратительное хихиканье и тотчас все стихло.

“Нужно навестить лобастиков и вернуть второй камень,” — вспомнив слова Мумуни, подумала карлица, ощупывая в кармане неровную поверхность Магического Кристалла.

 “Власти добра придет конец, и черные тучи сгустятся над Странным Лесом... Берегитесь, тщедушные уроды, я иду к вам!” — и Требуха отправилась в путь.

                                                                                   

                Глава 3.

ВТОРОЙ КАМЕНЬ

 

Если вы такие умные, то почему книг не едите?

Бубнилка

 

Не только шерстюши после нашествия реакторных карликов остались без крова. Та же участь постигла и лобастиков. Районная библиотека, в которой они жили и кормились не одно поколение, была сожжена воинами из отряда Бешеного Блюма, и и книжные запасы, находящиеся в ней, сгорели.

Но лобастики не отчаивались.

— Не из таких сложных положений выходили! Где наша не пропадала! — воскликнул дедушка Умник, самый старший и самый мудрый из мутантиков, когда они съели последнюю остававшуюся книгу.

Умник был так стар, что передвигался еле-еле и поэтому ездил на скейте, которым управлял с помощью мысли. Кроме обычной для лобастиков способности читать чужие мысли и передавать свои, дедушка мог усилием воли, не прикасаясь к ним руками, передвигать небольшие предметы. Эта способность называется телекинезом.

— “Полные кранты!”, как говорил Вильям Шекспир. Или придется питаться занавесками и старыми тряпками, или нужно найти другую библиотеку, — сказал Отелло. — И перестаньте на меня так смотреть, как будто я что-то не то сказал!

Отелло, взрослый, серьезный мутантик, единственный из всех лобастиков любил читать. Когда он был маленьким, мама часто ругала его за дурную привычку читать во время еды. “Это вредно для пищеварения” — говорила она. “Ты не понимаешь, ма, — возражал ей сын, — я ведь читаю те книги, которые ем, а ем те книги, которые читаю. Пока не прочувствуешь книгу желудком от корки до корки, не поймешь, какие мысли автор хотел в ней выразить”.

Когда Отелло вырос, у него проявился вкус к классической литературе и филологическим трудам. На завтрак он любил есть романы Пруста, на обед — Джойса, на ужин — Гомера, а закусывал чем-нибудь попроще, вроде греческой грамматики или докторских диссертаций кафедры истории русской литературы. А еще Отелло был ужасным, просто патологическим ворчуном.

— Что за кашепотарелкеразмазительство? Чем говорить, давно пошли бы и нашли! — воскликнул третий лобастик Хорошист.

Хорошист любил поедать школьные учебники, причем предпочтение отдавал руководствам по точным наукам — математике, физике, химии, геометрии. Выражался сложно и витиевато, придумывая совершенно немыслимые слова, вроде: “книговарение” , “обдурительство”, “ушековыряние”, “безобразничество”, “грязнулики-пачкулики”  и другие.

— Папусик, а папусик!

— Чего тебе?

— У нас больше не осталось детских книжечек с картинками, а то я все свои съела? — застенчиво пожаловалась Бубнилка, дочка Хорошиста.

Малышка, когда играла, постоянно шептала что-то себе под нос, да так тихо, что можно было только разобрать “бу-бу-бу”, что и послужило причиной, чтобы ее назвали Бубнилкой. По вечерам она любила забраться куда-нибудь в уголок и мастерила из тряпочек куколок.

Бубнилка была наполовину сиротой. В раннем детстве она лишилась матери, которая пропала, когда пошла в лес за подорожником. Лобастики: и дедушка Умник, и Отелло, и папа Хорошист, которого малышка называла “папусиком” — любили Бубнилку и старались, чтобы она не чувствовала себя одинокой.

Маленькой девочке трудно было расти в обществе одних мужчин, которые часто не знали, о чем можно поговорить с ребенком. Отелло читал ей вслух какие-то занудные книги, от которых Бубнилку сразу начинало клонить ко сну, дедушка Умник был молчалив и нелюдим, а папа Хорошист плохо играл в прятки и часто произносил такие слова, о значении которых можно было только догадываться. Попробуй, например, пойми, что такое “влобополучательство”, “шишкободверенабивательство” и “начхательность”.

Лобастики вышли из покосившегося и почерневшего после пожара здания библиотеки. Чудо, что она вообще устояла, когда карлики обстреливали ее из катапульт зажигательными горшочками и выбивали двери таранами.

Сейчас лобастики находились в центре поселка, примыкавшего окраинами к уничтоженному землетрясением Старому Городу. Только в поселке оставались строения, сохранившиеся от предыдущей цивилизации. Лобастики были знакомы с расположением домов и улиц и знали, что другой библиотеки поблизости нет и искать ее бесполезно.

Умник, сидя на своем скейте, ехал впереди всех. Колеса скейта ритмично пощелкивали в выбоинах асфальта.

— Дедушка Умник, а дедушка Умник... — окликнула его Бубнилка.

— Чего тебе, внученька?

— Дедусик Умнюсик, давай с тобой подружимся, а потом поссоримся, опять подружимся и снова поссоримся...

— С чего ты, внученька, со мной ссориться собралась? — удивился тот.

— Просто так. Когда поссоришься, тогда и дружиться интереснее, — надула губы девчушка.

Порой у нее возникало капризное настроение, особенно когда ее вовремя забывали уложить спать или не кормили перед сном цветными книжками с картинками, которые малышка вначале долго рассматривала, а потом съедала.

— Я хочу кушать... — сказала Бубнилка.

— Как говорил Вильям Шекспир, “мечтать не вредно!” — проворчал Отелло.

Хорошист покосился на него, но ничего не сказал. Из всех лобастиков Отелло был самым ворчиливым, с тяжелым характером, но переделывать этого старого холостяка уже бесполезно.

После долгих поисков мутантикам удалось найти универсальный магазин, в котором среди прочих товаров продавались и книги. Витрина магазина была разбита, очевидно, здесь похозяйничали реакторные карлики во время нашествия на поселок. У входа стояло помятое ведро с химической солью, которой карлики засыпали добычу, чтобы она дольше сохранялась.

Внутри магазина все было перевернуто вверх дном, а наиболее ценное, что могло заинтересовать карликов — зеркальца, дешевая бижутерия, бусы, кошелечки, иголки, булавки, теплая одежда — все это исчезло и наверняка было спрятано в глубоких норах и подвалах под атомной станцией. Книги завоевателей не заинтересовали, и целые пачки их лежали на полках и под прилавком.

— Нашли! Теперь мы не умрем с голоду! Триумф и восторгание! — радостно закричал Хорошист, и лобастики бросились к книгам.

В основном это были приключения и фантастические боевики, то, что так любил поглощать дедушка Умник на завтрак, обед и ужин. Несмотря на свой преклонный возраст, он был энергичным стариком и книги предпочитал с захватывающим сюжетом. Конечно, бумага в них порядком пожелтела и загнулась по краям, но можно было найти немало съедобных страничек. Лучше всего сохранились детские книжки, потому что они обычно печатались на плотной белой бумаге, которая почти не подвержена времени.

— Папусик, ты вжял лунный камень или не вжял? — шепелявя, спросила Бубнилка, набив рот страничками географического атласа.

— “Много будешь знать, скоро состаришься!”, как говорил Шекспир. И не болтай, когда ешь! — вместо отца откликнулся дядя Отелло.

— Ты же сам разговариваешь во время еды, Отелло! — возмутилась девчушка.

— Я не болтаю, а делаю тебе замечание... Кхе-кхе... А-а-пчч! — ворчливый лобастик закашлялся, поперхнувшись вторым томом Блока.

— Стихи не в то горло попали. Вечно ими давишься, — проворчал он и, отложив Блока, подыскал толстенный справочник по пунктуации.

Хорошист достал из кармана лунный камень — опал. Он был маленьким, дымчато-белого цвета. Внешне камень не выглядел волшебным, но в руке менял температуру и становился то леденям, то теплым, в зависимости от того, злой или добрый человек держал его.

Неожиданно Хорошист вскрикнул и стал перебрасывать камень из руки в руку. Он уронил лунный камень на газету, и газета сразу почернела и стала сворачиваться, как от огня.

— Кипятение и обжигание! — воскликнул мутантик. — Он вдруг раскалился, никогда не видел его таким горячим!

Умник сокрушенно покачал большой головой:

— Дурной знак. Опал предупреждает о какой-то опасности.

 

Умник верно истолковал странные изменения, происходившие с камнем. К магазину на цыпочках подкрадывалась Требуха. Жирная карлица была неглупа и понимала, что искать лобастиков следует где-то возле книг. Она обошла все здания поселка, где, по ее предположению, могли быть книги, пока через разбитую витрину универсама не увидела лобастиков.

“А вот и наш клуб любителей словесности! Сейчас я им усторою критический разбор! Распатроню, век помнить будут!” — подумала она злорадно.

Толстуха незаметно проникла в магазин и спряталась за прилавком. Зная, что лобастики могут прочитать ее мысли и таким образом обнаружить ее присутствие, Требуха предусмотретельно обвязала голову тряпкой, пропитанной раздавлеными ягодами красной смородины. Карлики давно применяли этот способ, когда нужно было подкрасться к лобастикам незамеченными. По неизвестным причинам сок красной смородины мешал мутантикам вовремя почувствовать близость врага.

В щель между прилавками Требуха рассмотрела на ладони у Хорошиста волшебный камень, и ее маленькие заплывшие глазки хищно сузились. Раздумывая, как ей подобраться поближе к лобастикам, она превратилась в толстенный словарь и стала понемногу подползать к ним.

Требуха была неграмотна, и все буквы в словаре она перемешала и перепутала так, будто он был составлен каким-то ненормальным ученым. Толстуха надеялась, что лобастики не обратят на словарь внимания, и она сумеет остаться незамеченной.

Но все произошло не так, как ожидала жирная карлица. Еще не насытившийся Отелло, предпочитавший словари справочникам, увидев на полу большущую книгу в твердом переплете, поднял ее и положил на прилавок.

— Уф, и тяжелая! Чуть грыжу не сорвал! — пропыхтел он. — Как думаешь, отец, вкусная она или невкусная?

— Чего гадать? Давай попробуем! — отозвался дедушка Умник.

Примериваясь, лобастики открыли словарь где-то посередине — из-за этого бедной Требухе пришлось изогнуться под таким немыслимым углом, что она икнула.

Отелло уставился на страницу, и глаза у него полезли на лоб.

— Что такое? — изумился он. — “Тыры-гыры-быры-мыры...” Какое-то бестолковое нагромождение букв!

— Не придирайся. Это опечаточки! Давай скорее есть! — облизнулся дедушка Умник.

— Нет, стой! Так много опечаток не бывает, — начал спорить Отелло.

— Может, составители словаря решили сделать издание потолще и вставили в него побольше запасных буковок на случай, если какая-нибудь из них потеряется, — предположил Хорошист.

Вечно чем-то недовольный Отелло хотел возмутиться, но вмешалась Бубнилка:

— Дядусик-ворчусик, хватит читать словарь! Давай лучше его скушаем! — и малышка несколько раз щелкнула острыми зубками.

Требуха не на шутку перепугалась. “Допрыгалась! — подумала она. — Сама всех всю жизнь ела, а тут не хватало, чтоб меня саму сожрали”.

В этот момент Бубнилка вцепилась в словарь зубками, и карлица пронзительно завизжала. Поняв, что рассекретила себя, Требуха приняла свой нормальный вид, на глазах у остолбеневших лобастиков схватила с ладони Хорошиста лунный камень и, выскочив через разбитое стекло, помчалась к атомной станции.

— Держи ее! Она украла волшебный кристалл! — засвистел в два пальца дедушка Умник.

Он первым пришел в себя, и на скейте устремился в погоню за Требухой. Но толстуха оказалась хитрее. Она бросила под колеса скейта сухую ветку, и дедушка Умник на полном ходу слетел с него.

Воспользовавшись суматохой, Требуха нырнула в ближайшую подворотню и превратилась в выброшенный чугунный унитаз, пережидая, пока мутантики пробегут мимо нее.

Напрасно попетляв по улицам поселка и никого не обнаружив, лобастики вернулись к дедушке Умнику. Около старичка сидела Бубнилка и помогала ему подняться.

— Как ты, дедусик? Не ушибся? — с тревогой спрашивала она.

— Я-то нормально, — дедушка Умник, кряхтя, вскарабкался на скейт. — Но волшебные камни вновь у Рыжей Карлы. А это означает: спокойная жизнь для нас закончилась.

 

                                                                                    Глава 4.

В КОГТЯХ У ЧЕРНОГО ГЕРЦОГА

Женщина должна быть загадочной. Я сама

не знаю, что сделать в следующий момент:

то ли казнить кого-нибудь, то ли пообедать...

Карла I, Рыжая

 

Ближе к вечеру гул дождя, настойчиво барабанившего по железной крыше и ставням реактора, внезапно прекратился. Рыжая Карла, которая, коротая время, играла с начальником телохранителей Пупом в шашки — причем он должен был все время поддаваться, зная что Королева терпеть не может проигрывать — подбежала к окну и распахнула ставни.

Серые тучи над реактором рассеивались, и в промежутках между ними можно было увидеть чистое небо.

— Камни у Требухи! Мы спасены! — воскликнула Карла и от избытка чувств запустила в Пупа шашечной доской.

Ее партнер привычно увернулся, и доска разлетелась, ударившись о бетонную стену подвала.

— Прикажете выслать воинов, чтобы встретить Требуху и проводить ее к вам? — поинтересовался он и, получив утвердительный кивок королевы, выскользнул за дверь.

В тот день тронный зал охраняли Цыкающий Зуб, Оболдуй, Жлоб и Кука. Цыкающий Зуб был гнусав, не выговаривал почти всех согласных алфавита и заменял их на “ф”. Впрочем, недостаток речи не мешал ему быть на редкость болтливым.

— Смофри, Фуф, фуфа-то пофефал! — сказал он, провожая взглядом начальника телохранителей.

— Чего он шепелявит? — спросил Жлоб. Он был приземистый и коротконогий, с вечно недовольным выражением лица и вдобавок патологически жадный.

— Он говорит: “Смотри, Пуп куда-то почесал”, — перевел Оболдуй, адьютант Бешеного Блюма, большой проныра, хитрец, но вечный неудачник. Например, если с потолка падал кирпич, он обязательно по закону подлости попадал по лбу именно Оболдую, хотя рядом могло быть еще сто карликов. Хорошо, что головы у карликов феноменально крепкие, из сплошной кости.

— Давно я не навещал мою вдовушку! Как бы она не выдула без меня всю ртуть и не съела бы свиные шкварки, — вздохнул Кука, прислоняя копье к стене и потягиваясь.

Кука, тощенький, малорослый карлик, был большим дамским угодником, причем предпочтение отдавал вдовушкам, пользуясь тем, что их мужья уже не могли его отколотить.

— Фмофри, фофять Фуф! — воскликнул Цыкающий Зуб. На этот раз все ясно было и без перевода, потому что из-за поворота коридора вновь показался начальник телохрателей.

— Эй вы! — крикнул он. — Нужна ваша помощь! Требуха стоит на другом берегу озера и не может переправится! Живо сколачивайте плот!

— А фофть? Фам же фофть! — удивился Цыкающий Зуб, имея в виду “дождь”.

— Нет там никакого “фофтя”! “Фофть” кончился! — передразнил его Пуп. — Вы что не слышали, что я вам сказал! Требуха должна быть у королевы через десять минут, или вы отправитесь в пруд!

Стражники осторожно высунули нос из реактора. Дождя действительно не было, но за такое короткое время запруда вокруг атомной станции не стала мельче. На противоположном берегу прыгала и нетерпеливо размахивала руками Требуха. Она что-то орала, но на таком расстоянии ничего нельзя было разобрать.

— ..олочи! ...тяи! ..ивелитесь! — доносились обрывки слов.

— Кажись, ругается, — догадался Жлоб.

— Попал пальцем в небо. Она всегда ругается, — фыркнул Оболдуй.

Но как бы там ни было, а приказ есть приказ. Нужно было как можно скорее доставить Требуху к королеве, или им придется несладко.

Стражники кое-как сколотили из валявшихся на берегу досок и бревен плот и, отталкиваясь от дна длинными копьями вместо шестов, поплыли к противоположному берегу. Карлики плыли и с опаской поглядывали на воду, боясь, чтобы на них не попали брызги.

— Не могу на воду смотреть, тошно становится, — признался побледневший Кука.

— А ты не смотри, — посоветовал Оболдуй. — Закрой глаза и представь, что мы плывем по морю мазута.

Кука закрыл глаза и заулыбался.

— Помогает?

— Помогает! —  кивнул Кука.

— То-то же! Я всегда так делаю! — усмехнулся Оболдуй.

С середины озера стали слышны вопли Требухи.

— Шевелитесь, сонные мухи! — орала она. — Быстрее гребите, болваны, я проголодалась!

У обжоры закончились вороньи окорочка, и она, уже час ничего не жевавшая, испытывала невыносимые муки голода.

Едва Требуха прыгнула на плот, как он под ее тяжестью стал погружаться в воду. Карликам не стоило залезать на него всем вместе, вполне хватило бы и двух. Недолго думая, толстуха просто решила проблему перегрузки. Она решительно столкнула в воду Оболдуя и Жлоба, вырвала у Куки копье и, отталкиваясь от дна, стала грести к реактору.

— Фто фы нафелали! Фони уфонут! — испугался Цыкающий Зуб.

Упав в озеро, Оболдуй и Жлоб скрылись под водой, но через секунду вынырнули, барахтясь и визжа от панического страха, присущего всему реакторному народу.

Цыкающий Зуб протянул им конец копья, вопящие карлики с вылезавшей на спине шерстью, ухватились за него и вползли животами на доски плота.

— Зачем ты им помогал? Утонули бы — невелика потеря, — фыркнула Требуха.

На обратном пути их подстерегало немало опасностей. Плот попал в водоворот и едва не опрокинулся. Но водоворот, лишенный поддержки дождя, начал ослабевать, и его сил не хватило, чтобы затянуть плот под воду. Он только разогнал бревенчатое сооружение и, вращая, прибил его к главному входу в реактор, туда, где к воде спускались каменные ступени.

Рыжая Карла, не скрывая нетерпения, выбежала на берег и ждала, пока причалит плот. Рядом с ней стояли начальник телохранителей Пуп и вожди Бешеный Блюм и Собачий Хвост. Лицо Бешеного Блюма пересекал длинный шрам, а у Собачьего Хвоста была отсечена половина правого уха.

Оба вождя давно были влюблены в королеву и люто ненавидели друг друга. Они не раз дрались на дуэли и многократно наносили друг другу ужасные раны, которые, благодаря необыкновенной способности карликов к регенерации, вскоре заростали.

Вот и сейчас Бешеный Блюм, косясь на молодого соперника, красноречиво поигрывал рукоятью кинжала, сделанной из половинки больших ножниц, а Хвост будто невзначай перебрасывал из одной руки в другую булаву с шипами.

— Камни у тебя? — крикнула Рыжая Карла, когда Требуха спрыгнула на берег.

— Да, Ваша Ужасность, — фаворитка протянула повелительнице Магический Кристалл и Опал.

Едва в ее руках камни соприкоснулись, как Лунный камень стал ледяным, а Магический Кристалл перестал сверкать и почернел.

— Я узнаю их. Это они, я не обманулась в тебе, толстуха! — усмехнулась Карла. — Осталось дождаться следующего затмения солнца, и волшебные камни обретут силу. В чем дело, Требуха, почему ты все время вертишься?

— Я проголодалась! Простите меня, но я больше не могу, — призналась жирная карлица и, не в силах больше сдерживаться, прошмыгнув мимо королевы, бросилась на кухню.

Оттуда сразу донеслись ее вопли и звон кастрюль. На весь реактор было слышно, как Требуха орет на поваров и швыряет об пол посуду, требуя, чтобы ей немедленно подали еду.

— Вот она и получила свою награду. Мне казалось, она захочет чего-то большего, — расхохоталась Рыжая Карла.

Вместе с вождями она поднялась в тронный зал и положила волшебные камни на бархатные подушечки.

— Пуп, я хочу, чтобы здесь днем и ночью стояла стража. Ты поплатишься головой, если хотя бы один камень пропадет или его подменят.

— Слушаюсь, Ваше Величество! — Пуп хлопнул в ладоши и отдал несколько отрывистых приказов. Тотчас вокруг подушечек выстроилось два ряда отборных телохранителей с секирами и подводными ружьями.

Убедившись, что все меры по охране камней приняты, Карла повернулась к вождям.

— Хвост, Бешеный Блюм, слушайте мой приказ! Собирайте воинов! Как только озеро вокруг реактора обмелеет, выступаем. Я хочу, чтобы завоевательный поход продолжился! Сожжем Странный Лес и вытесним лобастиков и шерстюш с наших земель.

— Королева, если я отличусь в походе, вы станете моей женой? — молодой вождь преклонил колено.

— Посмотрим, там видно будет, — обнадежила его Рыжая Карла. Она наклонилась и на влюбленного вождя повеяло ароматом дуста. — Все будет зависеть от того, сколько вражеских голов ты принесешь.

— Я принесу много голов, Королева, обещаю вам! — воспрянувший вождь попытался обнять Карлу, но она кокетливо отстранилась и поднялась на трон.

— Ты принесешь повелительнице много голов, а я принесу ей твою, — ревниво прошипел Бешеный Блюм на ухо Хвосту.

— Посмотрим кто кого. По-моему, там и для тебя хватит места. — молодой вождь кивнул на желтые черепа, насаженные на копья по углам зала.

Карла некоторое время сидела на троне, задумчиво поглаживая новую лисью шкуру, которой была подбита ее королевская мантия. Потом она встала и властным движением руки прогнала всех из зала, оставив только стражу вокруг камней и Пупа.

— Черного Герцога хорошо кормили? Он не ослабел от голода?

— Ему давали лучшие куски из ваших личных запасов. Герцог в отличной форме и спит на чердаке.

— Скоро он мне понадобится. Сегодня вечером мы с ним совершим небольшой полет. Проверь, чтобы все было готово, и не забудь про чеснок, если не хочешь, чтобы он тебя растерзал, — сказала Рыжая Карла.

Черным Герцогом звали огромную летучую мышь-мутанта, на которой летала королева. Чудовище жило на одном из центральных чердаков реактора и каждый день сжирало по две свиньи. Карла сама вырастила и приручила Герцога, поэтому чудовище слушалось лишь ее, являясь страшной, но надежной опорой ее власти.

Глаза летучих мышей плохо переносят яркий солнечный свет, поэтому днем Герцог обычно отсыпался на чердаке, но зато ночью, охотясь, скользил над землей стремительной бесшумной тенью, и мало кто мог укрыться от его когтей.

На спине Герцога Рыжая Королева часто совершала полеты над Лесом. Если, случалось, она видела внизу зазевавшегося лобастика, шерстюшу или синерогого оленя, она издавала условный свист на языке летучих мышей. Герцог камнем падал вниз и вцеплялся в добычу своими острыми кривыми когтями. Он разрывал жертву на части и жадно пожирал ее, а Карла наблюдала за ним и поглаживала чудовище по морщинистой коже на загривке.

Черный Герцог был жесток, кровожаден и вполне мог сожрать повелительницу, не будь она настороже. Единственно, что обуздывало ярость чудовище, был запах чеснока. Помня об этом, Рыжая Карла никогда не забывала сама натереться им и положить сухой чеснок в седельные сумки.

Ближе к вечеру, когда небо стало сереть, из-за леса выкатился красный диск луны. Луна всегда казалась красной после исчезновения озонового слоя. Королева поднялась на чердак, где ее ждал оседланный Черный Герцог. Летучая мышь висела вниз головой на поперечной балке и нетерпеливо хлопала крыльями. Увидев, что на чердаке кто-то появился, Герцог приготовился атаковать, и его настороженные глаза остановились на Королеве, но учуяв знакомый запах чеснока и узнав повелительницу, чудовище успокоилось, и злоба в глазах его потухла.

За долгие дни, пока шел дождь, Герцог засиделся на тесном чердаке и ему не терпелось размять крылья. Едва Карла прыгнула в седло, как летучая мышь сорвалась с балки и вылетела в специально расширенное окно чердака. Королева натянула поводья и направила Герцога к Странному Лесу.

— У меня есть для тебя дело, старик! Нам нужно кое с кем рассчитаться, — сказала она на языке летучих мышей. — Будь зорок и жесток, и этой ночью мы отомстим нашим недругам...

Королева знала, куда направить Герцога. Днем она выяснила у Требухи, в какой части леса живут Пупырь, Мумуня, Трюша и Бормоглотик — ее злейшие враги, не раз срывавшие захватнические планы.

— Я сквитаюсь с ними и так страшно, как они даже не ожидают! — шептала она, и пальцы с ненавистью сжимали поводья летучей мыши.

Мутантики еще не вернулись с купания и пока не успели обнаружить пропажу Магического Кристалла. Они сидели на берегу ручья и смотрели на спокойную воду, в которой серебряными бликами отражалась луна.

Тихо покачивались и шелестели послушные дуновениям ветра камыши. Изредка из них доносилось тревожное кряканье, и на середину ручья выплывала двухголовая утка с утятами. В воде золотились спины карасей, за которыми гналась восьмиглазая зубастая щука.

— Разве есть на Земле место прекраснее нашего Странного Леса? — спросила Мумуня.

— Конечно, нет, — убежденно согласилась с ней Трюша. — А ты как думаешь, Бормоглот? Правда наш Лес самый красивый?

— Не знаю, — честно сказал кошачий мутантик. — Ведь есть еще дальние земли. Иногда мне хочется отложить дела и пуститься вверх по течению ручья, чтобы узнать, откуда он начинается и где его верховье.

— А как же я? Ты бы взял меня с собой? — спросила его невеста.

Бормоглотик покачал головой:

— Не взял бы. Неизвестно, что может поджидать нас по дороге. Ни одна экспедиция, отправившаяся открывать дальние земли, не вернулась.

В своем стремлении оградить Трюшу от всех тревог и затруднений Бормоглотик не заметил смертельной опасности, по сравнению с которой меркли все остальные. Над вершинами Странного Леса, на мгновение закрыв луну, пронеслась длинная бесшумная тень. Это была Рыжая Карла на летучей мыши. Королева зорко всматривалась вниз.

На полянке у домика она увидела шерстяных мутантиков, и ее красивые губы растянулись в усмешке. Вначале Карла хотела приказать Герцогу растерзать шерстюш, пока они не спохватились и не стали невидимыми. Но внезапно у Королевы возник более коварный план. Она знала, как Трюша и Бормоглотик любят друг друга и какую боль причинит им разлука...

Рыжая Карла наклонилась к уху Герцога и прошептала что-то на языке летучих мышей. Она поглубже вдела ноги в стремена и обхватила руками шею чудовища, чтобы удержаться у него на спине, когда оно начнет пикировать.

Черный Герцог издал гортанный, клокочущий звук, сложил кожистые крылья и стремительно упал вниз. Гигантская летучая мышь пронеслась над поляной, подцепила Трюшу своими ужасными когтями и взмыла с ней в ночное небо.

— Прощание было кратким! Больше вы никогда ее не увидите! — воскликнула Королева.

Ее рыжие волосы казались огненными при свете луны. В когтях у Герцога кричала и вырывалась Трюша, маленькая и беспомощная рядом с огромным чудовищем.

Летучая мышь поднялась высоко и скоро исчезла. Бормоглотик успел лишь заметить, что Карла повернула не к реактору, а в противоположную сторону, к дальним землям.

                                                            

                                                             Глава 5.

ПУТЕШЕСТВИЕ ВВЕРХ ПО РУЧЬЮ

Главный враг каждого — он сам.

Победи себя, и ты победишь всех!

Из семейных советов Бубуни I I I,

 бабушки Пупыря Великого

 

Рыжая Карла верно рассчитала свою месть. Для шерстюш, которые живут большими дружными семьями, нет ничего страшнее разлуки. Они сразу начинают изводиться от тревоги и волнения. Трудно описать горе, охватившее Пупыря и Мумуню, когда Черный Герцог унес в своих когтях их единственную дочь. Они не знали даже, жива ли она или хищник растерзал ее.

Пожалуй, именно в этот день Бормоглотик впервые увидел в глазах Пупыря слезы, а нос Мумуни замерцал темно-зеленым цветом — оттенком грусти и тоски. Горе отца было искренним, но он старался держаться и успокаивал Мумуню. Да и мучения влюбленного в Трюшу Бормоглотика мало с чем можно было сравнить.

Но каждый, как известно, переносит несчастье по-своему. Одни ничего не делают, лишь обреченно сдаются и поджимают лапки, говоря “Такова судьба, мы должны с этим смириться”; другие, наоборот, в минуту опасности справляются с несчастьем и сражаются по последнего, пока черная туча не пройдет мимо. И этим вторым, не струсившим, честь и слава!

К этому второму типу относились шерстюши и Бормоглотик. Когда первый острый приступ отчаяния миновал, Пупырь обнял Мумуню и твердо произнес свои любимые слова:

“Вовек шлемоблещущий воин

 Под градом дротов не дрогнет,

 Скорее умрет, чем отступит.”

Эти слова скандинавской саги Пупырь давным-давно вычитал в книжке без начала и конца и без обложки, которая долго была его любимой, пока ее не съели лобастики, когда приходили в гости.

Было время, когда у Пупыря в его старом домике, сгоревшем во время нашествия, было много книг, которые он любил читать по вечерам. И тогда, разведав об этом, к нему в гости стали наведываться его друзья лобастики: дедушка Умник, Отелло, Хорошист и Бубнилка. А гостей, как известно, принято кормить. Так что довольно скоро библиотека Пупыря стала уменьшаться, пока однажды не осталась единственная книга — “Изречения древних мудрецов”. Правда в ней отсутствовали страницы с первой по тридцатую. Их съел дедушка Умник.

Сообразив, что угощаться у шерстюш больше нечем, лобастики стали заглядывать в гости все реже и реже, хотя по-прежнему оставались хорошими друзьями, на которых можно было положиться в минуту опасности.

— Пупырь, Мумуня, я обещаю вам, что найду Трюшу! Я или вернусь с ней, или не вернусь вообще! — Бормоглотик бросился к своему шалашику на болоте, чтобы взять в дорогу самое необходимое.

— Погоди! Ты ведь даже не знаешь, куда Карла унесла нашу дочь! — Пупырь догнал кошачьего мутантика и удержал его.

— Если бы королева полетела к реактору, мы бы это увидели! — заявил Бормоглотик. — Наверняка, она утащила мою невесту на неосвоенные земли. Карла хочет бросить ее в глухой чаще, чтобы Трюша никогда не нашла дороги назад.

— Ты не знаешь этого точно, — печально сказал Пупырь. — Хитростям Рыжей Королевы нет конца, она может вернуться с Трюшей в реактор обходным путем и запереть в одном из подвалов. А, может... — голос папы-мутантика дрогнул, и он замолчал, но Бормоглотик догадался, что имел в виду Пупырь — возможно, Трюши вообще нет в живых: чудовище с кожистыми крыльями разорвало ее.

Не отчаиваясь, мутантик с двумя пупками решил искать свою любимую до конца. По кочкам он пробрался в шалаш на болоте и быстро побросал в старый школьный рюкзак, найденный им когда-то на свалке, вещи, необходимые для длительного путешествия. Из оружия он взял ракетницу, которую они с Пупырем нашли в спортивном магазине Старого Города еще до землетрясения. Правда, к ракетнице было всего два заряда, но Бормоглотик понадеялся, что их должно хватить. Он знал, что основным его оружием станут теперь хитрость, ловкость и мужество.

Жаба Биба прыгнула к Бормоглотику в рюкзак, увидев, что он бросил туда сушеных мухоморов, к которым вкусным лейкопластырем были примотаны таблетки аспирина и анальгина. Такие бутербродики были любимым лакомством кошачьего мутантика и Бибы. Очевидно, забираясь в рюкзак, жаба решила, что они направляются на пикник.

Вначале Бормоглотик хотел оставить трехглазую жабу дома, но передумал: ведь Биба тоже обладала необычным свойством. Она могла отыскать дорогу к шалашу из любой чащи. “В какие бы края я ни забрел, она всегда найдет свое родное болотце,” — подумал мутантик.

Он вышел из шалаша и увидел, что на берегу его поджидает Пупырь с узелком на палке, перекинутым через плечо.

— Я иду с тобой, Бормоглот! — сказал папа-мутантик. — А Мумуню я уговорил остаться в лесу. Если ты не возражаешь, она поживет в твоем шалаше. Карлики не осмелятся сюда сунуться, потому что не знают брода.

— Буду рад, если она поживет у меня, — согласился Бормоглотик. — Даже если карлики окружат островок, Мумуня сможет прожить в шалаше несколько недель, не высовывая даже носа. У меня много продуктовых запасов: полоскание для горла, микстурки, аспирин, рыбий жир...

Они проводили Мумуню в шалашик и велели ей не покидать его без необходимости. Мама-мутантик была зареваная, а ее нос горестно светился.

— Прощайте, быть может, навсегда, — сквозь слезы напутствовала их она. — Если вы не вернетесь, а у меня родятся два мальчика, я назову их Пупырем и Бормоглотиком, а если де...девочка, то Трю...трюшей.

— Не волнуйся, Мумуня, скоро ты нас снова увидишь, и с нами будет наша дочь, — пообещал Пупырь. Он старался говорить уверенно, чтобы успокоить жену, хотя на душе у него кошки скребли.

И оглядываясь на островок, мутантики пошли вверх по течению ручья. Стояла глубокая ночь, и лишь красная луна и мелкая россыпь звезд освещали им путь. В кустах перед ними что-то затрещало, и на дорогу выскочил запыхавшийся Отелло.

— Вы уже знаете? — спросил он, подбегая к ним. — Карлики украли лунный камень. Берегите Магический Кристалл, наверняка, они придут за ним!

Пупырь и Бормоглотик переглянулись и бросились к домику из коробок. Земля у порога была раскопана, а жестянка из-под чая валялась без крышки. Пупырь схватил ее и заглянул внутрь, убедившись, что жестянка пуста.

— Оба волшебных кристалла сейчас у карликов, — сказал он глухо. — У меня была надежда, что камни помогут нам вернуть Трюшу. Но теперь эта надежда растаяла.

Отелло, используя свойственный лобастикам дар чтения мыслей, заглянул к Пупырю в сознание и понял, что произошло.

Решив помочь шерстюшам, он постарался отыскать в пространстве мысленный сигнал девушки, но это ему не удалось. Очевидно, пленница была слишком далеко отсюда. Зато Отелло смог проникнуть в сознание карлика Чпока, стоявшего на часах на крыше реактора, и выяснил, что королева не возвращалась, а, значит, она унесла Трюшу на неисследованные территории.

— Получилось что-нибудь? — нетерпеливо спросил Бормоглотик, пытаясь по лицу лобастика определить, какими новостями, утешительными или нет, он располагает. Но выражение лица Отелло было невозмутимым:

— Как говорил Вильям Шекспир, “Спокуха! Без паники!” Думаю, Трюша жива. В реактор Карла ее не приносила, значит, девушка где-то на неисследованных территориях. Я вернусь в поселок, возьму Хорошиста, и мы отправимся на поиски следом за вами. По вашим мыслям мы всегда сможем определить, где вы находитесь.

Ободряюще махнув им рукой, Отелло исчез в зарослях, а Бормоглотик и Пупырь пошли вдоль камышей, зорко вглядываясь в небо, не промелькнет ли в нем гигантская тень Черного Герцога с Трюшей в когтях. Но в ночном небе не было ни чудовищной летучей мыши, ни жестокой королевы карликов, ни похищенной девушки — одни сероватые, легкие как кисейная дымка тучки, равнодушно наблюдали сверху за всем временным и недолговечным, что живет, суетится, радуется и страдает на Земле.

 

Покинув на время Пупыря и Бормоглотика, попытаемся выяснить, что произошло с Трюшей. И тогда, как знать, если девушка жива, может, мы сможем принести ее жениху и отцу утешительную весть...

Трюше повезло: когда Черный Герцог схватил ее, когти чудовища лишь зацепили одежду. Если бы кривые и острые, как абордажные крючья, когти летучей мыши вонзились в тело, девушку уже ничего бы не спасло.

Стараясь вырваться, Трюша почувствовала, как треснуло платье, и поняла, что если постарается, сможет выскользнуть из когтей. Но пока Черный Герцог летел над лесом, и внизу торчали острые, как пики, вершины деревьев, пленница вынуждена была волей-неволей держаться за лапы летучей мыши, чтобы не упасть.

Рыжая Королева склонилась с седла и заглянула своей жертве в лицо. Никогда раньше та не видела грозную и вселявшую ужас Королеву карликов так близко. Глаза Карлы с огромными золотистожелтыми зрачками смотрели на нее изучающе и, пожалуй, без злобы, но с полнейшим равнодушием.

Карла что-то крикнула и расхохоталась, но Трюша не расслышала ее слов — их подхватил, унося, ветер. Она смогла только разобрать “...сама виновата... уже поздно...”

Черный Герцог летел долго. Он поднялся в область постоянных воздушных течений, и стремительные потоки несли летучую мышь с поразительной скоростью. Трюша смотрела вниз и не узнавала окрестностей.

Странный Лес закончился, и внизу мелькали неясные, похожие на скалы громады домов, потом возник березовый лес, а за ним — широкая судоходная река, рядом с которой ручей, на берегах которого Трюша выросла, казался крошечным.

У реки королева заставила Черного Герцога снизиться, и они полетели над водой. Трюша разглядела заброшенную пристань с ржавевшими каркасами барж и речных трамвайчиков. Впереди полукруглой дугой над рекой темнел большой мост. Карла пригнулась, натянула поводья и, испытывая судьбу, пронеслась между бетонными сваями моста.

— Надеюсь, Герцог знает, куда дальше лететь. Я брошу поводья, пускай сам решает, где тебя сожрать, — крикнула она пленнице.

Сразу за мостом летучая мышь круто повернула, и они промчались над железнодорожными рельсами. Вскоре город закончился. Как и все города на планете он был мертвым и заброшенным. Лишь однажды Трюше показалось, что в окне за красной занавеской мелькнул свет, но они уже пронеслись, и шерстюша не была уверена, не почудилось ли ей.

Они вылетели из города и снова под ними потянулись леса, но не лиственные, а хвойные.

— Какие огромные территории! Настанет время, когда их заселит народ карликов! Для этого только и надо, что повзрывать реакторы! — воскликнула Карла.

Она натянула поводья, чтобы заставить Черного Герцога снизиться, но летучая мышь не повиновалась. Герцог уверенно летел через лес, направляясь к большому холму, заросшему сухим ельником. Вначале Королева хотела рассердиться и сунуть ему под нос пучок чеснока, но потом передумала.

— Он хорошо знает эти места, — пробормотала она. — Интересно будет посмотреть, куда мой дружок летает каждую ночь, когда меня с ним нет.

И очень скоро королева это выяснила. На вершине холма была небольшая поляна, на ней белели груды костей, больших и маленьких, принадлежавших тем мутантикам и животным, кому не посчастливилось попасть в когти Черного Герцога.

“О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?” — вспомнила Трюша строки поэмы, которую когда-то читал им с Бубнилкой Отелло.

У девушки не было сомнений, с какой целью летучая мышь несла ее сюда, явно не для того, чтобы устроить экскурсию по неисследованным территорям. Если Трюша срочно что-нибудь не предпримет, вскоре и ее маленькие косточки будут белеть на поляне, а сквозь череп прорастет трава.

Дождавшись, когда Черный Герцог снизится, пленница изо всех сил рванулась и, оставив клочья платья в когтях чудовища, упала на мягкие разлапистые ветви ели на краю поляны. Дерево спружинило под тяжестью, и, поцарапавшись, но целая и невредимая, Трюша упала на покрытую хвоей землю.

Сообразив, что добыче каким-то чудом удалось ускользнуть, Черный Герцог издал крик ярости, сложил крылья и бросился вниз. Не растерявшись, девушка метнулась в густой ельник на склонах холма. Она понимала, что размах крыльев чудовища не позволит ему продолжать преследование в чаще.

Она рассчитала верно. Герцог поторопился метнуться за ней, но, зацепив крылом ствол ели, вынужден был резко взмыть вверх. Рыжая Карла едва не вылетела из седла и, вцепившись в поводья, раздраженно закричала на летучую мышь. Но Черный Герцог ничего не слышал от ярости. Раз за разом он пикировал в чащу, и каждый раз его когти лишь взрывали сухую хвою. Трюша давно уже стала невидимой, и опасность ей не грозила.

Королеве едва не снесло голову толстой веткой, и она поняла, что если не успокоит Герцога, то ярость хищника, упустившего добычу, может обратиться против нее самой. Она схватила пригорошню сухого чеснока и поднесла к носу летучей мыши. Едва чудовище вдохнуло чеснок, как его движения стали менее порывистыми, и красный злобный блеск в глазах потух. Рыжая Карла привстала на стременах и подняла Герцога над холмом.

— Ты думаешь, проклятая девчонка, что спаслась? — крикнула она неподвижным елям. — Не раз будешь молить о смерти! Тебе никогда не найти дороги домой и вовек не увидеть родных! Не забывай, отсюда, с неисследованных территорий, никто не возвращался! Прощай!

И королева пришпорила крылатое чудовище. Черный Герцог поднялся ввысь, оттуда земля казалась крошечной, а диск луны, на котором видны были впадины и кратеры, висел уже над головой Карлы. Здесь, в области постоянных ветров, мышь распростерла огромные кожистые крылья и, как мрачный пиратский парусник, помчалась по звездному небу к взорвавшейся АЭС.

Было уже утро и Королева дремала в седле, когда внизу показался реактор. Черный Герцог спикировал на чердак, где его ждала туша овцы. Карла спрыгнула у с его спины и, потрепав своего любимца по загривку, спустилась в тронный зал.

Стража у волшебных камней дремала, опершись на копья. Королева с облегчением вздохнула, увидев, что кристаллы на подушках лежат как и прежде.

На нижней ступеньке трона похрапывали Требуха и Пуп. У жирной карлицы в ладони была зажата обглоданная косточка, а возле начальника телохранителей валялась его булава, утыканная ржавыми гвоздями. Очевидно, оба фаворита ждали возвращения повелительницы, но их сморил сон. Во сне Требуха оглушительно храпела, а Пуп изящно подсвистывал ей.

Перешагнув через них, Карла подошла к окну. За ночь озеро заметно обмелело, и берега его сблизились. Карла подумала, что если не будет дождя, то через два-три дня карлики смогут покинуть затопленный остров и выступят во Второй Завоевательный Поход.

Королева вернулась к трону и легла на расстеленную у его подножья медвежью шкуру. Вскоре заснула и она. Над реактором спокойно и неторопливо занималось утро.

                                      

                                       Глава 6.

ЛОБАСТИКИ ОТПРАВЛЯЮТСЯ НА ПОИСКИ ТРЮШИ

Мы ложечки, мы вилочки возьмем

и новенькую книжечку за пять минут умнем.

                                                             Бубнилка

В тот момент, когда Бубнилка доела вкусную книжечку с картинками, в магазин вбежал Отелло, вернувшийся от шерстюш.

— О горе нам, лобастики! Просто волосы на лысине дыбом встают! — вскричал он. — Магический Кристалл похищен, а Трюшу, невесту Бормоглотика, унесла летучая мышь! Храбрый Пупырь и отважный Бормоглотик отправились ее искать!

— Я так и думал. От карликов можно ожидать одних неприятностей, — проворчал дедушка Умник.

Он посмотрел на скейт, и тот сразу подкатился к нему, как послушная собачка, бегущая на зов хозяина. Умник вскочил на него и несколько раз прокрутился вокруг своей оси на задних колесах.

— Я готов! Шерстюши не раз помогали нам, а мы должны выручить их, — сказал он. — Помнится, в былые времена дедушка нынешнего Пупыря любил повторять, что друзья познаются не в часы радости, а в минуты скорби.

И дедушка Умник решительно выкатился на скейте из магазина, решив отправиться на поиски Трюши.

— Постой, отец, не надо торопилок! Поспешилки — людей насмешилки! — крикнул Хорошист, нагоняя старика и удерживая его.

— Чего тебе надо? — Умник с досадой обернулся к нему.

— Не обижайся, отец, но лучше тебе остаться. В лесу по грязи твой скейт не пройдет, да и через речку на нем не переправишься, — быстро сказал подбежавший Отелло. — К тому же, если ты не останешься, и Бубнилку тоже придется взять с собой — не бросать же ее одну.

После долгих уговоров лобастикам удалось убедить Умника остаться в магазине с Бубнилкой.

— Эх, кабы я был лет на десяток моложе, ни за что бы не остался, — скрипел недовольный старик.

Они с Бубнилкой стояли у разбитой витрины магазина и смотрели, как лобастики быстро удаляются по центральной улице поселка на большом велосипеде с прогнутой рамой и спущенными шинами. Отелло крутил педали, а Хорошист подпрыгивал на багажнике. На спине у него висел тяжеленный мешок с книгами — провизией в дорогу.

—  Было бы куронасмехание, возьми мы старика с собой, — рассуждать Хорошист, держась за спину брата. — В его возрасте нужно сидеть дома, а не заниматься дураковалянием. Мы и без него справимся.

— “Не кажи гоп,” как говорил Вильям Шекспир, — возразил Отелло. — Отец многое знает и умеет. Если в прошлый раз мы спаслись из крепости Карлы, то только потому, что он создал иллюзорных великанов и страшилищ.

Лобастик свернул на тропинку, ведущую к Странному Лесу, и стал накручивать педали.

Умник, единственный из всех лобастиков, был способен создавать миражи и призраки не только во время зимней спячки, но и наяву. Иногда ему удавались очень убедительные монстры, огромные, в панцирной чешуе и с крыльями, как у драконов. Выглядели эти страшилища натурально, объемно, размером с дом, но при этом были совершенно безобидны. Стоило бросить в чудовище хотя бы горсть песка или земли, как оно рассыпалось в тот же миг. Когда-то фантомы хорошо помогали в борьбе против карликов, но вскоре те догадались, что они не настоящие и перестали их бояться. Зато красноглазые собаки, с вылезшей от радиации шерстью, верные и беспощадные, видя миражи, в ужасе обращались в паническое бегство.

— Дедусик, а папусик скоро вернется? — спросила Бубнилка, всовывая маленькую ладошку в большую ладонь лобастика.

— Найдет Трюшу и вернется. Ложись-ка ты лучше спать. Утро вечера мудренее, — вздохнул старик.

Он подкатил на скейте к мебельному отделу и выбрал самый мягкий диван с бархатными подушками, чуть-чуть тронутыми молью. Умник уложил на него малышку и стал рассказывать ей сказку про то, что было давным-давно.

Когда Бубнилка уснула, дед укрыл ее пледом, а сам опустился в соседнее мягкое кресло, обхватил руками виски и сосредоточился, пытаясь силой мысли проникнуть в реактор и выведать планы карликов.

Внутренним зрением, так хорошо развитым у всех лобастиков, Умник увидел длинные прямые коридоры АЭС со множеством дверей, у каждой из которых стояла стража с копьями и булавами. Во дворе и на стенах дежурили телохранители Карлы с метательными ножами, в кухне повара свежевали туши, подвешенные на крючьях к потолку, а учительница Грымза колотила нерадивых учеников-недорослей деревянным молотком, безуспешно пытаясь научить их считать хотя бы до трех и вызубрить алфавит до “Б” включительно.

Проскользнув незамеченым в мозг одного из телохранителей, Умник ухитрился следом за ним проникнуть в тронный зал и увидел волшебные камни, лежавшие на бархатных подушках и два ряда стражи вокруг них.

Рыжая Карла спала на медвежьей шкуре у трона. “Вернулась после ночного полета и устала,” — догадался старый лобастик. Зная, что Карла и сама наделена телепатическими способностями, он осторожно проник в ее мысли и сумел увидеть кусочек ее сна.

Королева металась на шкуре. Ей снилось: реактор и все вокруг обьято пламенем. Спасаясь от огня, она выбежала на крышу, чтобы вскочить на Герцога и улететь, но летучая мышь превратилась в ее бабушку-колдунью, какой она была двадцать лет назад, в день своей смерти. Бабушка грозила ей пальцем и повторяла: “Не потеряй камни, Карла! Затмение солнца произойдет очень скоро! Не пропусти его! Возьми камни в руки и пусть первый луч упадет на них!”

Надеясь выведать планы королевы, Умник нечаянно перешагнул границу дозволенного, и тотчас сработал блок. Стальная дверь чужого сознания захлопнулась, и лобастика вышвырнуло из него. Рыжая Карла проснулась, и мысли ее мгновенно стали непроницаемыми.

В магазине за много километров от АЭС дедушка открыл глаза. Виски у него ломило от напряжения, но старик знал, что скоро это пройдет. Жаль, что он так и не смог выведать, что задумали карлики. “Ничего, — решил Умник. — Немного погодя я снова постараюсь, и, может, мне повезет больше. Главное, снова не влезть в кошмарный сон.”

 

Тем временем Хорошист и Отелло продолжали трястись на старом велосипеде по лесной тропе. К ночи они надеялись догнать Пупыря и Бормоглотика. Чем дальше в лес они забирались, тем заброшенней становилась тропа. Ехать по лесу на поломанном велосипеде со спущенными шинами было сложно: мешали ветви и каждый раз приходилось пригибаться.

— Не хочешь покрутить педали вместо меня, Хорошист? — предложил Отелло, оборачиваясь назад.

— Не-а, не хочу. Не видишь, я занят! — Брат спокойно трясся на багажнике и с аппетитом закусывал учебником географии за пятый класс.

— Смотри, не опухни от лени! Скажи еще, что не умеешь крутить педали! — возмутился Отелло.

— С педалекручением я бы как-нибудь справился, а велосипедокатание пока не освоил, — великодушно пояснил Хорошист и отгрыз от учебника страничку с картой Африки.

— Как ты думаешь, в какой части света мы находимся? — спросил он у брата, когда тот слегка поостыл.

— Отстань! И без тебя тошно! — огрызнулся уставший лобастик, объезжая валявшееся на дороге сухое бревно.

— Не знаешь, так и скажи: не знаю, а не ругайся. Ну и характер у тебя дрыгалистый! — вздохнул Хорошист.

Впрочем, лобастикам недолго пришлось ехать на велосипеде. Тропинка исчезла — значит, они приближались к неосвоенным землям. Граница между неосвоенными и освоенными землями мутантиков проходила через болото, которое пересекал древний деревянный мостик.

Отелло и Хорошист слезли с велосипеда и попытались пройти по мостику, но неожиданно колесо соскочило с бревен, и велосипед исчез в трясине, едва не потянув за собой лобастиков.

Кое-как переправившись через топь, путешественники шагнули на неисследованные земли.

— Дрожишь, приятель? — спросил Отелло, которому ужасно хотелось в чем-нибудь уличить брата.

— Чуть-чуть наблюдается небольшое ужасание, — небрежно сказал Хорошист. — Подумаешь, неисследованные земли! Интересно, мы первые лобастики, решившиеся на такое путешествие?

— Ты забыл про Бубуню, — укоризненно напомнил Отелло. — Она пропала на неосвоенных территориях тридцать лет назад. Мы с тобой тогда были совсем маленькими.

— Какой я дырявоголовый! — Хорошист хлопнул себя ладонью по лбу.

Бубуня, бабушка обоих лобастиков, обладала неукротимым характером и жаждой к путешествиям. Уже старой, никому не сказав ни слова, она собралась, взяла с собой в путь несколько книжек по вязанию и консервированию и однажды утром ушла на неосвоенные территории. Бубуню долго искали, но так и не нашли.

Только в лесу на границе с болотом, в которое провалился велосипед, обнаружили одну из книг по вязанию. Решили, что Бубуня утонула, но когда пересекли топь, увидели на земле бумажные шарики. Бабушка шла и, чтобы не заблудиться, бросала за собой мелкие клочки. Через какое-то время бумажки стали попадаться реже и реже, пока совсем не пропали. И это все, что было известно о судьбе Бубуни.

Подтрунивая друг над другом, Хорошист и Отелло шли по лесу до глубокого вечера. Лес на неосвоенных территориях был глухим и запущеным. Даже звериные тропы не встречались.

В темноте лобастики вышли на редколесье, за которым начиналась равнина. На ней в отдалении мерцал огонек костра, плясали искры и к небу поднимался сизый дымок. У костра чернели маленькие фигурки.

Подойдя ближе, лобастики разглядели, что это были Пупырь и Бормоглотик. Жених и отец Трюши сидели на бревне и ели большими ложками валидол из общей тарелки.

— Ну как? Не нашли? — спросил Хорошист, подбегая к костру и протягивая над огнем озябшие руки.

Пупырь уныло покачал головой и выпил бутылочку микстуры.

— Никаких следов моей малышки, — ответил он. — Но как заметил бы философ, отрицательный результат — тоже результат. Мы немного отдохнем и продолжим путь.

— Большое спасибо, что пришли. Ваша помощь нам очень пригодится, — сказал Бормоглотик, уступая лобастикам место у костра.

Некоторое время они неподвижно сидели на бревне и молчали, наблюдая за пляшущими искрами, летящими от огня и взмывающими к небу так высоко и стремительно, что казалось, будто искры смешиваются со звездами и сами становятся ими.

— А мы утопили велосипед в трясине, — похвастался Отелло, нарушив долгое молчание.

— Я и сам туда едва не упал, — печально откликнулся Пупырь. Он расстелил у огня походное одеяло и прилег.

Но ему не спалось. Несмотря на ужасную усталость, его одолевали тревога и беспокойство. Где сейчас Трюша, что с ней, жива ли? Пупырь поднял глаза на Бормоглотика. Хвостатый мутантик выглядел неважно и сосредоточенно смотрел на огонь. “Он тоже страдает и любит мою дочь. Подумать только, ведь я когда-то был против их свадьбы”, — подумал папа-мутантик и закрыл глаза.

В середине ночи, когда мутантики спали, угли костра вдруг ярко вспыхнули и внезапно погасли, будто их задул невидимый великан.

 

                                                             Глава 7. 

                                                             ТРЮША

Я сама себе непонятная. Но иногда я смотрю

в зеркальце, вижу, какая я хорошенькая и радуюсь.

Трюша

 

Когда Черный Герцог улетел, унося на спине королеву карликов, Трюша решилась выглянуть из густого ельника. Стараясь не смотреть себе под ноги, она пересекла поляну. У одного из скелетов, валявшихся повсюду, на ремне висела фляжка с водой. Трюше очень хотелось пить, но она не смогла заставить себя прикоснуться к ней.

Этот скелет по размеру был больше остальных и явно принадлежал ни шерстюше, ни лобастику и ни реакторному карлику. У него были необыкновенно большие ступни и кисти рук, широкая грудная клетка, но самым странным было то, что на черепе на было глазных впадин. Это значило, что обладатель скелета, угодивший в когти к Черному Герцогу, не то, что был слеп, но вообще не имел глаз!

Рядом с фляжкой на поясе у него висела короткая стальная лопата на цепочке. У Трюши возникло предположение, что это существо вело подземный образ жизни.

Судя по обилию костей на поляне, неосвоенные территории были обитаемы, но какие народы на них жили и чего от них можно было ожидать, девушка не знала и это вселяло в нее страх.

Оставаться дольше на поляне смерти ей не хотелось. Шерстюша спустилась с холма и пошла в сторону, где, по ее представлению, находились родные ей места. Она вошла в густой лес, и ей приходилось пригибаться под низко нависшими ветвями. Но неожиданно деревья раздвинулись, и она вышла на грунтовую дорогу, посыпанную красным песком. По краям дороги лежали большие светящиеся камни одинакового размера.

Трюша замерла, не решаясь ступить на эту странную тропу, но так как дорога из светящихся камней вела туда же, куда она и сама собиралась идти, девушка набралась смелости и шагнула на красный песок.

Тропа петляла по лесу, повторяя контуры холмов. Пока дорога шла под уклон, Трюше было легко идти, но потом тропа круто изменила направление и поползла наверх по склону. Девушке пришлось подниматься, и она очень устала. Когда же шерстюша оказалась на вершине второго холма, перед ней открылась широкая равнина.

Дорога заканчивалась большой закругленной площадкой, края которой были выложены такими же светящимися зелеными камнями. Огибая холм, под обрывом текла река, та самая, которую Трюша уже видела сверху, когда ее нес Черный Герцог. За рекой чернели громады домов, а рядом на склоне в землю были вбиты высокие деревянные столбы, на которых стояли маленькие разноцветные домики с крышами из соломы и сухих листьев.

Трюша удивилась, зачем строить домики на многометровой высоте и как жители попадают в них, если нет ни веревочной лестницы, ни ступенек?

Но раньше, чем девушка успела найти ответ на свой вопрос, позади нее послышался какой-то звук. Трюша стремительно обернулась и увидела невысокого гладкокожего человечка в серебристой кольчуге. Он целился в незнакомку из небольшого арбалета, а за спиной у него были большие крылья. Он взмахивал ими и неподвижно висел в воздухе, не касаясь земли ногами. Трюшу обдувал ветер, поднимаемый его крыльями.

— Стой, или я выстрелю! — грозно крикнул воин, натягивая тетиву арбалета.

— Я и так стою. Не видишь, что ли? — с досадой сказала Трюша.

— Я-то вижу. А ты? Ты видишь? — спросил воин с недоумением.

Взмахнув крыльями, он подлетел к Трюше совсем близко, всмотрелся в ее лицо и, с облегчением вытерев со лба капельки пота, опустил арбалет:

— Ты не терзун, у тебя есть глаза. Но ты и не одна из нас, потому что у тебя нет крыльев. Кто же ты?

— Я Трюша из Странного Леса. Огромная летучая мышь схватила меня и перенесла сюда, а сейчас я ищу дорогу домой.

— Ты из Странного Леса? — переспросил новый знакомый. — Никогда не слышал о таком месте. Наверное, это где-то далеко отсюда, за рекой.

— Да, не близко, — кивнула Трюша. — А кто такие терзуны и почему вы их боитесь?

Услышав о терзунах, крылатый страж погладил арбалет по хромированной дуге. Он перестал взмахивать своими светлыми крыльями и опустился за землю рядом с шерстюшей.

— Есть два народа, которые давно враждуют: терзуны и крыланы, — начал рассказывать он. — Крыланы — это мы, наша стихия — воздух, мы летаем и считаем своими покровителями птиц. Каждому ребенку дается имя в честь какой-нибудь птицы. Меня, например, зовут Ястреб.

— Почему ваши дома строят так высоко? — полюбопытствовала Трюша. —Потому что вы летаете и вам не нужны лестницы?

— Не только поэтому. Мы боимся строить наши дома на земле, потому что в ней живут терзуны. У них нет глаз, они слепы, но зато у них развиты слух и обоняние, они чувствуют колебания земли и вырывают ловушки. Терзуны живут в норах, там у них целые города, тоннели, колодцы и бывшие шахты. Мы много лет воюем с терзунами. Они подкрадываются ночью, когда мы спим, сжигают наши дома и убивают нас. У них под землей мало еды, а терзуны любят мясо.

Трюша вспомнила безглазый череп, который видела на полянке и поняла, что он принадлежал терзуну.

— Они чем-то похожи на наших врагов — карликов, те тоже любят мясо, — грустно сказала она.

Убедившись, что представительница неизвестного народа настроена вполне миролюбиво и спокойно беседует с одним из них, из маленьких домиков на столбах постепенно стали спускаться и другие крыланы, все это время незаметно наблюдавшие за незнакомкой.

Народ крыланов был многочисленным и состоял из нескольких племен. Другие племена, чьи крылья отличались по цвету оперенья, жили на мосту через реку, в плавучих баржах и на крышах многоэтажек, где до них не могли добраться коварные терзуны.

К Трюше подлетела юная девушка-крыланка с короткими, торчащими дыбом волосами. Оперенье на крыльях было странной расцветки — одно перо белое, другое черное, как клавиши у пианино. Крыланка скрестила руки на груди и исподлобья посмотрела на шерстюшу.

— Что мы будем делать с этой шпионкой? — крикнула она. — Повесим, пропустим через мясорубку или набьем чучело?

Трюша испуганно отшатнулась, но увидела, что крыланы весело смеются.

— Не обижайся на Осу, она пошутила, — успокоил ее Ястреб. — Она всегда неудачно шутит. Раньше ее звали Горлица, а теперь никто иначе как Оса не называет.

— Да уж, пошутила, ничего не пошутила. Такое носатое шерстяное чучело нам не помешает, она своим уродством распугает всех терзунов, — проворчала Оса, насупив редкие светлые бровки.

Она взмахнула крыльями и улетела в один из домиков, захлопнув за собой дверь.

— Нянчитесь с ней сколько влезет! Вам только на меня наплевать! — крикнула Оса в форточку и швырнула цветочный горшок, который разбился о корень у ног одного из седобородых крыланов.

— У нее всегда был тяжелый характер, — седой крылан по имени Стриж удрученно разгладил бороду. — Еще ребенком она лишилась родителей, их убили терзуны. С тех пор она сама не своя. Девушкам нельзя с ранних лет заботиться о себе самим. От этого они ожесточаются.

Крыланы окружили Трюшу. Взмахи больших, ни на секунду не останавливающих свое движение крыльев, обдували шерстюшу как опахала.

Если не считать Осу, все были настроены дружелюбно, и девушка вскоре перестала бояться. Она узнала, что мудрого вождя всех племен крыланов зовут Главным Филином, и он живет на мосту через реку.

Внезапно земля у них под ногами задрожала, и в нескольких местах в ней образовались провалы, похожие на воронки. Послышался противный лязгающий звук, и над головой у Трюши пролетела штыковая лопата, вонзившаяся в дерево. Вскрикнул раненый, и крыланы начали стрелять из арбалетов короткими металическими стрелами, которые звякали, когда их выталкивала тетива.

— Терзуны нападают! — закричал Стриж. — Тревога! Просыпайтесь, тревога!

Под ногами Трюши разверзлась почва. Огромная, покрытая черной шерстью лапа с длинными обезьяньими пальцами схватила девушку за ногу и стала затягивать под землю, откуда раздавалось отвратительное урчание.

— А-а! Помогите! — закричала она, стараясь вырвать ногу и чувствуя, что вот-вот провалится в тоннель-ловушку.

Ястреб и Стриж устремились к ней на выручку и потянули девушку наверх. Но огромная рука не отпускала, глубже и глубже затягивая бедняжку под землю. Когда Трюшу втянули в яму почти по колено, она изловчилась и лягнула чудовище свободной ногой. В это мгновение кто-то подхватил ее за пояс и выдернул из лап у монстра, оставив ему лишь туфельку на каблучке.

Крыланы со спасенной девушкой взмыли на один из столбов, и шерстюша повернулась, чтобы поблагодарить своего неизвестного спасителя. Каково было ее изумление, когда она увидела, что ее спасла Оса!

— Сама не знаю, зачем я это сделала, — недовольно пробурчала та, когда Трюша бросилась ее благодарить. — Надо было оставить тебя у них. Может, если б терзуны сожрали тебя, отравились бы и передохли.

Бой со слепыми чудищами был в самом разгаре. Неожиданно столб, на вершине которого они сидели, накренился и стал падать. Монстры догадались подкопать под землей его основание и перепилили его. Одновременно ни натянули на кроны деревьев тонкие, но прочные сети, в которых крыланы запутывались и падали в лапы к прожорливым терзунам.

 

Глава 8.

                                       ШПИОНЫ РЫЖЕЙ КОРОЛЕВЫ

Чем больше власти имеешь, тем больше хочется. А вообще

 мои карлики такие остолопы, что ими даже повелевать неинтересно.

Карла I, Рыжая

 

Рыжая Карла проснулась от того, что кто-то пытался вторгнуться в ее мозг. Королева карликов заблокировала сознание и мгновенно вытеснила агрессора, сделав свои мысли недоступными для него. От бабушки колдуньи она унаследовала способность к телепатии, возможно, не такую развитую, как у лобастиков, но достаточную для того, чтобы противостоять вторжениям.

Она поднялась с медвежьей шкуры, потянулась и расхохоталась, представив, как злится оставшийся ни с чем лобастик, который вместо того, чтобы выведать ее планы, только и смог, что проникнуть в кошмарный сон.

Рыжая Карла хлопнула в ладоши и разбудила Пупа. Начальник телохранителей подскочил к ней стремглав, как был в подштанниках и с расчесочкой, которой поправлял свой последний волос.

— Хорош, гусь, нечего сказать... — фыркнула Карла, разглядывая его. —Подумать только: это один из моих лучших вождей, лицо, приближенное к самой мне!

— Простите, повелительница, я спешил на ваш зов. Я знаю, как опасно испытывать ваше терпение... — Пуп отобрал у одного из стражей плащ и закутался в него. — Как слетали ночью?

— Так себе. Нам с Герцогом удалось схватить дочку шерстюш. Герцог занес ее на неосвоенные территории и хотел там разорвать, но девчонке удалось скрыться, — ответила Карла.

— Не думаю, что когда-нибудь мы снова с ней столкнемся, — заметил начальник телохранителей. — Я слышал, в тех краях живет злобный подземный народ, убивающий всех чужеземцев.

— Хватит об этом! — равнодушно оборвала его Карла, не любившая вспоминать о своих неудачах. — Позови ко мне Требуху. Куда она запропастилась?

— Готов поклясться, что знаю, где ее найти, — усмехнулся Пуп. — Небось она снова на кухне. Она одна сжирает столько, сколько половина вашей гвардии.

— А пользы приносит больше, чем вся моя гвардия, — колко ответила Королева, особенно подчеркнув это “вся”, и Пуп прикусил язык.

Он отправился за Требухой и нашел ее в кухне в самом незавидном положении. Из огромного котла с подливкой торчали ее толстые ноги, за которые тянули сразу два повара. Оказалось, что жирная карлица решила попробовать подливку, которая оставалась на дне котла после вчерашнего ужина. Она наклонилась и упала внутрь да так неудачно, что не могла сама вылезти.

— Караул! Заговор! — орала обжора из котла. — Всех перекупаю, достаньте меня немедленно!

— Придется тебе, тетушка Требуха, пожить в котле, пока не похудеешь, — пошутил Пуп.

В ответ толстуха возмущенно забарахталась в подливке. Наконец Требуху извлекли из котла и, кое-как отмыв, повели к Королеве. Карлица, охая и раздавая пинки стражникам, шла по коридору вслед за Пупом, оставляя на полу жирные следы.

В тронном зале Рыжая Карла уже была не одна. Ее окружали старшие вожди — Бешеный Блюм, Собачий Хвост и Толстый Грыз, и Королева выясняла у них, как идет подготовка нового нашествия. Требовалось учесть все причины прошлых неудач с тем, чтобы больше их не повторять.

— Вода сходит медленно, Ваша Ужасность, — докладывал Бешеный Блюм. — Но если сейчас открыть шлюзы старой плотины, озеро хлынет на Странный Лес и мы сможем выступить уже завтра.

Рыжая Карла задумалась.

— Это хорошая идея с шлюзами, Блюм, — сказала она наконец. — Займись этим немедленно. Если Странный Лес затопит, нам это будет на руку. Шерстюши и лобастики выбегут на холмы, где нам проще будет их перебить. А у тебя что нового, Хвост?

—  Мы натренировали красноглазых собак на запах мутантиков и не кормили их неделю, — отрапортовал молодой вождь, влюбленно пожирая Карлу глазами. — Сейчас мои солдаты сколачивают лодки и плоты. Если Странный Лес затопит, удобнее всего будет передвигаться на плотах.

— Браво, Хвост! Я знала, на тебя можно рассчитывать, — Королева на мгновение прижала голову счастливого вождя к своей груди, позволила ему вдохнуть аромат дуста и резко отстранила его.

По тому взгляду, который бросил на Хвоста Бешеный Блюм, Королева поняла, что, будь его воля, он в тот же миг вонзил бы кинжал в спину сопернику, и незаметно усмехнулась.

Она любила стравливать вождей между собой. Если вожди люто ненавидят друг друга, то не смогут сговориться и, устроив заговор, свергнуть ее с престола. Карла старалась, чтобы каждый вождь думал, что он один пользуется ее расположением и заставляла его следить за другими.

Увидев, что в тронный зал вошли Требуха и Пуп, Королева повернулась к ним и брови ее удивленно поползли наверх.

— Требуха, в чем ты выпачкалась? Что случилось?

— Повара устроили заговор, Ваша Ужасность, — пожаловалась жирная карлица. — Они условились утопить меня в подливе. Я уверена, это из зависти.

— Утопить в подливе — как коварно! Какая была бы героическая смерть! — улыбнулась Карла. — Надеюсь, в другой раз им больше повезет, и они все-таки тебя утопят.

— Как? Разве вы не собираетесь их казнить? — удивилась Требуха.

— Казнить? Найти хороших поваров в наше время непросто, — королева щелкнула пальцами, чтобы слуга поднес ей бокал ртути.

Выпив любимый напиток, она изящно вытерла губы платочком и повелительным движением руки выслала из зала вождей:

— Ступайте, мои храбрые вожди, и немедленно займитесь шлюзом. Я хочу, чтобы Странный Лес был затоплен, а озеро вокруг реактора обмелело. Полностью оно, конечно, не исчезнет, но хотя бы по дамбе можно будет переправиться.

Бешеный Блюм, Хвост и Толстый Грыз поклонились, подтверждая, что исполнят приказ в точности и вышли, а Карла подозвала к себе Требуху.

— Немедленно позови Нытика и его шпионов, — велела она. — У меня есть для них задание.

Карлица исчезла, а через минуту в тронный зал неуверенно протиснулись первые шпионы. Среди них был и Нытик, лучший лазутчик Королевы, которому она всегда доверяла самые ответственые поручения.

Он был тощим маленьким карликом со злобным сморщенным личиком и большой красной бородавкой на лбу. Из-за пояса у лазутчика торчали два кинжала, сделанные из половинок ножниц. На голове у него было нечто вроде черного капюшона, в который он прятал свою безобразную голову. Нытиком его прозвали потому, что мутные глазки карлика постоянно слезились, так что казалось, будто он плачет, не переставая.

Еще два шпиона Плюх и Чавкало переминались с ноги на ногу за спиной у Нытика. Чавкало имел отвратительную привычку. День и ночь он жевал кусок химической резины, поэтому разобрать то, что он говорит, было сложнее, чем речь Цыкающего Зуба.

Плюх был большим карликом-недорослем, недавно закончившим курс у Грымзы и кое-как выучившимся считать до трех. Этим его успехи в учебе заканчивались, и больше Плюх ничего не умел, даже в бревно не мог превратиться толком, и оно получалось у него почему-то похожим на дохлого крокодила.

Он приходился тетушке Требухе дальним родственником, что называется седьмой водой на киселе. Но все-таки родство есть родство, и тетушка пристроила недоросля на шпионскую должность, дававшую возможность вдоволь наедаться.

Однако Плюх по характеру плохо подходил для шпионской работы. Он был добрым, хотя и глуповатым малым. Больше всего он любил сидеть на крыше реактора, свесив вниз ноги, и думать о том, как хорошо было бы пойти на луг, нарвать букет цветов и подарить его королеве.

— Отправляйтесь в лес, замаскируйтесь и следите за шерстюшами и лобастиками, — приказала Карла шпионам. — Я хочу знать о каждом шаге Пупыря, Мумуни, Бормоглотика и лобастиков. Если окажется, что они отправились искать девчонку — следуйте за ними и постарайтесь, чтобы назад они не вернулись. Мне нужны их головы. Вам все ясно?

— Чего уж тут неясного? — Нытик выдвинул из-за пояса кинжал и потрогал острие. — Вы получите головы шерстюш очень скоро, обещаю вам, повелительница, не будь я ваш лучший шпион.

— А я принесу вам головы лобастиков, — ухмыльнувшись, пообещал Чавкало. — Ненавижу этих умников, небось, думают, что сообразительнее меня.

— А ты, Плюх, что сделаешь ты? Не видишь, повелительница ждет? — Требуха подтолкнула своего дальнего родственника к королеве.

Увидев, что Карла смотрит на него, горе-шпион сделал попытку спрятаться за чью-нибудь спину, но ему это не удалось. Тогда он тяжко вздохнул и пробубнил:

— Я грибы люблю собирать. Хотите я найду вам красивый гриб? Или нарву цветочков?

Требуха, услышав такую глупость, едва не дала ему подзатыльник, но как ни странно, глупое предложение совсем не разозлило повелительницу. Она посмотрела на Плюха с любопытством.

— Ты хочешь нарвать для меня цветов, дружок? Как мило! Мне ни разу в жизни не дарили цветов! Почему-то вожди думают, что я предпочитаю отрубленные головы. Они забывают, что я не только Королева, но еще и женщина, — и Рыжая Карла кокетливо улыбнулась.

— Я больше люблю цветы, чем головы, — наивно признался Плюх. — По правде сказать, я никого никогда не убил.

Карла заметила, что остальные шпионы презрительно покосились на юношу, и, чтобы подбодрить его, сказала:

— Все когда-нибудь бывает в первый раз. Вся беда в том, что когда ты впервые убьешь, с тобой произойдет же, что происходит со всеми взрослыми карликами: ты будешь покупать любовь женщин за черепа и радиоактивные стержни и забудешь о цветах.

Чавкало по-идиотски хихикнул и закашлялся, подавившись химической резиной. Пуп сильно стукнул его кулаком по спине.

Королева, которую смех и кашель Чавкало вывели из состояния мечтательной задумчивости, вскочила с трона:

— Пошли вон, ослы! Как же вы мне все надоели! Делайте, что я приказала!

Шпионы выскочили из зала. Плюх задержался было на пороге, но Требуха схватила юного недоросля за шиворот и выволокла в коридор.

— Я обязательно принесу вам букет, Ваше Величество! — крикнул Плюх, но Карла уже думала о другом.

 

Бешеный Блюм, Толстый Грыз и Хвост, выполняя приказ повелительницы, погрузились на плот и, отталкиваясь от дна копьями, направились к плотине, чтобы открыть шлюзы. Плотина была построена еще до Большого Взрыва, чтобы весной в половодье разлившийся ручей не подмыл АЭС.

Теперь, когда магическим дождем реактор был затоплен и уровень воды в образовавшемся озере стал намного выше, чем в ручье, открыть плотину значило временно изменить течения ручья и затопить Странный Лес.

На самом глубоком месте озера, когда длинные копья перестали доставать до дна, у Бешеного Блюма появилось искушение столкнуть ненавистного ему Хвоста в воду и сказать королеве, что это произошло случайно. Но рядом был третий вождь, Толстый Грыз, с которым Блюм тоже не ладил, и карлик вынужден был отказаться от своего замысла.

Плот уткнулся в бетонную дамбу, и вожди, перепрыгнув на плотину, подошли к ржавому водозапорному колесу. Внизу под холмом синели вершины Странного Леса — маленького мира мутантиков, живших по собственным законам и не ждавших беды.

— То-то они запрыгают, когда их затопит, — Толстый Грыз ухватился за колесо и попытался повернуть его. Но оно поддалось лишь немного и опять застряло. Устройством давно не пользовались, и оно порядком проржавело.

— Не спите на ходу! Помогайте! — раздраженно крикнул Толстый Грыз.

Блюм и Хвост ухватились за колесо и, ворча друг на друга, стали поворачивать его.

— Чего ты такой малосильный? Каши мало ел? — подзадорил недруга Блюм, наблюдая, как тот старается сдвинуть с места ржавое колесо.

— Сам попробуй, старик. Это тебе не в дохлую рыбу превращаться, — парировал Хвост.

Еще один поворот колеса, и дамба под ними загудела от мощного напора воды.

— Сейчас прорвет! — обрадовался Толстый Грыз. — Королева будет довольна!

Из сточного отверстия бурлящим водопадом вырвалась вода, руша на своем пути все препоны. Течение ручья на мгновение замедлилось, борясь с новым потоком. Не в силах противостоять ему, оно изменило направление, и воды ручья беспрепятственно устремились к Странному Лесу.

— Приятно сделать что-нибудь отвратительное! — Бешеный Блюм стоял на краю дамбы и, подбоченясь, смотрел на бурлящую воду.

Вождь не заметил, что углы плотины раскрошились от времени. Дамба под ним треснула, от нее откололся большой кусок и упал в ручей, а вместе с ним свалился и Бешеный Блюм.

— А, чтоб вы все передох... — только и успел пожелать он на прощание, скрываясь под водой.

Хвост и Грыз подбежали к краю. Они увидели всплеск, но не увидели самого Блюма. Течение под плотиной была стремительным и мощным, со множеством водоворотов. В такой бурлящей стремнине и бревну легко исчезнуть, не то, что карлику.

— Утоп. Совсем утоп, — выдохнул Толстый Грыз и без особого сожеления почесал плоский лысый затылок, на котором у него была вмятина от удара булавой.

— Туда ему и дорога. Добулькался, — заявил Хвост.

Высказав свое отношение к тому, с кем они так долго разделяли нелегкое бремя власти, карлики спрыгнули на плот и, отталкиваясь копьями, поплыли к реактору.

 

Глава 9.

ПОДВИГ МУМУНИ

                     Я ужасная трусиха, но стараюсь, чтобы об этом

никто не узнал. Вот некоторые и думают, будто я смелая.

Мумуня

 

Мумуня сидела в шалашике Бормоглотика до заката и старалась делать вид, что ничего не происходит. “Я спокойна, я совершенно спокойна,” — уговаривала она себя и поглаживала большой живот с будущими шерстюшами, которые со дня на день должны были появиться на свет.

Помня, что им надо получать пищу, Мумуня отыскала в кладовке Бормоглотика несколько упаковок аспирина и баночку с консервированными мухоморами. Зажевав мухоморы вкусненьким лейкопластырем и запив микстурой от кашля, она немножко успокоилась.

“Все-таки какой Бормоглотик хозяйственный. С ним Трюша была бы как за каменной стеной,” — подумала Мумуня, оглядывая его кладовку, где на полочках стояло много замечательных лекарств и висели нити с засушенными грибами — поганками, ложными белыми, мухоморами.

Мумуня решила навести порядок в кладовке будущего зятя, но вспомнила, что есть такая примета: нельзя убираться в доме, когда кто-нибудь в дороге. И мама-шерстюша заплакала, представив, что никогда больше не увидит Трюшу и Пупыря.

Ей чудились ужасные картины, будто дочь ее лежит в лесу растерзанная летучей мышью, а Пупырь и Бормоглотик, разыскивая ее, забредают в непролазную чащу, где на них набрасываются дикие звери и разрывают на куски, не успевает Пупырь изречь какую-нибудь подходящую к случаю философскую мудрость.

Мумуня не могла больше оставаться в шалашике, так ее грызло беспокойство. В темноте она кое-как перешла по кочкам трясину и, забыв о том, что муж велел ей никуда не уходить, направилась через лес к лобастикам. Дорога была долгой, и мама-шерстюша порядком устала.

“С ними мне будет не так одиноко. Дедушка Умник телепат, вдруг он узнает что-нибудь о моей дочке”, — размышляла Мумуня, входя в поселок.

В обгоревшем здании районной библиотеки лобастиков не оказалось, и Мумуня, несколько раз окликнув их, догадалась, что они ушли жить в другое место.

— Что мне делать? Где я буду их искать? — задумалась она, присаживась на ступеньки.

Мумуня была так поглощена своими мыслями и заботами, что не заметила, как большой серый камень шевельнулся и стал подползать к ней. На камне мигали маленькие слезящиеся глазки. Камень дополз до ступенек библиотеки камень и приостановился, выжидая подходящий момент.

Шерстюша ничего не замечала. Пару раз ее взгляд скользил по камням, но их здесь было много, и она не обращала на них внимания. Правда, ее удивило, кто мог положить большой серый валун на самой дороге, но в конце концов, есть ли мера человеческой глупости, если ее хватило на то, чтобы взорвать реактор и придумать атомную бомбу?

Нытик — а, разумеется, это был он — приготовился наброситься на Мумуню и стиснул половинку ножниц. “Принесу ее голову Королеве”, — подумал он.

Шпион нетерпеливо пошевелился и стал вползать на ступеньку. Мумуня обернулась и увидела, что валун движется к ней. Она знала о необыкновенной способности карликов принимать разные обличия и сразу все поняла.

— Вот тебе, получай! — испуганно вскрикнув, шерстюша вскочила и швырнула в камень стеклянную бутылочку, которую держала в руках. В ней была вода из ручья, которую шерстюша налила, если ей захочется попить.

От удара стекло разбилось, и вода брызнула на приготовившегося к прыжку Нытика. Карлик завопил, как ошпаренный, выронил половинку ножниц и, не видя ничего вокруг от ужаса и боли, стал кататься по земле, чтобы поскорее высохнуть.

Мумуня обежала его по траве и, насколько позволял большой живот, помчалась по улице прочь от ужасного места. Она понимала, что не пройдет и пяти минут, как карлик обсохнет и продолжит погоню, горя желанием отомстить ей.

В поселке спрятаться было непросто. Часть зданий, особенно блочные конструкции и многоэтажки, обрушилась, а сохранившиеся были в таком ужасном состоянии, что Мумуня опасалась, как бы они не рухнули, когда она в них войдет. Но самое печальное — нигде поблизости не было воды, того единственного средства, которое помогает в борьбе с карликами.

— Хоть бы одна лужа! Да что же это такое? — тревожно бормотала шерстюша, озираясь по сторонам.

Неутомимый Нытик уже приближался к ней большими прыжками. В руке у него поблескивала половинка ножниц.

Времени выбирать не было. Мумуня, придерживая живот, свернула за угол и нырнула в первую же открытую дверь. К счастью, она оказалась в продовольственном магазине. Бедняжка скользнула под прилавок у кассы и притаилась, осторожно глядя в щелочку.

Мимо магазина, оглядываясь, пробежал Нытик, потом вернулся и заглянул в дверь.

— Мутантка должна быть где-то здесь! — прохрипел он. — Эй ты, шерстюша, выходи! Все равно тебе конец!

Мумуня задрожала под прилавком, но, разумеется, не вышла. Шпион, поигрывая ножом, стал разгуливать по магазину, заглядывая всюду, куда можно было спрятаться.

С каждым шагом карлик приближался к бедняжке. Испуганно шаря рукой под прилавком, шерстюша обнаружила ящик с шампанским. Она не знала, что это шампанское, просто увидела длинные запыленные бутылки с золотистой и серебряной фольгой у горлышка.

Мумуня тихонько взяла одну бутылку и, направив горлышко в сторону приближавшегося карлика, стала раскручивать проволочку. Она опасалась, что за долгие годы хранения жидкость могла выдохнуться, хотя чувствовала по весу, что бутылка совсем не пустая.

— Ага! Вот ты где! Попалась, которая швырялась! Тебе конец! — противно захихикал Нытик, вскакивая на прилавок и по привычке пробуя пальцем острие кинжала.

В этот момент проволочка соскочила. Мумуня сильно встряхнула бутылку и едва удержала ее в руках. Раздалось шипение, и в лоб Нытику ударила вылетевшая под давлением пробка, а следом за этим его окатила струя пенистого шампанского.

Карлик заверещал и, сбитый с ног струей, кувырком слетел с прилавка.

— Какая полезная штука эти шипучие бутылки! Надо признать, люди, которые жили здесь до нас, знали, как воевать с карликами, — отметила Мумуня и выбежала из магазина, радуясь, что ей так и не пришлось использовать свою невидимость.

Ей удалось затеряться на узких запутанных улицах поселка прежде, чем Нытик высох и смог продолжать преследование. Шпиону ничего другого не оставалось, как, поискав, ни с чем вернуться в Странный Лес, раздумывая, что ему придумать для Карлы, чтобы она не слишком злилась.

По дороге из поселка Нытик встретил Чавкало, который неторопливо ехал ему навстречу на самокате со спущенными шинами. Чавкало по привычке жевал химическую резину, а у него за плечами в ножнах висела тупая сабля с зазубринами.

— Как твоя охота? Где головы шерстюш? — издеваясь, спросил он, останавливаясь возле Нытика.

— Я не смог их принести, потому что они... э-э... упали в пропасть, — соврал тот, закутываясь в плащ, чтобы не видна была покрасневшая от воды грудь и вылезшая на животе шерсть.

— Кто упал в пропасть, головы или шерстюши? — недоверчиво поинтересовался Чавкало.

— Шерстюши вместе с головами, — уточнил Нытик. — Я гнался за ними, а они — раз! — и провалились в пропасть.

Чавкало расхохотался:

— У тебя воспаление хитрости, приятель. Королева не поверит этому вздору. Если хочешь, садись со мной на самокат. Я покажу тебе, как надо охотиться. Вначале мы расправимся с лобастиками, а после — хи-хи! — займемся твоими провалившимися в пропасть шерстюшами!

Подумав, Нытик встал на самокат позади Чавкало, и, поочередно отталкиваясь от асфальта крепкими кривыми ногами, карлики направились в поселок.

* * *

— Мумуня, это ты? Иди сюда!

Шерстюша бродила по пустым улицам, разыскивая лобастиков, когда сзади вдруг послышался знакомый голос, и она увидела дедушку Умника, догонявшего ее на скейте.

— Здорово, что ты пришла! — обрадовался Умник, подъезжая к ней и останавливая скейт. — Хорошист и Отелло отправились на неосвоенные территории, а я остался с Бубнилкой. Она все время капризничает, и я надеюсь, ты поможешь мне ее успокоить.

— Я на это надеюсь, — сказала Мумуня, по собственному опыту зная, как сложно бывает иногда утешить плачущего ребенка.

Малышка сидела на мягком диване в магазине и, всхлипывая, выедала картинки из книжки.

— Я боюсь! — сразу объявила она Мумуне.

— Чего боишься?

— Всего боюсь. Боюсь, что папа не вернется, боюсь, что карлики придут. Даже этого дивана. Вдруг я на нем сижу, а он превратившийся карлик? — хныкала Бубнилка.

— А ты не бойся. Просто не бойся и все, — шерстюша обняла малышку. — На страх уходит слишком много времени и сил. Папа и дядя Отелло сумеют о себе позаботиться. А если карлики придут, мы с дедушкой их прогоним. Знаешь, как я только что одного шпиона отделала!

— Правда? — с надеждой спросила девочка, поднимая заплаканную мордочку.

— Разумеется, — подтвердил дедушка Умник. — Подумаешь, какие-то карлики! Я создам такое привидение, что они взвоют от ужаса.

Лобастики и Мумуня сели рядышком на диван, и Умник с Бубнилкой стали изо всех сил стараться мысленно связаться с Хорошистом и Пупырем, пока, наконец, это им не удалось.

— Я слышу папу! — вдруг радостно закричала малышка, хватая Мумуню за руку. — Он думает о нас! И там где-то рядом Пупырь и Бормоглотик. Они сидят у костра и подбрасывают в него сухие ветки. Ветки потрескивают, и летят искры.

— А Трюши с ними нет? — с надеждой спросила шерстюша и огорчилась, когда Бубнилка покачала головой.

Но, хотя о судьбе Трюши по-прежнему ничего не было известно, у Мумуни на сердце стало немного легче, когда она узнала, что с Пупырем и Бормоглотиком все в порядке.

Неожданно дедушка Умник подкатил на скейте к витрине магазина и поднес палец к губам. В тишине отчетливо было слышно позвякивание колес о выбоины асфальта: к ним определенно кто-то приближался, и этот неизвестный был уже совсем близко.

                                                                                   

                                                                                    Глава 10.

ЗАБРОШЕННАЯ ПРИСТАНЬ

Никто не любит меня

так сильно, как я сама себя люблю.

Карла I, Рыжая

Лентяй избегнет многих напрасных поступков.

Хорошист

 

Сухие ветки, которые Пупырь подбрасывал в костер, весело потрескивали. Бормоглотик сидел у огня и смотрел, как пепел, остывая, меняет цвет. Ночью, когда костер внезапно потух, кошачий мутантик, не обладавший таким густым мехом, как шерстюши, промерз и чихнул: “Апчхи!”

— Смотри не простудись! — забеспокоился Пупырь.

— Не простужусь! Мне дым нозри защекотал.

Мутантики уже не первый час поддерживали огонь, надеясь, что Трюша догадается залезть на какое-нибудь высокое дерево и, увидев струйку дыма, будет знать, куда идти.

Отелло посмотрел на густой дым, поднимавшийся над костром и спросил:

— Интересно, Трюша видит наш костер или мы его напрасно жжем?

— Почему напрасно? Хотя бы греемся, — возразил Пупырь и стал рассуждать, что маленький живой огонек, находящийся рядом с ними, несет куда больше тепла, чем раскаленный жар далеких звезд.

Но Трюша была слишком далеко или дым сносился ветром, потому что сколько мутантики ни подбрасывали веток, она так и не появилась.

Друзья загасили костер землей и продолжили путь. Вскоре густой лес расступился, и они увидели широкую реку, спокойно несущую куда-то свои воды. Над ней с криками кружили чайки, а ее крутой берег порос камышом. В высоких песчаных откосах было множество стрижиных гнезд.

Мутантики остановились на холме, завороженно глядя вниз. Никогда прежде они не видели ничего подобного и не подозревали, что совсем близко, всего в полутора днях ходьбы от Странного Леса есть такой полноводный поток.

— Какая громадная! — удивился Бормоглотик. — Я уверен, зимой она замерзает и становится белой и неподвижной. На льду кружит пурга и пробегают снежные змейки.

— А, по-моему, зимой холодно и противно, — пробрюзжал Отелло. — И всегда все мерзнут и простуживаются. Только круглый идиот может отрицать это.

— А ну прекращай ворчалки! Интересно, твой Шекспир был таким же занудой? — поинтересовался Хорошист.

— Не трогай Шекспира грязными руками! Утопил мой велосипедик в болоте, вот теперь сиди и молчи! — рассердился Отелло.

Пупырь осторожно спустился с крутого берега к воде. Она была такой широкой, что противоположный берег едва вырисовывался.

— И как мы переправимся? — поинтересовался Пупырь.

— Плавадрыгами! — предложил Хорошист.

— Ты-то и вплавь? — фыркнул его неугомонный братец. — Да ты держишься на воде хуже топора! Тебе только в луже бултыхаться!

Оба лобастика плавали плохо, потому что тяжелая голова перешивала и сразу тянула их ко дну.

Один Бормоглотик неплохо держался на воде, но уж больно далеко было до противоположного берега. Плавать в незнакомых местах всегда опасно, а когда на тебе одежда и рюкзак за плечами — такой заплыв добром не кончится.

Некоторое время мутантики раздумывали, а потом пошли по топкому, заросшему камышом берегу в надежде найти бревна для постройки плота или, если повезет, старую лодку.

Жаба Биба вылезла из рюкзака и уютно устроилась на плече у Бормоглотика. Во рту у нее был стеклянный градусник, что делало ее немного похожей на лягушку-царевну, точно так же, как Биба термометр, державшую стрелу.

Из камышей вылетела большая двухголовая утка. Жаба от неожиданности закрыла все три своих глаза и нырнула в рюкзак. Биба считала себя самым важным (и к тому же самым маленьким по размеру!) членом экспедиции и ее очень волновал вопрос собственной безопасности.

Вскоре впереди показалась здоровенная ржавая баржа с тупой кормой и квадратной палубной надстройкой. Ее нос был вытащен на берег, а корма прочно сидела на мели. Слышался равномерный плеск — это вода терлась о борта, и что-то в барже лязгало и скрипело.

— “Ва-си-лий Брю-ха-нов”, — по складам прочитал Отелло полустершиеся буквы на борту.

Мутантики обошли баржу и сразу за ней увидели еще две. За ними у бетонного причала покачивался на волнах речной трамвайчик с трапом, переброшенным на берег. Трамвайчик был пришвартован к столбу толстенным канатом. Когда волны накатывали, канат натягивался и трамвайчик бился о резиновые шины, подвешенные на причале.

Мутантики поняли, что попали на речную пристань. Чуть поодаль стоял покосившийся башеный кран с длинной стрелой, на которой болтался обрывок металлического троса.

Бормоглотик прикинул, что если забраться на кран, сверху можно увидеть неосвоенные территории. Он крикнул Пупырю и лобастикам, чтобы его подождали, и подбежал к крану.

Цепляясь за холодные перекладины приваренной к нему железной лестницы, Бормоглотик осторожно полез наверх, стараясь не смотреть на землю. Перекладины значительно проржавели, многие из них раскачивались в своих гнездах, и мутантику требовалось предельное внимание, чтобы не сорваться с огромной высоты. Один раз крепление, на которое наступил смельчак, прогнулось и, выскочив из пазов, стало падать вниз. Но мутантик, не растерявшись, подтянулся на следующей перекладине, и вскоре он уже взобрался на будку крановщика и всматривался вдаль.

— Эгей! Я здесь! Трюша, где ты? — во весь голос закричал Бормоглотик, и порыв ветра далеко разнес его призыв.

Стрела крана, на которой, балансируя, стоял кошачий мутантик, нависла над рекой, и внизу Бормоглотик увидел иссиня-черные волны и белевшую палубу большого теплохода.

Пупырь и лобастики сверху казались ему плоскими и крошечными, будто игрушечными солдатиками, стоявшими на песке. На другом берегу за пологим обрывом синел лес, за ним река делала петлю, и на ее изгибе был большой мост.

Вспомнив, что он хотел проверить, виден ли отсюда Странный Лес, кошачий мутантик обернулся. Внезапно он услышал предостерегающий крик и почувствовал, как стрела крана покачнулась и начинает заваливаться к реке. Краном слишком долго не пользовались, балансировка его была нарушена, и тяжести Бормоглотика хватило, чтобы кран сдвинулся с места. Вместе с ним с огромной высоты падал и наш смельчак.

Но кошачий мутантик не растерялся, он сильно оттолкнулся ногами, чтобы не упасть на стоящий внизу теплоход, и ласточкой прыгнул в воду. Засвистел рассекаемый воздух, перед глазами Бормоглотика мелькнул белый борт с ржавыми пятнами, и мутантик отвесно, без всплеска вошел в реку.

Не успел он вынырнуть, как сверху раздался оглушительный шум, словно ударили в медный колокол. Сообразив, что кран упал на теплоход, мутантик, широко загребая ладонями, проплыл под днищем соседней баржи и показался на поверхности уже у причала.

Ухватившись за резиновую шину на веревке, Бормоглотик выбрался на причал и кое-как отдышался. Он увидел, что гиганский теплоход медленно погружается на дно реки. Будка крановщика, на которой минуту назад стоял мутантик, была смята как консервная банка.

Он понял, что, если бы он не отважился прыгнуть в реку, это приключение стало бы в его жизни последним. К Бормоглотику уже бежали Отелло, Хорошист и Пупырь. Все они так переволновались, что не могли говорить, только размахивали руками, будто отогоняли мух, и судорожно открывали рты, глотая воздух.

— Ты, в общем, того, где, почему... Что я несу? — выдавил Отелло так путанно, что ничего нельзя было понять.

Когда подбежавшие друзья уверились, что Бормоглотик невредим, они стали спрашивать, что он успел увидеть с крана, прежде чем тот рухнул.

— Хм... Хотел бы я это знать... — протянул мутантик, вспоминая. — Кажется, я видел мост через реку. Если мы пройдем немного выше по течению, то сможем переправиться.

— Если это все, что ты видел, то рискование себя не оправдало, — заявил Хорошист. — Мы можем переправиться в лодке. Я только что нашел ее местообнаружение, то есть обнаружил местонахождение.

И лобастик показал на деревянную лодку с веслами, видневшуюся из камышей. Мутантики подбежали к лодке и осмотрели ее. Она была цела, если не считать небольшие дыры в дне, которые легко можно было залатать или просто вовремя вычерпывать воду.

Друзья вытолкнули лодку на воду и, убедившись, что она неплохо держится на плаву, забрались в нее. Пупырь и Отелло уселись на весла, Бормоглотик устроился на носу, а Хорошист — на кормовой скамейке.

— Отдать швартовы! — скомандовал мутантик с двумя пупками, воображая себя капитаном и жалея, что не захватил любимую белую фуражку.

— Швартовы? Я у тебя ничего и не брал... — удивился Хорошист, оглядываясь и не понимая, чего именно требует от него Бормоглотик.

Мутантик грустно сложил ручки. Вот и попробуй командовать такими бестолковыми матросами!

Впрочем, Пупырь и Отелло оказались хорошими гребцами. Они ритмично опускали весла в воды реки, слышался тихий всплеск, и лодка быстро приближалась к едва различимому противоположному берегу.

Дул резкий береговой ветер, и сильное течение сносило лодку к мосту. Видавшая виды посудина постепенно заполнялась водой из многочисленных трещин в днище и бортах. Бормоглотик едва успевал вычерпывать ее ковшиком и раздумывал, не пойдут ли они на дно прежде, чем доберутся до берега.

Вскоре его промокшим ногам стало холодно, и кошачий мутантик вынужден был их поджать.

Хорошист встал в лодке, наклонился, чтобы посмотреть за борт, и утлый челн едва не опрокинулся. Но Бормоглотик успел вовремя навалиться на противоположный борт, и посудина выправилась.

— Утопить нас хочешь? — закричал Отелло.

Хорошист горестно пожал плечами.

— Не морская у меня душа, — вздохнул он.

Они не доплыли и до середины реки, а течение снесло их до моста, и видны были его бетонные сваи.

— Нас разнесет вдребезги! Свистать всех наверх! — закричал Бормоглотик, представив, что произойдет, если лодка на полном ходу врежется в сваю.

Пупырь и Отелло налегли на весла, и, развернув лодку по диагонали, стали грести изо всех сил. Но бороться с сильным течением было бесполезно. Силы мутантиков иссякали, а сваи с каждой минутой приближались.

Тогда Бормоглотик решился использовать последнее средство. Нужно было успеть забраться на мост, прежде чем лодка разобьется. Но бетонные сваи были отвесными, и ухватиться не за что.

Мутантик с двумя пупками нашел на дне веревку, которой лодку привязывали к столбику на берегу, и приготовился в момент, когда они будут проплывать между сваями, набросить ее на первую перекладину моста и пришвартоваться.

Внезапно сверху раздался короткий свист, и в борт вонзилась металлическая стрела.

— Нас атакуют! — закричал Отелло. — Карлики нас выследили! Не сдадимся! “Со щитом или на щите!”[5]

— Это не карлики. У них нет таких стрелялок, — возразил Хорошист. — У карликов есть стрелялки от подводных ружей и метательные кинжалы.

— А я тебе говорю: карлики! — упорствовал Отелло, не желавший, чтобы последнее слово осталось за братом.

Но прав оказался все-таки Хорошист, потому что в ту же секунду над его головой мелькнула новая арбалетная стрела. Видимо, стрелявший, не хотел убивать сидевших в лодке и специально целился выше, чтобы только напугать.

Теперь Бормоглотик не думал о швартовке, а лишь о том, чтобы скорее миновать опасный участок. Но когда лодка, едва не задев за сваи, проплыла под мостом, сверху упала плотная ячеистая сеть и накрыла путешественников. Пупырь, Бормоглотик, Отелло и Хорошист барахтались в сети, пытаясь вырваться, но только сильнее запутывались.

А потом сеть стала подниматься скрипящим веревочным блоком. В сети, как пойманные рыбы, бились бедные мутантики.

— Как сказал бы Шекспир, “Мы в полной помойке!” — прокомментировал Отелло. — Они нащупали нашу Ахиллесову пяту.

— Чью-чью пятку? — поинтересовался Бормоглотик, наблюдая сквозь ячейки, как они поднимаются все выше над рекой, в то время как их пустую лодку относит вниз по течению.

— Ахиллесову... — печально заметил Хорошист, продолжая дурацкий разговор. — Одним словом, пятконатирательство, пяткопогвоздеходительство.

Сеть втянули на мост и опустили посреди некогда проезжей части с потрескавшимся асфальтом. Откуда-то сверху к мутантикам слетели странные крылатые существа в серебристых кольчугах, с длинными светлыми волосами. Они ритмично взмахивали своими большими крыльями с коричневатым оперением.

Существа окружили опутанных сетью мутантиков и прицелились в них из арбалетов.

— Это не терзуны, — удивленно сказал один из лучников со светлыми, лихо закрученными усами. — У них есть глаза!

— Все равно их надо убить. Они наверняка лазутчики, — заявил другой крылан с темным оперением, похожим на орлиное.

— Мы не лазутчики. Мы сплавлялись вниз по реке! Кто вас просил на нас нападать? — возмутился Пупырь, пытаясь выпутаться из сети.

— А тебя никто не спрашивает! Молчи! Никому не разрешается проплывать под нашим мостом! — рассердился крылан с седым оперением на крыльях и кольнул Пупыря арбалетной стрелой.

Крыланы начали спорить, что им делать с пленниками. Одни утверждали, что их нужно убить, потому что это наверняка шпионы, посланные терзунами, а другие говорили, что они не могут быть лазутчиками, потому что у них нет оружия.

“Хорошо, они не знают, что у меня в рюкзаке есть ракетница”, — подумал Бормоглотик.

После некоторых сомнений мутантиков выпутали из сети, но продолжали целиться в них из арбалетов.

— Не очень-то нам попались гостеприимные хозяева! — сказал Хорошист. — Какое-то гостененавистничество выходит.

— Не забывай, что мы незваные гости, а незваный гость хуже карлика, — напомнил ему Пупырь.

— Их нужно отвести к Главному Филину... Пускай он решает, что с ними делать. Пошевеливайтесь! — поторопили крыланы.

Они подтащили пленников к большой дыре, пробитой в мосту, и спустили их вниз на веревках. Между двумя сваями был сколочен деревянный помост, затянутый сверху брезентом. Оттуда доносились надрывные тоскливые звуки, похожие на крик осла.

В большом кожаном кресле сидел старый-престарый крылан в огромных выпуклых очках и играл на скрипке, проводя по струнам большой деревянной линейкой с зазубринами. Вероятно, самому музыканту его печальная музыка нравилась, потому что из-под очков катились крупные слезы.

Мутантики догадались, что это и есть Главный Филин.

— Вождь, они плыли мимо нашего моста в лодке. Что с ними делать? — спросил один из стражников, подталкивая пленников к трону.

Не отвечая, Главный Филин продолжал самозабвенно играть на скрипке, раскачиваясь на кресле. Мутантики решили, что повелитель крыланов, должно быть, глуховат, поэтому и играет так громко.

— Теперь я теперь знаю, от какого слова произошло слово «скрипка», — проворчал Отелло, затыкая уши пальцами.

— От какого?

— От слова «скрипеть».

— Что?! Вам не нравится, как я играю? — обиделся Главный Филин, опуская смычок. Выяснилось, что старик не так глух, каким казался вначале.

— Так вам не нравится моя музыка? Скажите, что нравится или я велю вас казнить! — повторил старый скипач, грозно приподнимаясь со своего импровизированного трона.

— Лучше уж казнить! Только больше не играйте! — честно ответил Пупырь.

Хорошист подумал, что Главный Филин рассердится и велит отрубить им головы. Но внезапно крылан расхохотался и передал скрипку одному из стражников.

— Освободите их! И опустите арбалеты! — приказал он. — Они не шпионы!

— Но как вы узнали, о мудрейший? — удивился один из крыланов.

— Шпионы всегда лгут. Если бы эти незнакомцы были шпионами, то стали бы изворачиваться и льстить мне. А эти мутантики честные, они сказали мне правду — значит, они не могут быть шпионами, — объяснил Главный Филин.

— Неужели вам приятно было услышать, что вы отвратительно играете? — удивился Отелло.

— Ничего удивительного, что я играю отвратительно. Сегодня первый день, когда я держу в руках инструмент, — весело сказал Главный Филин. — Ее подарила мне утром внучка.

— А ваши слезы? Вы же плакали, когда мы появились?

— Я плакал? Разве? Ах да!.. Это очки из магазина сюрпризов! Внутрь набирается вода, а когда нажимаешь на дужку, из нее капает, будто текут слезы... — Главный Филин взмахнул крыльями и перелетел к гостям.

— Расскажите мне о ваших народах и что заставило вас плыть по реке, — сказал он. — Я с удовольствием послушаю вашу историю.

 

Глава 11.              

БЕШЕНЫЙ БЛЮМ ЖИВ

Я легко забываю тех, кто сделал мне добро,

но никогда не забываю причиненного мне зла.

Карла I, Рыжая

 

Собачий Хвост и Толстый Грыз вошли в тронный зал и сообщили Королеве, что водозапорный шлюз открыт, а озеро хлынуло на Странный Лес.

— Пускай мутантики побарахтаются. Мокрые шерстюши не смогут стать невидимыми и потеряют преимущество, — позлорадствовал Толстый Грыз.

— Через несколько часов солдаты смогут выйти из реактора и начать второй завоевательный поход, повелительница! — гордо объявил Хвост, выступая вперед. — Скоро Странный Лес будет нашим!

Рыжая Карла подошла к окну и, распахнув ставни, убедилась, что озеро действительно мелеет на глазах. Скоро оно уменьшится до прежних размеров, и отряды карликов на колесницах и плотах смогут спокойно промаршировать по двору АЭС, выйти за крепостные стены и обрушиться на Лес.

— А где Блюм? — спросила Карла, заметив, что вождей у трона всего двое.

Толстый Грыз лицемерно вздохнул.

— Большое горе, Королева. Блюма унесло потоком и боюсь, он мертв.

— Надеюсь, его смерть была героической? — поинтересовалась Карла, пристально глядя на Хвоста.

— Необычайно героической. Он утоп как суслик в кислом молоке, — хмуро подтвердил молодой вождь.

Требуха, глодавшая воронью ножку на нижней ступеньке трона, шмыгнула носом и вытерла рукавом глаза. Если кто-то и был привязан к Бешеному Блюму, так только наша толстуха. Заносчивый и гордый вождь нравился карлице, и она считала, что так и должен вести себя настоящий мужчина. Толстуха мечтала, что со временем Карла велит Блюму жениться на ней, но, теперь когда ее герой погиб, мечты обратились в прах.

— Какой был мужчина! Бедная я, бедная, — зарыдала Требуха. — Что ж мне так в девках и ходить?

— Пятьдесят лет ходила, еще пятьдесят походишь, — быстро отреагировал Пуп, но толстуха, не переставая плакать, отвесила ему такую оплеуху, что начальник телохранителей кубарем прокатился по полу и едва не сбил с ног стражу, охранявшую волшебные камни.

Расправившись с обидчиком, Требуха зарыдала еще безутешнее и, сама того не замечая, скушала две вороньи ножки и грачиное крылышко.

Прислушиваясь к всхлипываниям обжоры, Рыжая Карла задумалась. С одной стороны, смерть Блюма была ей на руку — вождь с его влиянием в войсках мог быть опасным соперником, реши он завладеть троном, но, с другой стороны, лишиться надежного союзника и отличного солдата перед вторым завоевательным походом было совсем некстати. Опыт Блюма и его жестокость очень пригодились бы в истреблении мутантиков.

— Ладно, — королева решительно встряхнула пышными волосами. — Утонул и утонул, может, оно и к лучшему. Надо подумать, кого мы назначим вождем вместо него.

— Постойте, свари вас заживо! Рано меня хоронить вздумали! — раздался за дверью зычный голос, и в тронный зал ворвался Бешеный Блюм. С него стекали ручьи воды, он шатался и рычал, как раненый зверь. В руках у него была плеть, которой он разгонял зазевавшуюся стражу.

Бешеному Блюму повезло. Он не утонул, как все думали. Свалившись в озеро, старый вождь вынырнул и ухватился за бревно. Вокруг бурлила вода, и кипели появившиеся омуты. Блюм решил, что ему пришел конец, но сдаваться не собирался. Это стало бы слишком большим торжеством для его врагов. С величайшим трудом, преодолевая врожденный ужас карликов перед водой, ему удалось пристать к берегу. Он выполз на траву и стал кататься по земле, чтобы обсохнуть.

Поблизости карлики Жлоб и Оболдуй играли в “камень, ножницы, бумага” на кусочки реакторного стержня. Жлоб выигрывал и очень этому радовался. Услышав за спиной шорох, Оболдуй обернулся и увидел, что к ним ползет мокрое, все в песке чудовище. Он схватил копье, но узнал в страшилище Бешеного Блюма.

— Что с вами? Решили искупаться, командир? — удивился Оболдуй, пятясь, чтобы на него не падали брызги.

— Не задавай глупых вопросов, идиот! — прорычал старый вождь сквозь стиснутые зубы. Он вырвал у Оболдуя копье и, опираясь на него как на палку, направился к реактору.

Блюм не заблуждался, что его не любят во дворце, особенно Толстый Грыз и Хвост, и был уверен, что Карла уже готова назначить на его место нового вождя, а, значит, нужно очень торопиться. Как известно, в борьбе за власть отсутствующий всегда виноват.

Вождь вбежал в реактор и, разогнав плетью попытавшихся заслонить ему дорогу телохранителей, ворвался в тронный зал.

— Ты жив, Блюм? Я рад! — Толстый Грыз сделал вид, что приятно удивлен.

— Могу представить, как ты рад, — проворчал старый вождь. — Когда я сорвался, ты мне даже руки не протянул.

— Чего же ты хотел, приятель? Уверен, если бы в воде оказался я, ты поступил бы точно так же, — развел руками Грыз. — Власть есть власть. Как известно, здесь каждый за себя и все на одного!

Рыжая Карла насмешливо посмотрела на Грыза, но в этой насмешке таилась и опасность.

— Я не знала, что ты так умен, старик.

— Вы знаете, Ваша Ужасность, я тридцать лет в вождях. За это время мне многое довелось увидеть, много властей пережить, а я все цел. Вы уж простите мне мою откровенность, — Толстый Грыз поклонился.

— Откровенность прощу, а хитрость нет, — сказала Карла.

Она заметила, что Хвост и Блюм с ненавистью смотрят друг на друга, и рука Хвоста медленно ползет к подводному ружью. Королева подала знак, и между врагами встал начальник телохранителей Пуп.

— Утихомирьтесь, ребята, сбавьте обороты! Потерпите до конца похода, а там и распускайте руки! — успокаивающе забормотал он.

— Запрягайте в колесницы собак! Выступаем! — рявкнула королева.

По коридорам реактора забегали офицеры, отдавая отрывистые приказы. Завыли и залаяли от нетерпения и предвкушения добычи давно не кормленные красноглазые псы. Карлики поспешно собирались в поход, точили пики и копья, вытягивали из ножен ржавые кинжалы, готовили метательные дроты и заряжали подводные ружья.

На просыхающий двор выкатили боевые колесницы с колесами из громыхающих канализационных люков. В каждую повозку запрягали по два десятка собак. Воины из отряда Хвоста заканчивали сколачивать плоты, на которых удобно будет передвигаться по затопленной низине, а отряды Толстого Грыза и Бешеного Блюма на колесницах поедут в обход и будут сражаться на сухих холмах, куда выбегут спасающиеся от наводнения шерстюши и лобастики.

Взятым в кольцо мутантикам не останется других путей к спасению, и они отступят на неосвоенные территории, оставив Странный Лес в безраздельной власти карликов.

Предчувствуя богатую добычу, карлицы готовили огромные котлы для мяса, и даже беззубые старухи выползали из трещин в фундаменте, захватив длинные разделочные ножи.

 

В то же самое время Мумуня, Умник и Бубнилка, прижавшись носами к витрине магазина, наблюдали, как на противоположном конце улицы показался самокат с карликами-шпионами. Нытик и Чавкало приближались, не сомневаясь, что легко управятся со стариком-лобастиком, его маленькой внучкой и шерстюшей.

— Я научу тебя, как нужно охотиться, — покровительственно рассуждал Чавкало. — Главное здесь — стремительный и неожижанный натиск.

— Какой неожижанный? Неожиданный? — удивленно переспросил Нытик.

— Я и говорю: неожижанный! — подтвердил Чавкало, подбрасывая в рот другой школьный ластик.

Бубнилка испуганно прижалась к Мумуне и прошептала:

— Они нас убьют! У них ужасно злые мысли! Тот маленький с бородавками представляет, как заколет нас копьем, и засыпет солью.

— Мало ли что он представляет. У него больная фантазия! — хмыкнул дедушка Умник. — Эти шпионы еще пешком под стол ходили, а я уже удачно водил за нос их тупоголовых отцов. И, поверь, это было не сложнее, чем съесть две-три странички.

И Мумуня с лобастиком быстренько составили план, как одурачить карликов. Прежде всего они заставили Бубнилку спрятаться под диван и сидеть там, не высовываясь, что бы не случилось.

— А остальное сделает моя невидимость, — сказала шерстюша.

— И мои монстрики, — потирая ладони, добавил дедушка Умник, и они с Мумуней нырнули за прилавок в мебельном отделе.

Расколошматив треснувшую витрину, карлики на самокате вкатились в магазин и, озираясь, остановились у входа.

— Мутанты где-то поблизости, — хрипло сказал Чавкало, поигрывая булавой с гвоздями, — я их нюхом чую.

— А я им кости пересчитаю, особенно, шерстюше, которая облила меня шампанским, — прорычал Нытик.

Он увидел забытый на стуле шарфик Мумуни, который Трюша связала ей на день рождения, и в клочья изрезал его кинжалом.

— Обожаю кромсать и портить! — загоготал он.

— Только не у себя дома, — подковырнул его Чавкало, который как-то раз был в гостях у Нытика и поразился царившему там образцовому порядку и чистой новенькой мебели.

Но если все свое Нытик любил и берег, то изрезать что-нибудь чужое доставляло ему огромное удовольствие. Оказавшись в магазине, он первым делом перебил стекла в сервантах и запустил табуреткой в большое зеркало, висевшее на стене. На нем образовались трещины, и оно осыпалось осколками.

— Бить зеркала — плохая примета, а к люстрам это не относится, — задумчиво сказал Чавкало и, подпрыгнув, ударил булавой по хрустальной люстре, висевшей на потолке. После того, как с люстрой было покончено, карлики изрезали ножами диван, под которым спряталась Бубнилка, выпотрошив из него всю обивку.

— Чего-то мы с тобой не то делаем, — спохватился Нытик. — Вместо того, чтобы искать мутантиков, громим магазин.

— Так и надо! Бей своих, чтобы чужие боялись! — вопил вошедший в раж Чавкало, с упоением колотя булавой по клавишам пианино.

Реализовав свою извечную тягу к разрушению, карлики стали прочесывать этаж. Внимание лазутчиков привлек большой полированный шкаф в мебельном отделе. Одна дверца была приоткрыта, и им пришло в голову, что мутантики могут скрываться внутри.

Нытик подскочил к шкафу, с торжествующим воплем распахнул его, и тотчас крик застрял у него в горле, а вместо него раздался придушенный хрип. Из шкафа навстречу шпиону шагнул вурдалак. Он был бледен как мертвец, с белыми глазами без зрачков и громными длинными когтями. Кожа его была покрыта скользкой слизью, а изо рта торчали клыки.

— Свежая радиоактивная кровь! Люблю свежую кровь! — гулко закричал он. — Я сижу на мясной диете, и каждый вечер съедаю по карлику!

Нытик замер и попятился, выронив кинжал. Что-то прикоснулась сзади к его плечу. Карлик с воплем обернулся и увидел, как по воздуху к нему медленно ползет веревка, свиваясь кольцами, как змея, и отрезая путь к отступлению.

— Свяжи его, а я его прикончу! — нетерпеливо хрипел вурдалак.

Внезапно большой кувшин с водой взлетел над прилавком и вылил воду Нытику за шиворот. Дико взвыв и не помня себя от ужаса, шпион бросился бежать через витрину и, разбив ее, кувырком покатился по асфальту. Вскочив, он, не оглядываясь, помчался по дороге.

За ним, завывая, бежал Чавкало, который от страха подавился резиной и кашлял на бегу. Слыша за спиной непонятный звук, Нытик несся быстрее, воображая, что за ним гонится монстр-вурдалак, тот, который любит свежую радиоактивную кровь.

Когда шпионы вылетели из магазина, из-под прилавка выглянул дедушка Умник. Подкатившись на скейте к застывшему как манекен монстру-вампиру, он критически оглядел его и покачал головой.

— И что в нем такого страшного? — пробормотал он, пожимая плечами. — Типичный слизняк из комиксов.

Монстр ни с того ни с сего протянул к своему создателю руку, и дедушка Умник от неожиданности едва не упал со скейта. Он бросил в монстра чашкой, и чудовище лопнуло в воздухе как надувной шар.

Из-под изрезанного дивана с торчащей обивкой выползла Бубнилка. Малышка улыбалась, хотя и была бледной от пережитого ужаса.

— Мумуня, где ты? — позвала она.

— Здесь я, где еще? — послышался рядом знакомый, такой родной голос шерстюши.

Вначале лобастики увидели большой пульсирующий нос, затем очертания туловища, а потом и вся Мумуня предстала перед ними.

— Я говорила, что карликов нечего бояться, — сказала она. — Они жестокие, но глупые. Жестокость, глупость и трусость — качества взаимодополняющие.

— Вот-вот, — подтвердил дедушка Умник. — Если ты видишь труса, то он наверняка жесток. Если ты видишь жестокого — он наверняка трус. А если есть оба эти качества, тут без глупости не обойдется.

Бубнилка вернулась в книжный отдел и разыскала альбом с гоночными машинками для раскрашивания. Малышке хотелось пораскрашивать, но так как фломастеров у нее не было, она от огорчения съела альбом и немного утешилась.

Особенно ей понравилась машина “Феррари” из “Формулы-1”. Она была напечатана на самой хорошей бумаге, атласной и пахнущей типографской краской. Запах книжной краски Бубнилка очень любила и предпочитала всем прочим.

Малышка хорошо помнила данный ей когда-то дядей Отелло совет:

— Хорошо кушай, глупостей не слушай и расти большой!

 

Глава 12.

                                                                                    ВСТРЕЧА

Расставание тогда имеет смысл, когда за ним следует встреча.

Пупырь Великий.

Независимость — хорошо, а одиночество плохо.

Хорошист.

С хорошим человеком и поругаться приятно.

Отелло Сварливый.

 

Уже довольно давно мы не навещали Трюшу и не знаем, что с ней случилось. Не погибла ли она во время внезапного нападения терзунов — слепых подземных чудовищ? Именно это мы и постараемся выяснить, переместившись на некоторое время назад.

Когда столб, подпиленный терзунами, готов был рухнуть, крыланы подхватили Трюшу и перенесли ее на крону большого дерева. Шерстюша, чтобы не упасть, цепко ухватилась за ветки и стала наблюдать за сражением. Рядом с ней на дереве сидела Оса и всем сердцем переживала битву.

— Ну же... ну же... Так их, так! — кричала она, когда крыланы, осыпая терзунов градом стрел, временно стали брать верх.

Но потом к подземным чудовищам прибыло подкрепление. Видимо, они серьезно и долго готовились к этому сражению. Из-под земли показался отряд терзунов огромного роста, одетых в плотные доспехи из железных, грубо выкованных щитков такой прочности, что арбалетные стрелы ломались, ударяясь о них.

Чудовища натянули у вершин деревьев сеть так высоко, что крыланы, опасаясь запутаться в ней, не могли летать и вынуждены были принять бой на земле, где их противники, обладавшие огромной силой и сокрушительно размахивающие лопатами, имели значительное перемущество.

Вначале с перерубленным крылом упал один крылан, потом другой, и терзуны утащили их под землю в глубокие шахты. Строй терзунов сомкнулся, длинными веревками они захлестывали добычу, связывали ей крылья и сбрасывали в извилистые ходы.

Позади отчаянно сражавшего Ястреба вырос огромный терзун и замахнулся лопатой, чтобы оглушить его.

— Берегись! — закричала Трюша.

Ястреб, взмахнув крыльями, резко набрал высоту, и, потеряв равновесие, терзун кувырком полетел в шахту.

Хотя на отдельных участках крыланы держались и имели перевес, терзуны наседали, и с каждой минутой живых защитников оставалось все меньше.

— Нужно разрезать верхнюю сеть, тогда крыланы смогут спастись! — крикнула Оса.

Вместе с Трюшей они влезли на верхушку дерева и стали перерезать ножом тонкие, но прочные веревки сети. В конце концов им удалось проделать в сети изрядную дыру, в которую они при желании могли бы протиснуться сами, но, не думая об этом, Оса и Трюша продолжали расширять ее.

Несколько взмахов ножа — и все было готово! Сеть, лишившись опоры, провисла, а в образовавшееся отверстие стали один за другим вылетать крыланы, унося своих раненых друзей. Слепые терзуны гневно кричали, шаря лопатами и не понимая, куда подевалась добыча.

Прежде, чем вылететь в дыру, Оса на мгновение приостановилась, поддавшись искушению запустить в вожака терзунов, выделявшегося своим ростом и боевым снаряжением, пустым глиняным горшком. Разумеется, он не пролетел мимо, и для главного чудища это был неприятным сюрпризом. Но, к сожалению, увлекшись, отважная крыланка забыла о сети и запуталась в ней крыльями.

— Одна попалась! Схватить ее! — приказал вожак подземных монстров, ощутив натяжение ячеек.

Терзуны повисли на сети и, опутав юную крыланку, как кокон, что видно было лишь ее гневное и испуганное лицо, потащили в подземный ход.

— Не убивать! — скомандовал вожак, ощупывая лицо Осы своими огромными выпачканными в земле лапами. — Сварим живой на ежегодный праздник дождевых червей!

— Не смей ее трогать, урод! Отпусти! — закричала Трюша с ветвей дерева.

Ориентируясь на голос, слепое чудовище повернулось в ее сторону.

— Там еще одна прячется! Взять! Чем больше девчонок сварим на праздник, тем лучше!

Терзуны неуклюже стали карабкаться на дерево, обхватывая ствол ладонями и натыкась на сучья. Подождав пока монстры подобрались к ней, Трюша резко подпрыгнула, ветка прогнулась, и целые гроздья терзунов полетели вниз. Вслед за тем шерстюша с легкостью перескочила на соседнюю липу. Лазать по деревьям девушка привыкла с детства и вряд ли какой-нибудь неклюжий тяжелый терзун, всю жизнь проторчавший под землей, сможет с ней тягаться.

Монстры поняли, что не справятся с девчонкой, потому что их вождь Брызжун[6] скомандовал:

— Ладно, добыча у нас уже есть! Отступаем!

И терзуны один за другим скрылись в тоннелях. Сразу на поляну вернулись уцелевшие крыланы. Когда Трюша рассказала им, что терзуны схватили Осу и собираются сварить ее на праздник дождевых червей, горю крыланов не было предела.

Решив помочь Осе, Ястреб попытался протиснуться в тесную подземную шахту, но с крыльями это было сделать невозможно. В шахте крыланам можно было передвигаться лишь ползком, иначе их пышное оперение застревало в тоннеле. Трюша вспомнила, что терзуны, зная эту особенность крыланов, подвязывали добыче крылья, цепляли ей к ногам веревку и волокли за собой, не заботясь о сохранности крыльев и вообще о том, дотащат ли добычу живой или мертвой.

Трюша поняла, что из всех, кто был на поляне, лишь она сможет спуститься в шахту на выручку Осе. Крыльев у нее нет, она легкая, юркая, да и в темноте глаза шерстюш неплохо видят.

Разумеется, Трюша до дрожи в коленках боялась мрачных подземелий и их беспощадных обитателей, по сравнению с которыми реакторные карлики казались не такими страшными. Карлики и их действия были ей понятны, она знала их сильные и слабые стороны, могла им противостоять; терзуны же представляли для нее сплошную загадку.

Но другого выхода у шерстюши не было. Она не могла бросить в беде Осу, которая спасла жизнь ей и всем крыланам, догадавшись разрезать сеть. Трюша подошла к тоннелю и стала спускаться по вырытым в земле ступенькам.

— Я постараюсь ее спасти, — крикнула она, стараясь, чтобы голос не звучал жалким и испуганным. — Надеюсь, ежегодное жертвоприношение состоится не сегодня, и у меня есть время.

— Постой! Возьми с собой мой арбалет! Он может тебе пригодиться! — Ястреб догнал девушку.

Она взвесила оружие в руках и вернула его крылану.

— Оно слишком тяжелое, да я и не умею стрелять. Лучше скажи, чего терзуны боятся больше всего? Например, наших карликов можно отпугнуть водой...

Крыланы задумались.

— Кажется, они боятся щекотки. Я тоже ее боюсь! — внезапно сказал один из них. Его звали Щегол, и он был обладателем изящной бородки, как у французского короля Людовика XIV.

Услышав такое, остальные с недоумением посмотрели на глуповатого собрата, но возражать не стали.

— Терзунов можно отпугнуть резкими запахами и сильными звуками, — неторопливо сказал старый мудрый крылан по имени Скворец. — Под землей они не привыкли ни к тем, ни к другим.

Скворец взлетел, скрылся в домике и через минуту вынес большой жестяной рупор и распылитель с дихлофосом.

— Возможно, оружие и не выглядит грозным, но против терзунов помогает, — сказал он, протягивая рупор и распылитель Трюше.

Шерстюша спрятала их в наплечный мешок. Руки у нее должны были быть свободными, чтобы придерживаться за стены тоннеля, когда она начнет спускаться по крутым ступеням.

Попрощавшись с крыланами, глаза у многих, особенно у тех, кто потерял сегодня близких, покраснели от слез, Трюша шагнула на первую из ступенек. Перед поворотом подземного тоннеля, она в последний раз подняла голову и посмотрела наверх. Занималась заря, и крошечное пятнышко неба, освещенного утренним солнцем, было еще видно, но когда шерстюша шагнула в тоннель, небо исчезло.

Трюша думала, что под землей будет темно и тесно, но оказалось, что узок был лишь извилистый ход, ведущий к поверхности и, видимо, прокопанный терзунами недавно.

Основные коридоры города монстров были высокими, куполообразными, а их стены тускло светились. Центральный ход разветвлялся на несколько боковых извилистых коридоров, расходившихся от большой площадки, как лучи.

Трюша задумалась, пытаясь определить, куда терзуны потащили Осу. Внезапно из-за поворота она услышала хриплые голоса, приближавшиеся к ней, и замерла. Сначала она хотела сделаться невидимой, но сообразила, что монстры все равно слепы и главное — не шевелиться, чтобы они своим чутким слухом не уловили ее движения.

Из коридора ей навстречу вышли три терзуна. Они были плотные, огромные, колыхающиеся как студни, с большими отвисшими животами и вдавленными в плечи квадратными головами. Требуха вспомнила, что Мумуня дразнит обладателей таких голов “курбастенькими”.

Опасаясь лишний раз даже вздохнуть, девушка прижалась к стене и затихла. Чудовища остановились так близко, что, казалось, протяни крайний из них длинную обезьянью руку, он легко бы схватил непрошеную гостью за горло. Трюша хотела дотянуться до мешка с дихлофосом и рупором, но, едва она шелохнулась, как один из терзунов повернулся в ее сторону и недоуменно просипел:

— Эй, есть тут кто?

— Да я это, я, — со смешком ответил его стоявший рядом приятель. — Что-то ты стал чересчур подозрительным, Шуршун.

— Подозрительность — главное условие выживания. Когда ждешь угрозы со всех сторон, можешь ее отразить, — объяснил тот.

Третий монстр перебросил лопату через плечо и, зевнув, привалился к стене недалеко от Трюши.

— Когда будет ежегодный праздник Дождевых Червей? — прохрипел он. — Надоело ждать.

— Потерпи денек. Брызжун приготовил нам отличное лакомство — девчонку-крыланку. Она еще жива, он запер ее в клетке над котлом в Центральной Пещере.

— Отлично, обожаю вареных девчонок. Давно нам не перепадала такая вкуснятина, — и, засмеявшись в превкушении скорого праздника, терзуны скрылись в одном из коридоров.

А Трюша порадовалась своей удаче, позволившей ей так скоро узнать, где монстры прячут Осу.

“Интересно, какая из пещер центральная? — подумала она. — Надо предположить, что это самая большая пещера, к которой ведет самый широкий коридор.”

Долго не раздумывая, Трюша направилась по самому широкому ходу, под наклоном спускающемуся вниз. Вскоре шерстюша вышла на ровную широкую площадку, вымощенную бетонными плитами. На одной из стен висела покосившая табличка “Шахта № 7. Следите за исправностью подъемника!”

Трюша поднялась на десяток ступенек и увидела перед собой большой пустой зал, посредине которого стоял огромный порожний котел, а под ним были сложены дрова. Над котлом к потолку была подвешена маленькая клетка, в которой, вцепившись в прутья, стояла Оса.

Шерстюша шагнула было вперед, туда, где к блоку крепилась цепь, опускавшая и поднимавшая клетку, но сразу с визгом отпрянула. Под ногами у нее шевелился ковер из дождевых червей.

Услышав визг, Оса подняла голову и, узнав Трюшу, приложила палец к губам. Она показала в один из боковых проходов, куда, очевидно, скрылись охранявшие ее терзуны.

Перепрыгнув через червей и стараясь не глядеть вниз, Трюша подбежала к блоку и стала вращать скрипящую ручку, разматывая цепь. Клетка опускалась медленно, и шерстюша напряженно прислушивалась, не раздадутся ли шаги терзунов.

Но, наконец, клетка коснулась пола. Трюша подскочила и размотала проволоку, которой была заперта дверца.

— Хорошо, что мы не набили из тебя чучело! В прошлый раз я погорячилась! — сказала Оса и, взмахнув крыльями, вылетела из клетки.

— Потом поговорим. Нужно выбираться отсюда, — поторопила ее Трюша.

Внезапно сзади послышался хриплый смех. У единственного входа в зал столпились терзуны, а впереди всех стоял Брызжун и крутил отточенную блестящую лопату.

— Никуда вы не уйдете! — прошипел он. — Завтра на празднике дождевых червей у нас будет два блюда. Благородство — хорошая штука, но обходится себе дороже!

Трюша и Оса попятились, но уткнулись в стену пещеры. Отступать дальше стало некуда. Монстры, не торопясь, приближались, огибая их полукругом.

— Мы погибли! — прошептала крыланка, хватая шерстюшу за руку.

— Мутантики не сдаются! — Трюша быстро сбросила с плеч походный мешок и вытащила из него рупор и дихлофос.

— Кричи в него погромче! — она передала рупор Осе, а сама, схватив дихлофос, брызнула им в нос приближавшегося терзуна.

— О-а! — взвыл монстр, чей чуткий нос не выносил сильных запахов, и упал на плиты, как подкошенный.

— Хватайте их! — хрипел Брызжун, корчась на полу. — Хватайте!

Терзуны бросились в атаку с лопатами наперевес. Трюша едва успевала водить из стороны в сторону распылителем дихлофоса. Чудовища, а их было много, смяли бы ее, но Оса вскинула рупор и закричала в него что было сил:

— Стойте! Куда собрались? Сейчас как завизжу! а-А-А-А!

От оглушительного визга, многократно усиленного рупором, подземелье содрогнулось, и терзуны, зажав уши руками, упали друг на друга как сбитые шаром кегли. Трюша сама едва не оглохла, и ей на мгновение стало жаль чудовищ, когда она представила, каким ужасным должен показаться звук существам, привыкшим лишь к шуршанию осыпающейся земли.

— а-А-А-А! — снова закричала в рупор Оса, и ее оглушительный крик свалил с ног оставшихся терзунов.

Старая шахта, своды которой едва держались, не перенесла многолосого эха, ее потолок просел и стал обрушиваться. Оса и Трюша метнулись к выходу из зала, понимая, что вызвали сильнейший обвал.

Проскочив между растерявшимися терзунами и ощущая нарастающее подрагивание пола, она выскочили на лестницу и метнулись по ней наверх, к выходу из шахты.

Ступеньки проваливались у них под ногами, а с потолка посыпались струйки песка — предвестницы, что сооружение вот-вот обрушится. Терзуны, забыв о добыче и о празднике Дождевых Червей, спешили покинуть опасный участок и забиться в норы и щели, в которых они могли переждать обвал.

Выбираясь из шахты, Трюша и Оса уткнулись в дверь, преграждавшую им путь наружу. Они заколотили по ней кулаками, толкали ее плечами, но дверь не поддавалась.

— Откройте, откройте! — кричала Трюша, с ужасом наблюдая, как плита у нее над головой начинает подозрительно подрагивать и с нее осыпается земля.

Но в последнюю минуту, когда девушки уже не надеялись на спасение и готовы были кинуться по лестнице вниз, туда, где клубились пыльные облака обвала, дверь вдруг распахнулась.

Трюша прищурилась от неожиданно яркого света, и ей показалось, что она умерла, а то, что сейчас видит, ей мерещится.

В проеме двери, облокотившись о ее косяк, стоял Пупырь, с тревогой всматриваясь вниз, а из-за его плеча выглядывали Хорошист, Отелло и Бормоглотик.

— Земледрожательство! Всеобрушительство! — бормотал лобастик, не изменяя привычке создавать новые слова.

Трюша, таща за руку Осу, рванулась к Пупырю. Едва они выскочили на поверхность, как плита за их спиной обрушилась, шахту завалило камнями, а там, где прежде были своды, возник глубокий котлован.

Но Трюша уже не видела этого. Она обнимала отца и боялась отпустить его. Ей казалось, если она раскроет свои объятия и отпустит папу, он растает как мираж.

Зато Отелло, стоявший рядом с Хорошистом, явно был самым настоящим ворчливым лобастиком. И хотя сцена встречи его расстрогала, старый холостяк ни за что бы в этом не признался и только ворчал:

— “Ну, блин, дела!”, сказал бы Вильям Шекспир. Каша всмятку! Главное — оказаться в нужное время в нужном месте. Хотя на свете столько разных мест и, как узнать, какое из них самое нужное?

Прошло немало времени прежде, чем бесконечные обьятия уступили место не менее бесконечным расспросам. Всегда так бывает после долгой разлуки, когда обе встретившиеся стороны хотят узнать о каждой минуте, проведенной порознь.

Пока Трюша и Пупырь рассказывают друг другу о том, что мы уже знаем, воспользуемся этим временем и выясним, как случилось, что папа-мутантик и лобастики оказались в нужном месте в нужное время.

* * *

После того, как путешественники поведали Главному Филину о похищенной девушке, крылан надолго задумался, а потом сказал:

— Прошлой ночью под нашим мостом пролетело чудовище с кожистыми крыльями. В когтях у него кто-то был. Так как описание чудовища совпадает с вашим, думаю, та, кого он держал, и была той, кого вы ищите.

Не успел Главный Филин договорить, как брезент, прикрывавший деревянный помост сверху, раскрылся и влетел крылан в порванной окровавленной кольчуге. Он пошатывался и, видимо, ранение причиняло ему боль. Крылан шагнул к вождю, видимо, желая что-то ему, но так ослабел, что упал бы, не поддержи его Пупырь с Отелло.

— Что с тобой, Ястреб? Тебе нужна помощь? — Филин вскочил и подбежал к нему.

— Тер... терзуны напали среди ночи... Мы не были готовы, — слабеющим голосом произнес раненый. — Многие из наших погибли.

— Я вышлю подмогу. Каждый, кто способен держать арбалет, поспешит к вам на выручку, — Главный Филин схватил звонок, чтобы поднять тревогу, но Ястреб покачал головой.

— Уже поздно. Терзуны ушли под землю — их не догонишь. Они утащили Осу, чтобы сварить ее на праздник Дождевых Червей, — он зажал окровавленное плечо ладонью и с удивлением посмотрел на Пупыря.

— Это мои гости. Приплыли к нам по реке, — представил незнакомцев Филин.

Ястреб кивнул и стал накладывать на рану повязку из лечебной травы.

— Я видел мутантика такого вида, — сказал он. — Незадолго до нападения терзунов к нам пришла девушка с мерцающим носом.

— Это была моя дочь! — вскричал Пупырь, бросаясь к нему. — О Трюшенька моя! Умоляю вас, скажите, где она? Не пострадала?

Ястреб, избегая глядеть на него, грустно ответил:

— Она отправилась к терзунам, чтобы спасти Осу. Никто из нас не смог протиснуться в узкий подземный ход. Ваша дочь очень мужественная, надеюсь, с ней ничего не случится.

Узнав, что его дочь находится в подземных лабиринтах, где на каждом шагу ее подстерегают монстры и ловушки, папа-мутантик ни секунды не смог усидеть на месте и помчался на берег. Его сопровождали лобастики, Бормоглотик, Ястреб с перевязанным плечом, и Главный Филин.

Судьба, сведя Пупыря, мутантика с двумя пупками и Трюшу так близко, наконец, смилостивилась и не стала больше испытывать их чувства.

Разыскивая, где можно спуститься под землю, Пупырь подошел к старой шахте и остановился у запертой на засов железной двери. Почти сразу дверь стала сотрясаться от ударов, и они услышали приглушенный крик “Помогите!” Не раздумывая, шерстюш отодвинул засов, рванул ручку, и к нему в обьятия упала его родная и горячо любимая дочь.

На радостях, что Трюша и Оса спасены, а терзунам придется долго восстанавливать обрушившиеся ходы и они забудут о нападениях, крыланы пригласили всех гостей на роскошный ужин, который должен был состояться вечером на мосту через реку. По замыслу Главного Филина, ужин должен был символизировать укрепляющуюся дружбу между двумя соседствующими народами.

— Обещаю вам, друзья, — старый крылан приложил ладонь к груди и возвысил голос, — если вам будут угрожать карлики, мы с моими воинами поспешим на помощь, засыпем их стрелами и заставим отступить в реактор. А если на нас нападут терзуны...

— Мы устроим им колотилки-молотилки! — пообещал Хорошист и поднял бокал с жигулевским пивом, в которое для пенистости добавили стирального порошка.

— Да здравствует союз двух могучих народов! Народа лесного и народа воздушного! — вскричал Отелло и, расчувствовавшись после пива с порошком, трижды поцеловался с Филином. Все прокричали “ура!”

Главный крылан вытер тыльной стороной руки усы и крякнул.

— В этом мире много зла и жестокостей, и победить их можно только всем вместе, — решительно сказал он и начал произносить тост, затянувшийся на четверть часа.

Пупырь пошевелил губами, раздумывая, какое мудрое изречение ему произнести, но никакой подходящей цитаты не вспомнил и ограничился тем, что важно добавил:

— Полностью с вами согласен, коллега. С философской точки зрения, разумееется.

— Да здравствуют веселюшки и плясалки! — закричал Хорошист и, не удержавшись, пустился в пляс с хорошенькой юной крыланкой, которая, танцуя, не касалась ногами земли, такая она была легкая и воздушная.

— Я предпочитаю женщин поощутимее. “Умри, несчастная!”, как говорил Вильям Шекспир! — пробурчал Отелло и опрокинул себе в глотку большую кружку с пивом.

Он был большой чревоугодник и, отличаясь в этом от своего брата, предпочитал дамам вкусную еду.

А Трюша весь вечер танцевала с Бормоглотиком, хотя ее наперебой приглашали молодые крыланы с завитыми усами и надушенными бородками.

Ночевать гости остались у крыланов. Нужно сказать, кровати у летающих мутантиков были неудобными, жесткими и без подушек, а все потому, что летающие мутантики, опасаясь помять крылья, спали только на животах.

— Никогда не думал, что с ними может быть столько неудобств, — проворчал Отелло, который за ужином переел и по этой причине не мог лежать на животе.

— Неудобства, конечно, есть, но зато сколько преимуществ, — возразил Бормоглотик. — Например, можно сидеть с возлюбленной на скале и обнимать ее крыльями или летать вдвоем, паря у самых звезд или взмывать высоко над лесом...

— Без болталок, пожалуста! Если хочешь, можешь устроить шепталки, но тихие, чтобы я мог подзаняться храпелками! — прервал кошачьего мутантика Хорошист, прерывая его разыгравшееся воображение.

Влюбленные засмеялись и стали говорить тише, воркуя как голубки, а лобастики отвернулись от них и заснули.

Пупырь подошел к Трюше и Бормоглотику, долго смотрел на них, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь что-то сказать. Его переполняли чувства, которым не было названия на языке философии и которые он мог с трудом выразить.

— Ну, это того... Как вы? Мумуня волнуется. Надо бы ее... того... как-нибудь успокоить, — произнес наконец Пупырь.

Но это была лишь часть того, о чем он хотел им сообщить. Ведь так трудно иногда просто сказать: “Я вас люблю!”

Утром путешественники попрощались с крыланами и отправились в обратный путь.

 

                                                             Глава 13.

ВОЛШЕБНЫЕ КАМНИ ПРОБУЖДАЮТСЯ

Иногда мне хочется сделать

что-нибудь хорошее, но не получается.

Карла I, Рыжая.

Не делать зла — не значит еще делать

добро. Это только первый шаг к добру.

Пупырь Великий

 

В тронном зале на страже стояли знакомые нам карлики Чпок, Кука, Жлоб, Цыкающий Зуб и Оболдуй. Их товарищи отправились покорять Странный Лес, а этих оставили охранять Магический Кристалл, чем они были очень довольны. Ведь куда приятнее находиться в тронном зале рядом с самой королевой, чем таскаться по болотам и зарослям, изгоняя оттуда шерстюш и лобастиков.

Пока Рыжая Карла была в тронном зале и проводила военный совет с Пупом и Требухой, охранникам приходилась помалкивать и по приказу Пупа зажимать уши пальцами, чтобы случайно не подслушать какой-нибудь секрет государственной важности.

Но, кроме охранников и любимой собаки королевы Нерпы, которая спала под троном, в зале никого не было. Карла с Пупом и Требухой поднялись на крышу реактора, чтобы оттуда наблюдать за покорением Странного Леса и с помощью сигнальных дымов управлять войсками.

— Фефото мне фрать фофется! — пожаловался Цыкающий Зуб.

— Фрать — это в каком смысле? Драть? Брать? Врать? — спросил любопытный Кука.

— В смысле жрать, — перевел Оболдуй. — Цыкающий Зуб говорит, что если ты сейчас же не сбегаешь на кухню и не принесешь чего-нибудь вкусненького, он треснет тебя палицей по лбу.

Оболдуй был хитрый карлик, если ему чего-нибудь хотелось, он никогда не говорил это прямо, а сваливал на кого-нибудь. К примеру, если ему хотелось выпить, он шел на кухню и говорил, что Требуха умирает у него на руках и просит стаканчик ртути. А через полчаса толстуха, живая и цветущая, проходила мимо кухни, отвешивая пинки поварятам, и трудно было поверить, что она при смерти. Случалось, за такие штучки Оболдуя поколачивали, но чаще проделки сходили ему с рук.

Хитрец дружил с Цыкающим Зубом из-за того, что тот всегда говорил невнятно, а и вдобавок был глуховат, поэтому на него легко было свалить все, что угодно.

— Я бы, конечно, сходил на кухню, но если Карла узнает, что я покинул свой пост, она прикажет бросить меня в пруд, — задумчиво сказал Кука, которому очень хотелось есть.

— Нифефо я не фофарил! Он фсе фофинил! Не флушай фефофо фуфака! Не фифкуй! — поддержал его Цыкающий Зуб.

— Он велит тебе немедленно идти! Говорит, что мы покараулим камни за тебя! — перевел Оболдуй, хотя в действительности Зуб сказал совсем другое.

— Ладно, была не была, — Кука передал ему свое копье, а сам сбегал на кухню.

Минут через пять он вернулся с большой шишкой на лбу и жареным восьминогим поросеночком на вертеле.

— В меня поварята сковородой запустили, — объяснил он, дотрагиваясь до шишки. — Мерзавцы! Не любят делиться!

— А кто любит-то? Пойди найди дурака! — усмехнулся Жлоб, жадно втягивая ноздрями запах поросеночка.

— Ненавижу пустую болтовню! А ну отдай! — заявил Чпок и попытался отобрать у Куки вертел.

Не успели карлики наброситься на поросенка, как занавеска секретного хода за троном отодвинулась и оттуда выглянула Требуха. У толстой карлицы была потрясающая интуиция, безошибочно подсказывающая ей, где можно поживиться. Находясь на крыше, Требуха почувствовала щемящее беспокойство в желудке, которое привело ее к поросеночку так же точно, как нос гончей собаки чует добычу.

— Ага! Вот вы где! — торжествующе завопила толстуха, подскакивая к стражникам. — Решили умять поросенка в тайне от тетушки Требухи, которая ночи не спит, только и думает, чтобы всем было плохо!

— Это наша еда! Мы ее честно украли! — возмутился Кука, пряча вертел за спину.

— У кого украли? У нашей любимой королевы? И как вам не стыдно, молодые люди! — всплеснула жирными ручками карлица. — Значит так, или вы делитесь со мной или отправляетесь в пруд принимать гигиеническую ванну! Хе-хе!

Стражники огорченно переглянулись.

— Фафое нафальство! Фросто фамство! — подбоченился Цыкающий Зуб.

— Он говорит: добро пожаловать к нашему столу, тетушка Требуха! — хитрый Оболдуй, понимая, что ссориться с советницей Королевы опасно, незаметно толкнул Зуба ногой и галантно протянул карлице одну из восьми поросячьх ножек, надеясь откупиться.

— Большое спасибо! — толстуха решительно вырвала у него всю свинью и сказала:

— А эту жалкую ножку вы можете оставить себе!

И держа перед собой вертел, Требуха гордо удалилась в секретный ход, чтобы сожрать отвоеванный трофей в гордом одиночестве.

— Ваши тусклые рожи будут портить мне аппетит! — добавила она со смехом и исчезла.

Стражники уныло разделили между собой единственную оставшуюся у них ногу и, поминая тетушку Требуху “незлым тихим словом”, съели ее.

Жадному Чпоку, как всегда, показалось, что его обделили, и он полез драться, размахивая булавой, но после того, как ему поставили синяк под глазом и выбили восемь зубов (которые спустя двадцать минут отрасли снова), карлик утихомирился и стал бродить по тронному залу, разглядывая светящиеся радиоактивные сосульки на потолке.

Цыкающий Зуб повернулся к камням, чтобы проверить, целы ли они, и удивленно вытаращил глаза.

— Фотрите, фони сфетятся!

Магический Кристалл сиял, сверкал, блестел, горел ровным золотистым светом, лучи его рассеивались по залу, а лежавший рядом с ним Лунный Камень наощупь был горячим и пульсировал.

— Че он, а? — поразился Жлоб. — Ниче не понимаю!

— Нужно позвать королеву! — вскричал Оболдуй, самый сообразительный из всех. — Раз волшебство камней пробуждается, значит, затмение солнца вот-вот произойдет!

Оставив остальных карликов стеречь камень и велев им ни в коем случае не отлучаться, он бросился к ведущему на крышу потайному ходу. На лестнице он налетел на Требуху, с чавканьем уминавшую поросенка. Проскочив мимо карлицы и сбив ее с ног так, что она, не выпуская поросенка, как ядро покатилась по ступенькам, Оболдуй выскочил на крышу.

Рыжая Карла стояла на краю и в слабенький театральный бинокль смотрела на лес.

— Что они делают, идиоты?! — восклицала она, наблюдая, как через затопленный березняк на плотах протискивается отряд Собачьего Хвоста.

Один из плотов перевернулся, задев за корягу, и карлики с него свалились в воду. Половина сразу пошла ко дну, а другая кое-как вскарабкалась на деревья, сидя на самых верхушках, махала белыми платочками, умоляя их спасти.

— Надо им как-нибудь того... помочь... — неуверенно предложил Пуп. — А то ведь и впрямь потонут.

— Всем неудачникам не поможешь! — гневно сказала Карла. — Лучше иметь одного толкового солдата, чем десять кретинов.

Королева переместила бинокль вправо, туда, где по незатопленным холмам на колесницах скакали воины Бешеного Блюма. На первой колеснице, размахивая огромным бичом, мчался сам старый вождь. На его голове был шлем с высокими красными перьями, а в руках — длинное зазубренное копье.

Псы, высунув языки, рвались вперед, стремясь поскорее добраться до поселка, находившегося на возвышенности — туда, куда, спасаясь от наводнения, вынуждены будут отступить шерстюши и лобастики.

— Пуп, зажигай сигнальные дымы! Пускай поторапливаются! — приказала королева.

— Как прикажете, Ваша Ужасность! — и начальник телохранителей вырвал предохранители из нескольких дымовых шашек.

— Повелительница, повелительница! — послышался сзади встревоженный голос.

Рыжая Карла резко обернулась и, увидев выскочившего из потайного хода Оболдуя, сдвинула брови:

— Почему ты не на посту? Как ты посмел оставить волшебные камни?

— Королева, Магический Кристалл пробуждается! Думаю, скоро наступит затмение солнца! — на одном дыхании выпалил карлик.

— Если это так, ты получишь награду! — смягчилась Карла и бросилась к потайному ходу, сбив с ног зазевавшуюся Требуху, которая, скатившись с лестницы, оказалась в зале раньше хозяйки.

Проснувшаяся Нерпа залаяла, выглядывая из-под трона. Стражники у дверей вытянулись и приветственно лязгнули булавами. Королева подскочила к камням и, схватив опал, едва не выронила его — он обжег ей руку.

— Требуха! — окликнула она. — Принеси мой лунный календарь и пошевеливайся, толстуха!

Карлица бросилась в личные покои Карлы, подбежала к деревянному ларю, откинула крышку и стала в нем рыться. Толстуха так торопилась, что споткнулась и упала в сундук, и крышка моментально захлопнулась за ней.

Когда королеве надоело ждать, она, ругая Требуху, ворвалась в свои покои и услышала из сундука растерянное мычание. Открыв сундук, она обнаружила на горе старых платьях пропавшую толстуху с лунным календарем в руках.

Рыжая Карла вырвала у нее календарь и стала поспешно перелистывать его. Это была древняя потрепанная книга, вышедшая задолго до Большого Взрыва, которая называлась “Путь Солнца и Луны на тысячу лет вперед”.

В книге было множество графиков и таблиц, изображавших движение звезд и планет Солнечной системы с указанием точного времени и географических координат.

Королева долго листала книгу, отыскивая нужные ей сведения. Кроме самой Карлы в реакторе никто больше не умел читать, за исключением учительницы Грымзы, вбивавшей знания в головы юных недорослей деревянной колотушкой.

Наконец повелительница карликов отыскала нужную страницу и уставилась на один из графиков.

— Вот оно! — сказала она торжествующе. — Нашла!

Требуха хотела заглянуть в книгу, но Карла захлопнула том перед ее носом.

— Не имей привычки лезть с суконным рылом в калашный ряд! — сказала королева строго. — Ты все равно не умеешь читать.

Толстуха сокрушенно вздохнула и вылезла из сундука.

— Пускай не умею, зато я каждый вечер учусь, — плаксиво оправдывалась она. — Каждую неделю я выучиваю по одной букве, а за субботу и воскресенье все забываю.

— Рассказывай сказки! — усмехнулась Карла, рассматривая график. — Затмение солнца будет завтра в три часа дня и продлится ровно одну минуту. Но этой минуты нам хватит для того, чтобы над мутатерриториями и над всей землей воцарилось Зло.

Пуп робко кашлянул:

— Ваше Величество, я думал, вы сами захотите стать повелительницей всего мира. Зачем отдавать власть Злу? Зло злом, а свой интерес, хе-хе, важнее.

Королева повернулась к нему, и ее огромные желтые зрачки гипнотически уставились на начальника телохранителей.

— Неужели ты думаешь, что я забуду о себе? Зло умеет быть щедрым и достойно награждает своих слуг... — сказала Карла и добавила после некоторой паузы: — Но вся беда в том, что в конечном счете все сделки со Злом выходят себе дороже.

Она положила книгу с сундук и решительно захлопнула крышку.

— Дождемся затмения, и камни дадут мне магическую силу. Пуп, усилить охрану! У меня предчувствие, что мутантики захотят вернуть кристаллы. Эти умники лобастики наверняка разнюхают обо всем сегодня ночью.

— Но как они это сделают? — поразился начальник телохранителей.

— Очень просто. Заглянут в твою голову или Требухи.

— А в вашу, Королева?

— В мою вряд ли. Я вряд ли смогу уснуть этой ночью...

И, удостоверившись, что стража у волшебных камней удвоена, Карла вернулась на крышу, чтобы выяснить, нет ли каких-нибудь важных изменений на театре военных действий.

Оказалось, что за то время, что она отсутствовала произошло несколько неприятных накладок. Следя за сигнальными дымами (а по правде говоря, Пуп просто забыл о зажженых дымовых шашках) Бешеный Блюм утопил кавалерию в болотце Бормоглотика, и теперь спасшиеся карлики толпились на берегу, стараясь с помощью канатов вытащить из топи провалившиеся колесницы.

У Толстого Грыза дела тоже обстояли не важно. Его пехота с собаками погналась за синерогими оленями, рассеялась по чаще и занялась грабежом в оставленных шерстюшами домах. Вопли Грыза и его угрозы не действовали: карлики не прекращали мародерствовать. А тут еще уровень воды стремительно поднялся — последствия наводнения оказались сильнее, чем ожидала Карла — и со всех сторон на Грызову пехоту хлынула вода.

Карлики с криками побросали добычу и во главе со своим командиром Толстым Грызом забрались на деревья.

Увидев это, королева едва не разбила бинокль, но, сдержавшись, решила посмотреть, что происходит у Собачьего Хвоста.

Потеряв треть плотов, Хвосту удалось проплыть через чащу и причать к поселку. Здесь его “речной десант” высадился и окружил центральную площадь, где в одном из трехэтажных домов заперлись лобастики и шерстюши, спасавшиеся от наводнения.

Осажденные успешно отбивали атаки карликов, сбрасывая мебель и поливая их водой, но рано или поздно метательные снаряды должны были закончится, и тогда мутантикам придется туго.

— Кто бы мог подумать, что из всех моих идиотов Собачий Хвост окажется самым толковым? — поразилась Карла, наблюдая в бинокль, как молодой вождь отважно лезет по штурмовой лестнице с булавой в руке.

Он добрался до окна, когда лестница, подпиленная шерстюшами, упала, и Хвост рухнул на квадратные головы своих воинов. Но это его не остановило. Молодой вождь тотчас вскочил и ринулся на приступ, пока его не охладил поток воды из ведра.

 

Глава 14.

ПУТЕШЕСТВЕННИКИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ

Скатиться с горы всегда проще, чем подняться на гору.

Пупырь Великий

Крыланы проводили друзей до границы Странного Леса. Болото они пересекать не стали, спеша вернуться к мосту до наступления темноты.

— Мир так огромен, а мы знаем лишь маленький его кусочек! — удивленно воскликнула Оса.

— Тем лучше для нас, — сказал Отелло. — Чем меньше мы знаем сейчас, тем больше узнаем потом. Разумеется, если вообще есть смысл познать. В большом знании — большие соблазны.

Перед мостиком через топь Оса попрощалась с Трюшей.

— Я надеюсь, мы еще встретимся, — сказала она, и девушка увидела, что глаза у крыланки полны слез.

— Обязательно встретимся! Мне будет одиноко без тебя, — сказала Трюша.

— Если хочешь, переселяйся к нам в Странный Лес, а то никто не поверит, что мы видели крылатых мутантиков. — задорно предложил Пупырь.

— Я бы с удовольствием, но не могу. Каждый должен жить со своим народом. Только там его настоящее место, — и Оса поочередно обняла Трюшу, Пупыря, Бормоглотика и лобастиков: Хорошиста и Отелло.

Все провожавшие поднялись на крыльях в небо, сделали прощальный круг над лесом, уронили с высоты несколько слезинок, которые, попади они сверху кому-нибудь на щеку, легко можно было спутать с каплями дождя, и улетели.

А наши друзья шагнули на первое бревно шаткого мостика через трясину.

— А-ай! И почему у нас в Лесу так много болот? — спросила Трюша после того, как Бормоглотик буквально в последнюю секунду подхватил ее, когда она чуть не провалилась в топь.

— У всего есть свои положитки и отрицатки, — заметил Хорошист.

— Какие “положитки”? — не поняла девушка.

— Наш друг имеет в виду, что все имеет свои положительные и отрицательные стороны, и отрицательные являются продолжением положительных, — объяснил Пупырь. — Скажем, мало воды — плохо, много воды — хорошо, а слишком много воды — опять плохо.

Они шли и шли через болото, а оно все не кончалась. Пупырь был удивлен, потому что, когда они шли в ту сторону, болото не было таким протяженным. Уже и и мостик закончился, а они продолжали увязать в грязи.

— Очень странное природное явление, — удивился Пупырь. — Разве бывает, что одно и тот же болото одновременно и маленькое и большое? Просто философский парадокс получается.

— Данный парадокс объясняется просто, — Бормоглотик повернул к нему серьезную мордочку. — Странный Лес затопило!

— ЧТО?!! — шерстюш недоверчиво посмотрел под ноги и убедился, что кошачий мутантик прав.

Дождя не было уже несколько дней, а неизвестно откуда взявшаяся грязь чавкала под ногами. Значит прорвало плотину у старой АЭС, и наверняка без карликов дело не обошлось.

— “Свинское свинство!”, как сказал бы Шекспир. Рыжая Карла не теряла времени зря! Чем дольше мы не имеем от нее известий, тем хуже могут быть эти известия! — мрачно сказал Отелло.

У лобастика были причины для таких выводов. Чем ближе они подходили к чаще, где у ручья стоял картонный домик шерстюш, тем плачевнее становилась картина.

Вскоре им пришлось пробираться по колено в воде, потом по пояс, а когда они оказались в ней по грудь, Бормоглотик заметил брошенный карликами деревянный плот.

Мутантики вскарабкались на него и, отталкиваясь длинными шестами, поплыли.

— Как мне надоели эти карлики! Ни дня без гадости! — заметила Трюша.

— Это чтоб тебе жизнь медом не казалась, — ободряюще улыбнулся Бормоглотик. — С такими соседями не соскучишься.

— Смотрите, это то самое место, где был наш домик, но теперь его здесь нет! — в тревоге воскликнул Пупырь.

Между тремя соснами у изгиба ручья, где вчера стоял построенный из коробок домик шерстюш, теперь ничего уже не было. Только редкие кусты торчали из неподвижной водяной глади, в которой отражалось небо и верхушки деревьев.

После непродолжительных поисков путешественникам удалось найти единственное, что осталось от домика. К борту плота прибило пустой деревянный ящик, один из тех, что заменяли фундамент. Картонные ящики размокли и пошли ко дну, так что не было смысла их искать.

Нос Трюши тревожно замерцал черным и темно-синим. Бормоглотик, по этому безошибочному свечению распознав, насколько сильно она волнуется за судьбу мамы, ободряя невесту, сказал:

— Мумуня обещала ждать нас в моем шалаше на болотце, а если шалаш затопило, она наверняка перебралась к Умнику и Бубнилке.

— Если так, нам нужно разделиться и проверить, где она может быть. Я с Хорошистом поплыву к шалашу на болоте, а вы к поселку, — Пупырь, несмотря на свою мечательность и любовь к абстрактным высказываниям, в критический момент умел собраться и принять волевое решение.

— Все это, конечно, неплохо, — насмешливо одобрил Отелло. — “План не без проблесков гениальности,” как говорил Шекспир. Только вот беда: одна важная деталь не учтена.

— Не напускай туман. Какая деталь?

— Плот-то у нас один и плыть можно только в одну сторону, — объяснил лобастик.

Пупырь оттолкнулся шестом от дна, помолчал немного и предложил:

— Один большой плот всегда можно разделить на два маленьких. Плот ведь не лодка, которую мы собираемся перепиливать.

Оценив его план, мутантики так и поступили. Из восьми бревен старого плота они связали два новых по четыре, которые вполне устойчиво держались на воде. Теперь и самой экспедиции требовалось разделиться на две группы.

— Чур, я не с Отелло! Он мне надоел хуже горькой редьки! — воскликнул Хорошист.

— А я, чур, не с тобой! Ты мне надоел хуже каши на завтрак! — выпалил Отелло.

И вот Бормоглотик с Трюшей и Отелло остались на одном плоту, а Пупырь с Хорошистом на другом.

— Расставалки и прощалки и надежды на встречалки! — лобастик помахал друзьям рукой.

— В поселке встретимся! — крикнул Пупырь, оттолкнулся, и их плот исчез в затопленном ельнике.

Трюша и Бормоглотик разместились на одной части своего плота, а Отелло на другой.

— Надо же, какую свинью они вам подложили! — хихикнул старый ворчун. Оседлав бревно, он сидел на краю плота и болтал в воде ногами.

— Какую свинью? — не поняла Трюша.

— Как какую? Меня, разумеется, — пояснил Отелло. — Уверен, вы бы предпочли остаться вдвоем. Влюбленные не любят компаний ворчливых дядюшек. Но если надеетесь, что он спрыгнет в воду и будет добираться до поселка вплавь — то глубоко ошибаетесь.

— Мы и не думали об этом, — растерянно сказал Бормоглотик.

— Вот и отлично. Тогда я вам ничего не говорил, — и Отелло стал болтать в воде ногами.

Им даже не нужно было отталкиваться шестом — течение и ветер сами гнали плот в нужном направлении, приходилось только вовремя освобождать его из кустарника и следить, чтобы он не врезался в торчащие из воды деревья.

— Сейчас будет ельник, за ним березняк, а потом мы подплывем к поселку. Уверен, мы легко найдем Мумуню, — утешал невесту Бормоглотик.

— Как ты думаешь, малыши родились? — спросила она. — По времени, должны были.

— Скоро узнаем, — ответил Бормоглотик. — Слышишь? Сюда кто-то плывет!

Из-за деревьев явственно доносились всплеск весел и голоса. Внезапно из рощицы им наперерез выскочил большой плот с карликами, на носу которого с зазубренным копьем, которым можно было еще и рубить, стоял Бешеный Блюм. После того, как его колесница утонула в болоте, вождю пришлось сменить способ передвижения.

Карлики увидели их одновременно. Бешеный Блюм что-то крикнул гребцам, и они с силой налегли на весла, направляя свой плот на сближение.

Вождь метнул копье, и оно, немного не долетев до друзей, упало в воду, обрызгав их. Трюша взвизгнула, а Отелло с Бормоглотиком быстрее заработали шестами.

Начались гонки плотов — большого и маленького — гонки, наградой в которых для одних была жизнь, а для других — вкусный мясной обед, приправленный химической солью. Скорость большого плота с десятком мощных гребцов была выше, зато маленький был маневреннее, с легкостью менял направление и проскальзывал между деревьями.

— И, ра-а-аз! Нава-а-ались! — Блюм, наклонившись вперед, стоял на носу плота, и ждал, пока расстояние уменьшится настолько, чтобы прицельнее метнуть второе копье.

На веслах большого плота сидели Чпок, Оболдуй, Жлоб, Кука и Цыкающий Зуб. Вначале они остались в реакторе, но потом сами отпросились у Пупа в поселок в надежде, что смогут поживиться награбленным. Когда плот проплывал по лесу, с елки на него свалился зеленый от раздражения Бешеный Блюм, колесница которого утонула в болоте вместе с собаками, а вождь вынужден был спасаться на дереве.

Вытащив из носа колючки, Блюм заорал, что берет руководство на себя, и велел плыть к поселку. А тут из рощицы выскочил маленький плотик с лобастиком и шерстюшами, и карлики погнались за ним.

С каждым взмахом весел плоты сближались.

— Убейте их! Что за война без крови? — рычал Бешеный Блюм, примериваясь копьем для броска.

Понимая, что на прямой дистанции им от карликов не оторваться, Бормоглотик, оттолкнулся шестом и, круто изменив направление движения плота, свернул в густой березняк.

Карлики, раззадоренные погоней, налегли на весла.

— Поворачивайте за ними, ослы! — закричал Блюм.

Внезапно край его плота зацепился за торчащий из воды пень, плот закрутило, и вояки, сколько их было, свалились в воду.

— Остыньте, друзья! Примите закаливающий душик! — крикнул им Отелло.

Мутантики выплыли из березняка и направились к дубовой рощице, за которой на высоком берегу начинался поселок.

Карлики, отфыркиваясь, барахтались по-собачьи.

— Помогите, я не умею плавать! — вопил Жлоб, цепляясь за плывущую соломинку в надежде, что она удержит его на поверхности.

— Такофа физнь, мой фрук, такофа физнь! Фолна фрефратностей! — печально сказал Цыкающий Зуб, первым взбираясь на перевернувшийся плот.

“Интересно, кроме Жлоба, все утонули?” — с надеждой подумал он, но, осмотревшись, к своему разочарованию, обнаружил товарищей на одной из ближайших берез. Вид у них был мокрый и недовольный.

— Зуб! Подгони плот! Сними нас отсюда! — заорал Бешеный Блюм.

— А фто мне за фето фудет? — хитро спросил Зуб.

— По морде тебе будет палицей!

— Тогда не фниму, и не фуговаривайте! — он замотал головой и сделал вид, что уплывает.

В конце концов после того, как его долго упрашивали и наобещали ему всяких соблазнительных штучек, вроде кошелечка с кусочками реакторного стержня, новой норки в фундаменте реактора и наконечника для копья — Цыкающий Зуб соблазнился и, сказав: “Форошо, фолько фы мефя фсе рафно нафуете”, — подогнал плот к березе, позволив карликам спрыгнуть на него.

Тотчас спасенные во главе с Бешеным Блюмом набросились на Зуба и хорошенько поколотили его за все унижения, которые вынесли, пока сидели на дереве.

— Я же гофорил, фы мефя нафуете. Такофа физнь! — вздохнул Цыкающий Зуб, потирая намятые бока.

 

Бормоглотик, Трюша и Отелло, значительно опередившие карликов, высадились на высоком берегу поселка. Издали им стали слышны глухие удары тарана, которые могли означать одно — враги уже были здесь и осаждали шерстюш и лобастиков, спасавшихся в поселке от наводнения.

За свою жизнь Отелло помнил не одну осаду карликов. Осадный метод ведения войны по сути дела был для них основным, и тактика его была хорошо отработана.

В то время, как одни таранили двери массивным, окованным железом бревном, другие подтаскивали катапульты и забрасывали осажденных камнями. Часто карлики сами превращились в камни и катапультировали себя, чтобы, оказавшись внутри крепости, сразу вступить в бой.

— Как нам найти Мумуню? Поселок такой большой и здесь на каждом шагу карлики, — огорчилась Трюша. — Бормоглот, может мне стать невидимой и пробраться к осажденным?

— Не вздумай! — удержал ее хвостатый мутантик. — Давай поднимемся на крышу во нтого трехэтажного дома и посмотрим сверху.

— Классный план! Небось тебе все мозги пришлось напрячь, чтоб его разработать. Ты, должно быть, решил, чем выше мы поднимемся, тем интереснее будет падать, когда дом рухнет, — заявил Отелло, умевший во всем видеть отрицательную сторону.

— Знаешь что, Отелло, — Трюша гневно повернулась к нему, — если когда-нибудь у меня все будет очень-очень хорошо, так хорошо, что мне захочется, чтобы кто-нибудь разнообразия ради испортил мне настроение, я подойду к тебе и скажу: “Здравствуй, Отелло, я пришла к тебе пообщаться!”

Лобастик хмыкнул и задумчиво почесал за ухом.

— Ты хоть сама поняла, что сказала? — спросил он. — Я например ничего не понял. Повтори еще разок, а я тебе похлопаю!

Бормоглотик скользнул в подъезд трехэтажного дома и, чутко прислушиваясь, не слышны ли в нем голоса или шаги карликов, поманил друзей за собой. Они взбежали по лестнице и толкнули покосившуюся дверь на чердак. Дверь от старости не открылась, а отвалилась с петель, и мутантики вышли на крышу.

Отсюда хорошо была видна центральная площадь поселка, заполненная карликами и запряженными в колесницы красноглазыми псами, которые выли и грызли свои постромки. После целого ряда неудачных атак рвение карликов несколько приутихло, и они перешли к глухой осаде, заблокировали входы и выходы из почтамта, в котором заперлись лобастики и шерстюши, и обстреливали окна камнями и горшками с зажигательной смесью.

— Отелло, ты можешь выяснить, есть там Мумуня или нет? — с тревогой спросила Трюша.

— Не обещаю, но попробую, — лобастик присел на край крыши, сжал ладонями виски и сосредоточился.

— Ну как, получается? — через некоторое время спросил Бормоглотик.

— Не мешай! — лицо Отелло побледнело, он закрыл глаза и весь ушел в себя.

Трюше не раз приходилось наблюдать, как лобастики, читая мысли на расстоянии, впадают в транс. Они невпопад отвечают на вопросы, раскачиваются и не замечают ничего вокруг, словно их сознание находится где-то далеко.

Наконец Отелло открыл глаза, и его щеки вновь порозовели.

— “Все полный атас!”, как говорил Вильям Шекспир. Я связался с дедушкой Умником, и вот вам от него сообщение: “С Мумуней все в порядке. Они с Бубнилкой рядом со мной. Маленькие шерстюши еще не родились. Мы прячемся в подвале атлетического зала и ждем вас. Мумуня знает, что Трюша спаслась и очень рада. Я проник в мысли начальника телохранителей Пупа и узнал о планах Карлы. Приходите, мы вас ждем. Умник”.

— А где атлетический зал? Я ужасно соскучилась по маме! — обрадованная Трюша порывисто обняла старого ворчуна.

— Атлетический зал находится на откраине поселка, рядом с аптекой, — вспомнил Бормоглотик. — Но чтобы попасть туда, нам придется пройти через площадь, занятую карликами. Не представляю, как мы сможем это сделать.

— Что-нибудь придумаем! Так хочется увидеть Мумуню! — отмахнулась Трюша, бросаясь к лестнице.

— Ей-то легко говорить, захотела и стала невидимкой. Попробуй ее поймай! А нам что делать? — недовольно сказал Отелло.

— Нет безвыходных положений, но бывают безвыходные пессимисты! — заметил Бормоглотик и помчался вниз по ступенькам догонять Трюшу.

Выскочив из подъезда, они сразу увидели Пупыря и Хорошиста, причаливающих к берегу на своем плоту.

— Мы ничего не нашли! Шалашик на болоте пуст! — взволнованно крикнул папа-мутантик, спрыгивая на берег.

— Дупль пусто! — подтвердил Хорошист. — Все равно что искать муху в стакане, в котором мухи нет.

— Не беспокойся, папусик, мы нашли Мумуню, — Трюша утешающе потерлась мордочкой о плечо отца, и ее нос ободряюще запульсировал.

— Нашли? — воспрял духом Пупырь. — Где она?

Отелло многозначительно щелкнул себя пальцем по кадыку:

— С тебя бутылка типографской краски! Они с дедом Умником и Бубнилкой сидят в подвале атлетического зала. Мы сейчас как раз туда.

Из дубовой рощицы показался плот с успевшими высохнуть карликами. Жлоб, Кука, Оболдуй и Цыкающий Зуб налегали на весла, а Бешеный Блюм подбадривал их то страшными угрозами, то щедрыми посулами.

Сообразив, что вскоре они окажутся зажатыми в тисках между воинами Блюма и карликами на прощади, шерстюши и лобастики поняли, что они должны прорываться.

Под ногой у Хорошиста звякнула крышка канализационного люка.

— Гениальнодрыги! Вот и выход! — обрадовался он. — Уверен, трубы тянутся через площадь на другую сторону поселка. Мы, не не делая вылезалок, сразу попадем в атлетический зал.

Времени для размышления не оставалось. Плот с карликами причаливал. Пупырь и Бормоглотик подцепили край люка палкой и приподняли его. Из таких люков карлики делали колеса для своих повозок.

Один за другим мутантики спустились вниз по железной лесенке. Трюше это напомнило подземный мир терзунов, но она надеялась, что на этой стороне реки чудищ нет. Во всяком случае раньше в этих краях о них ничего не слышали.

Когда спускавшийся последним Хорошист задвинул за собой крышку люка, чтобы карликам было сложнее догадаться, куда они исчезли, стало почти совсем темно. Под ногами булькала вода, но тоннель был достаточно высоким, и они могли идти, не пригибаясь.

— Сколько разных существ населяют мутатерритории! — сказал Пупырь. — И карлики, и лобастики, и шерстюши. Раньше мы думали, что больше никого нет, но оказалось, существуют еще терзуны и крыланы...

— И кошачьи мутантики. Не забывай про меня! — укоризненно напомнил Бормоглотик.

— С философской точки зрения, на единичном примере нельзя делать обобщений. Так что кошачьи мутантик не в счет! О них мы знаем слишком мало! — заметил Пупырь.

— Почему мало? — обиделся Бормоглотик. — Это обо мне-то вы мало знаете? Да я уже почти что ваш зять!

— Зять — не зять, всем наплевать! — в рифму сказал Отелло, без просу вмешавшись в разговор. — Кто знает, может, ты вообще недоразумение природы?

— Кто недоразумение? Я? Да посмотри на себя, яйцеголовый! — вспылил жених Трюши.

— Бормоглот, Отелло! Перестаньте! — умоляюще попросила его невеста, сообразив, что еще немного и они поссорятся.

Пупырь откашлялся, вновь привлекая к себе внимание:

— Кхм... Только я рот открою, а вы меня перебиваете! Известно шесть различных видов мутантиков, и, возможно, существуют другие сто видов, о которых мы ничего не знаем. Вопрос вот в чем: почему мутации так многообразны? Ведь раз Большой Взрыв был один, то и мутации должны были происходить по единому закону.

— Это ничего не значит, — возразил Хорошист. — Твое доказательство не достаточно доказательственно. Взрыв-то, может, был и один, но природа его воздействия на всех различна. Кто-то облучился больше, кто-то меньше, в ком-то радиация пробудила одни гены, а в ком-то другие. Дух Земли экспериментирует — он специально произвел много видов мутантиков, чтобы отобрать из них самых жизнеспособных — тех, которые смогут впоследствии заселить планету.

Разговаривая и споря, друзья не заметили, как пересекли по трубе площадь и перед ними появилось несколько разветвляющихся труб диаметром поменьше. Выбрав одну, которая должна была вести к атлетическому залу, мутантики нырнули в нее.

— Похоже, это где-то здесь, — сказал Бормоглотик, останавливаясь под люком.

— Откуда ты знаешь? — удивился Отелло.

— Потому что только у качков из атлетического зала есть привычка разбрасывать где попало блины от штанги, — и кошачий мутантик показал на валявшийся под ногами железный круг, обшитый красной резиной, на которой была цифра “50”. Сложно даже предположить, как он оказался в канализации.

Хорошист попытался его приподнять, но не смог даже оторвать от земли. Если лобастики чем-то и сильны, то никак не мускулатурой. Они, как любит выражаться дедушка Умник, по другой части. Вообще, природа если что-то дает, так только одно. Кто-то умен, кто-то красив, кто-то силен, а все вместе встречается редко.

Мутантики отодвинули канализационный люк и выбрались, как и предполагал Бормоглотик, у атлетического зала на задворках аптеки. “Это чтобы качкам недалеко было за анаболиками бегать!” — пошутил Отелло.

Дверь в спортивный зал была приоткрыта, и друзья осторожно шагнули внутрь. Всё было тихо, ничего не подтверждало близости Мумуни и дедушки Умника. Пупырь даже подумал с тревогой: “Вдруг лобастики ошиблись и здесь никого нет?”

Спустившись в подвал, где в штабелях стояли какие-то ящики, Трюша нерешительно позвала:

— Мумуня, ты здесь? Эй, Мумуня! Ау!

Вначале ей никто не ответил, но неожиданно из-за ящиков донесся осторожный вопрос:

— А кто ее спрашивает?

— Я, Трюша! — девушка-лобастик осмотрелась, но никого не увидела.

— Трюша? Доченька! — и тотчас навстречу ей из своего укрытия выбежала счастливая Мумуня.

Мать и дочь обнялись, вглядываясь в полутьме в лица друг друга.

— Почему ты сразу не отозвалась, когда я тебя окликнула? — спросила девушка.

— Решила не рисковать. Сама знаешь, не с моим животом играть в догонялки. Дай, думаю, пригляжусь, пойму, ты это или не ты.

— А если бы это была не я?

— Тогда бы я столкнула ящики и убежала, — ответила Мумуня и осторожно, чтобы не придавить своих малышей, обняла дочь.

Тем временем Бубнилка, желая сделать папе Хорошисту сюрприз, подкралась сзади и прыгнула к нему на плечи. Тот от неожиданность подскочил чуть ли ни к потолку и долго не мог отдышаться.

— Маленький сюрпризик для большого папусика! — радостно воскликнула Бубнилка.

— Уф! Скорее это маленький инфарктюсик для несчастного папусика! — выдохнул Хорошист.

Дочка капризно шмыгнула носом:

— Папусик, где твои восторгалки? Я же тебя люблядрыжу!

— Экгхм... И я тебя тоже люблядрыжу! Ты была послушной девочкой? Не делала шалилок и капризушек? — задал Хорошист обычный для всех отцов вопрос.

Дочка повисла у него на шее и поджала ноги:

— Какие уж там шалилки! Было до обидного скучно. Правда, пару раз нас едва не сцапали карлики...

— Какие ужасалки! — перепугался Хорошист.

— Почему ужасалки? Были такие смехотунчики! — пожала плечиками Бубнилка, которая и сама любила придумывать забавные слова.

Когда первые восторги от встречи прошли, а следующие еще не наступили, из-за ящиков на скейте выехал дедушка Умник.

— Хотите, я испорчу вам настроение? — спросил он.

— Нет, не хотим. Если ты нам его испортишь, тогда Отелло будет нечем заняться, — сказал Бормоглотик.

— Я бы не хотел вас огорчать, но придется. Завтра в три часа дня произойдет затмение солнца, и если камни будут у Карлы, нам всем конец. Наступит время Зла, Рыжая Карла получит огромную власть, и первое, что она захочет — уничтожить Странный Лес со всеми его обитателями.

Мутантики долго молчали, осмысливая сказанное, а потом Бормоглотик сказал:

— Тебе удалось.

— Что удалось? — не понял лобастик.

— Испортить всем настроение.

— Рад был посодействовать, — невесело улыбнулся Умник. — В любом случае выход у нас один — пробраться в АЭС и похитить магические камни.

— В прошлый раз у нас всё получилось неплохо, — вспомнил мутантик с двумя пупками. — Мы поднялись на чердак реактора и стащили Магический Кристалл из седельной сумки Черного Герцога.

— Карла дважды не ошибается. Наверняка она предприняла мыслимые и немыслимые меры для охраны камня, — сказал Пупырь.

— Вот-вот, — согласился Хорошист. — Шанс у нас примерно такой, как если б мы, зажмурясь, спрыгнули с крыши и попали в горлышко бутылки. Такое кувыркательство!

— Карла хранит кристаллы в тронном зале под бдительной охраной, — сообщил дедушка Умник. — Начальник телохранителей Пуп поставил десять сторожей с собаками вокруг самих камней и еще с полсотни карликов на всех входах и выходах из реактора, включая чердак. Единственное неохраняемое место, через которое можно проникнуть в реактор — кухня. Стражники туда не суются, боятся, что их обварят кипятком.

И мутантики стали совещаться, как перехитрить Карлу и вернуть волшебные камни. Они не замечали, что помятая железная бочка, стоявшая в углу подвала, незаметно подвигается к ним все ближе. И если приглядеться, то можно увидеть на бочке большое насторожившееся ухо, улавливающее каждый звук, и маленькие слезящиеся глазки...

Разумееся, это был Нытик. Шпион вслушивался в каждое произнесенное мутантиками слово и все запоминал.

“Неплохой у них план: прокрасться в АЭС через кухню. Мог даже сработать! Хорошо, я его вовремя разнюхал. А теперь хотите похитить камень — хи-хи! — милости просим! Вас будут ждать...” — злорадно думал Нытик.

Отелло повернулся и больно ударился локтем о неизвестно откуда взявшуюся бочку.

— Понаставят всякой рухляди — расшибиться можно! — рассердился он и несколько раз пнул ее. Бочка упала и, грохоча, откатилась в угол подвала, опрокинув несколько ящиков.

“Я с этим лобастиком еще сведу счеты. Отучу его лягать бочки”, — решил Нытик, под правым глазом которого набухала огромная шишка.

Шпион осторожно выбрался из подвала и побежал к площади. Осада дома с лобастиками и шерстюшами продолжалась. Казалось вполне вероятным, что они смогут продержаться ночь и половину завтрашнего дня. Но потом наступит затмение солнца, и волшебные камни в злых руках Рыжей Карлы помогут ей одержать победу — и мутантики будут обречены.

Когда Нытик подбежал к Собачьему Хвосту, руководившему приступом, Бешеный Блюм был на площади и выяснял отношения с молодым вождем. Из окна окруженного дома вылетел горшок и разбился о лоб Куки, который тотчас растянулся на земле.

Блюм презрительно хмыкнул:

— Что, неудачник? Провалил осаду? За весь день не смог взять жалкий домишко.

— А кто утопил колесницы в болоте? Военачальничек! — поддел соперника Хвост. — Думаешь, Королева тебя по головке погладит? Держи карман шире! Вначале отрубит ее, а потом погладит!

— Ах ты, хлыщ! Да я тебя на копье насажу! — зарычал Блюм, вырывая у Чпока его пику.

— Посмотрим, чья возьмет! — Хвост схватил подводное ружья, которым владел так мастерски, что почти не целясь мог всадить стрелу в подброшенный мяч.

— Вожди, вожди! Выслушайте меня! — закричал Нытик, бросаясь между ними. — В подвале атлетического зала спрятались мутантики! Они хотят похитить волшебные камни!

— Шерстюши и лобастики, ненавижу! Мы их уничтожим! — заскрежетал зубами Бешеный Блюм и бросился к атлетическому залу.

Чпок, Жлоб, Цыкающий Зуб и Оболдуй устремились за ним. Потирая лоб, следом захромал и Кука.

— Я должен всех опередить! Тот, кто, схватит заговорщиков, получит руку Королевы! — Собачий Хвост вскочил на свой самокат и с силой стал отталкиваться ногой, надеясь быть в зале раньше Блюма.

Нытик спустился к затопленному берегу, сел на плот, выбрал лучших гребцов и, пообещав щедро наградить их, велел доставить его к реактору.

— За такое известие повелительница назначит меня главным шпионом, — мечтал карлик.

                                      

Глава 15.

ЛОВУШКА ЗАХЛОПНУЛАСЬ

Пакости делать всегда приятнее, чем добрые дела.

Карла I, Рыжая

Когда я думаю, какие гадости я устрою,

на сердце у меня становится светло и радостно.

Она же

 

Ее Величество Рыжая Карла изволила наконец отобедать. Она ела тушеную баранью лопатку, изящно запивая ее ртутью, подслащенную цианистым калием, и развлекалась тем, что швыряла в свою любимую собаку Нерпу костями.

За троном стояла Требуха и пробовала все блюда, которые подавал повелительнице главный повар по имени Хапчик. У Хапчика были маленькие плутоватые глазки и заплывшие жиром щеки и, когда порой Карла спрашивала у него, ворует ли он, щечки у повара розовели, глазки начинали мигать, и он застенчиво переминался с ноги на ногу.

— Толстуха, опять ты жрешь из моей тарелки! — недовольно сказал королева, услышав за спиной чавканье.

— Я проверяю, не отравлена ли еда, — объяснила Требуха. — Вдруг кто-нибудь положил вам в пищу что-нибудь натуральное? Подложат вместо ингибитора[7] Е — 667 настоящий мед или нальют вместо любимой американской Колы, в которой даже носки растворяются, какой-нибудь натуральный сок — и вам конец, Ваше Величество. Или еще, знаете, повара последнее время варят мясо не в бензине, а в настоящей воде из ручья...

— Воды из ручья? Это правда, Хапчик? — строго спросила Королева. — Ты хочешь меня отравить?

Жирненький повар задрожал.

— Что вы, Ваша Ужасность, какой заговор? — захихикал он. — Тетушка Требуха злится на нас, что сегодня утром нечаянно упала в кастрюлю.

— Это был гнусный заговор против Вашего Величества! — закричала толстуха. — Целью заговора было утопить меня в бульоне и лишить королеву ее доброй старой подруги.

— Насчет “старой” я с тобой согласна, а о том, что ты добрая, можно поспорить, — усмехнулась Карла.

Она запустила в Нерпу недоеденной бараньей лопаткой, и красноглазая собака, подпрыгнув, с хрустом разгрызла кость в воздухе. Голодные телохранители, толпившиеся вокруг волшебных камней, завистливо облизали губы.

— Потерпите! Завтра после затмения у вас будет столько мяса, сколько пожелаете. Весь мир станет для вас мясом, которое вы сможете сожрать, — утешила их Королева.

По гулким коридорам реактора разнесся топот, и Рыжая Карла удивленно повернулась в сторону двери. В тронный зал вбежал запыхавшийся и прихрамывающий Нытик.

— Повелительница... повелительница... Заговор! — выдохнул он.

— Заговор? Кто изменник, говори! — Королева шагнула к нему, лицо у нее побледнело, а глаза засверкали.

— Я превратился в бочку и подслушал. Лобастики проникли в мысли начальника телохранителей Пупа, и им стало известно о завтрашнем затмении. Вместе с шерстюшами они собираются пробраться в реактор через кухню и похитить волшебные камни!

— Невозможно! Я везде расставил стражу! — заявил Пуп.

— Чья б корова мычала, а твоя б молчала! — набросилась на него Требуха. — Не забывай, что через твою дырявую голову улетучились наши секреты!

— Знают лобастики о камнях или нет — не меняет сути дела, — настаивал начальник телохранителей. — Им не прорваться через стражу!

— Лобастикам нет, а шерстюши могут, — медленно произнесла Карла. — Надеюсь, вы не забыли об их способности становиться невидимыми?

Требуха и Пуп переглянулись и помрачнели.

— Ступай, Нытик! За принесенное тобой известие ты будешь щедро награжден, — обещала королева. — В сокровищнице тебе отсыплют столько кружочков реакторного стержня, сколько ты сможешь унести в своих карманах.

Когда Нытик ушел, Карла подошла к волшебным камням и долго смотрела на них. Чем меньше времени оставалось до затмения, тем ярче светился Магический Кристалл и тем больше раскалялся Лунный камень. Но повелительница знала, что в момент затмения, когда она возьмет их в руки, кристаллы остынут и потускнеют, и одновременно холодным и мрачным станет все вокруг.

— Нет ничего приятнее, чем ставить капкан на охотника. Они надеются перехитрить меня, но попадут ко мне в лапы!

— Разве у вас лапы, хозяйка? — возмутилась Требуха. — У вас самые красивые ручки на свете.

— Самые красивые и самые загребущие, — добавил Пуп.

Рыжая Карла посмотрела на свои длинные зеленые ногти, и сжала кулак так, что они впились ей в ладонь.

— Мутантики пожалеют, что решились бросить мне вызов. Я не прощаю ошибок ни себе, ни другим, — процедила она сквозь зубы.

— Себе-то еще можно простить, а вот другим — это точно, — прошептал Требухе Пуп, и оба фаворита захихикали.

 

Немногим раньше, чем произошел описанный выше разговор, Бешеный Блюм и Хвост одновременно ворвались в атлетический зал, охваченные стремлением расправиться с мутантиками. За ними, немного отстав, бежали Чпок, Оболдуй, Кука, Жлоб и Цыкающий Зуб. Чпок подставил древко своего копья под ноги Жлобу и, тот, не успев замедлить бега, три раза перекувырнулся и врезался головой в стену.

— Ты что, с ума сошел? — заорал он на Чпока, ощупывая вмятину на своем квардратном черепе.

— Будто и пошутить нельзя, — хихикнул тот и тотчас получил от Жлоба булавой по уху, отчего оно у него сразу распухло и стало похожим на блин.

Бешеный Блюм и Хвост ворвались в подвал зала, и на них сразу опрокинулась гора ящиков с гирями, гантелями и другим спортинвентарем. Когда они выбрались из-под ящиков, выяснилось, что мутантики исчезли через запасной ход и преследовать их бесполезно.

Вожди вернулись в зал и остановились перед тренажерами.

— Что, дохляк, потягаемся кто сильнее? — предложил Бешеный Блюм.

— Потягаемся, старикан! Смотри, как бы у тебя пупок не развязался, — Хвост подошел к скамейке для жима лежа и решительно навесил на штангу два блина по пятьдесят килограммов.

— Рванешь сотню?

— Запросто!

После того, как Блюм легко отжал от груди сотню восемь раз, Хвост ловко добавил с каждой стороны по десять килограмов. Вес оказался для уставшего вождя неподъемным, и он захрипел. Но силы у него были на исходе, и штанга давила ему на грудь.

— Хрипишь? Вот оставлю тебя так! — усмехаясь, Хвост помог ему приподнять штангу и опустить ее на стойки. — Старость не радость, — посочувствовал он. — Сто тридцать килограммов отжать не смог, тебе только пустой гриф поднимать.

— Сам попробуй, доходяга! — предложил Блюм, едва отдышавшись.

— Я-то? И не подумаю. Не хочу тебя искушать, — отказался молодой вождь. — Пока я буду отжимать штангу, ты наверняка попробуешь меня прикончить. Что, я угадал, старый палач?

Бешеный Блюм пробормотал что-то невразумительное и отвернулся.

В зал заглянул Оболдуй и закрутил головой.

— Осажденные предприняли вылазку! — крикнул он. — Шерстюши сделались невидимыми и пытаются пополнить запас воды из ручья.

— Что? Прорываются? — взревел Хвост. — Как вы им позволили?

И молодой вождь, схватив подводное ружье, бросился наружу. Блюм задумчиво погладил штангу и посмотрел ему вслед.

— Не в этот раз, так в другой, но я тебя все равно прикончу, — пробурчал он.

 

Пупырь и Бормоглотик не могли допустить, чтобы Мумуня и Трюша пошли вместе с ними в реактор за волшебными камнями. Они понимали, как велика опасность, и не хотели рисковать теми, кто был им так дорог. Вначале Бормоглотик настаивал, чтобы они спрятались в шалаше на болоте, но Хорошист и Пупырь вспомнили, что шалашик затопило и на его месте лишь куча мокрых веток.

В конце концов им удалось найти в лесу маленький незатопленный холмик, поросший густым ельником, в котором легко было скрыться от любопытных глаз.

— Папусик, я не хочу оставаться! Я хочу с вами! — закапризничала Бубнилка.

— Никуда ты не пойдешь! Это тебе не безобразинки безобразить! — строго одернул ее Хорошист.

— Ну почему, папусик? — заныла Бубнилка.

— Потому что! — твердо ответил ей отец, и девочка, сообразив, что это его окончательное решение, замолчала.

Оставив Трюшу, Мумуню и Бубнилку на островке, мутантики погрузились на большой плот, угнанный ими у карликов. Плот был маневренным и управлялся двумя большими веслами на носу и корме.

Дедушка Умник, хотя все надеялись, что он останется с женщинами, решительно забрался на плот, подхватив свой скейт.

— И не уговарай, сынок! Ты, может, годишься на то, чтобы быстро бегать, но когда нужно поработать головой, тут у тебя случаются пробуксовки! — сказал он, твердо взглянув на Отелло.

Мутантики сообразили, что дедушка Умник решил плыть с ними всерьез и не стали спорить.

— В путь! Пожелайте нам удачи! — Пупырь встал к кормовому веслу и помахал Мумуне.

Когда плот отчалил, Бормоглотик обернулся. С такого расстояния он уже не мог уже увидеть лицо и глаза Трюши, но по тому, как грустно она махала ему рукой, он догадался, что глаза у нее заплаканные, а нос наверняка мерцает печальным зеленым цветом.

Вскоре крошечный островок исчез за деревьями, и над ними навис громадный цементный саркофаг, в который была закована взорвавшаяся АЭС. Где-то в этой пирамиде, в тронном зале Рыжей Королевы под бдительной охраной лежали волшебные камни, и от того, в каких руках они завтра окажутся, зависело очень и очень многое.

— Я чувствую, что в нашем плане есть уязвимое звено, но никак не могу сообразить какое, — заметил дедушка Умник.

— Скажу больше: весь наш план состоит из сплошных уязвимых звеньев, и именно это делает его прочным, — утешил его Пупырь.

Чтобы не подплывать к реактору со стороны плотины, где было открытое пространство, мутантики повернули плот к ручью. Его берега, подступавшие к задней стене реактора, заросли густым мутировавшим кустарником с длинными колючками.

Бормоглотик, причаливая, протабанил носовым веслом, и прочно привязал плот к свае.

Мутантики сошли на берег и оказались у глухой стены реактора, сложенной когда-то карликами из массивных камней. Между камнями стены торчали осколки битого стекла, причем в самых неожиданных местах, и в этом, как и во многом другом, проявилось коварство Рыжей Королевы.

— Подумаешь стена! — фыркнул Отелло. — Нет такой стены, которую нельзя было бы протаранить головой, не своей, так чужой.

— Так протарань! — предложил дедушка Умник.

Лобастик задумчиво погладил себя по макушке, словно проверяя ее на прочность.

— Что же ты? — поторопил его Умник. — Сказал, так делай!

— Здесь недостаточно места для разбега, — нашелся ворчун.

Бормоглотик осторожно провел ладонью по замшелым, стертым камням стены, проверяя, за что уцепиться, чтобы, не порезавшись, перемахнуть на ту сторону.

— Я полезу первым! — прошептал он. — Посмотрю, что творится во дворе.

— Желаю тебе много-много удачинок! — ободрил его Хорошист.

— Не желай мне всех, оставь и себе немного! — посоветовал ему мутантик с двумя пупками.

Он ловко взобрался на стену и осторожно выглянул, прячась в тени одной из бойниц. Двор реактора охранялся основательно, как никогда. По нему маршировали вооруженные карлики в боевых доспехах из жести, с красноглазыми псами на коротких поводках. На многочисленных балкончиках стояли снайперы с подводными ружьями и метательными дротами, а у всех четырех входов в реактор (два служебных, один главный, и один через кухню) телохранители Рыжей Карлы и зорко осматривали все вокруг.

Услышав у стены, под бойницей, за которой он прятался, скрежет, Бормоглотик осторожно посмотрел вниз. Два поваренка Дрязг и Бум очищали наждачной бумагой огромный пригоревший котел. Они были так заняты, что не догадывались посмотреть наверх.

— Тебя вчера Хапчик за ухи таскал? — спрашивал Дрязг Бума, водя наждаком по стенке котла.

— И вчера таскал и сегодня, — поваренок потрогал свои красные распухшие уши. — Ну ничего, я еще добавлю ложку мед в его бочку дегтя!

— За что он на тебя так взъелся?

— А ты будто не знаешь? Я выплескивал кипяток за дверь и ошпарил его. Ничего, я пожалуюсь брату, он у меня в королевских шпионах, и он на эту свинью донесет.

Почувствовав, что его тянут за ногу, Бормоглотик спустился со стены к друзьям.

— Ну как там? — спросил Пупырь.

— Безнадега. Стражи полно, а кухня охраняется. Видно вы, дедушка Умник, ошиблись, когда говорили, что у кухни нет стражи.

— Наверное, Карла спохватилась, что через кухню легко можно проникнуть в реактор, и выставила охранялок и милицедрыгов, — заметил Хорошист.

С той стороны стены донесся металлический звук. Бормоглотик догадался, что Бум и Дрязг перевернули котел и рассказал остальным о поварятах.

— С философской точки зрения, почему бы нам не залезть в котел? Жил же Диоген в бочке и ничего... — предложил Пупырь. — Только вот вопрос: поместимся ди мы?

— Это котел для мяса, и его хватит, чтобы вместить всех нас в тушеном, вареном, копченом или, что самое приятное, в живом виде, — ответил Бормоглотик.

— Давайте подождем, пока поварята закончат его чистить и спрячемся. И пускай нас отнесут в реактор, — сказал Отелло.

— Хочешь поиграть в троянскую лошадку, сынок? Считаешь, поварята не удивятся, почему котел стал тяжелым и не заглянут в него? — усомнился дедушка Умник. — Они, конечно, дурни, но с проблесками.

— В котел необязательно лезть всем вместе, — решительно сказал Пупырь. — Думаю, вполне хватит меня одного, а вы постарайтесь отвлечь внимание карликов. Дедушка Умник будет создавать фантомов, Хорошист и Отелло должны ему помогать.

— На заднем дворе есть старый пожарный шланг, — вспомнил Бормоглотик. — Я проберусь туда через школу для недорослей и устрою карликам хороший душ.

— Купалки-поливалки! Я пойду с тобой, не собираюсь пропускать такое потрясающее зрелище! — обрадовался Хорошист.

Все роли были распределены, и схватка с карликами началась. Мутантики осторожно вскарабкались на край стены и затаились, выжидая, когда наступит подходящий момент.

Дрязг и Бум закончили чистить котел, когда мимо них прошел главный повар Хапчик. Он тревожно озирался и прятал за пазухой двух ощипанных кур.

— Своровал и домой попёр, — отметил Дрязг. — Знала бы Королева, что он ее обкрадывает.

— Этот еще ничего: скромно ворует, знает край, — со знанием дела сказал Бум. — Пару курочек и окорок в день стащит, но больше ни-ни. Прежний-то повар, которого в пруд бросили, хуже был. Принесут, положим на кухню 10 свиней, он нолик в накладной сотрет и остается 1 свинка. Говорит, “нолик, он все равно ничего не значит. Нолик он и есть нолик”. А у нас, понятное дело, никто считать не умеет, вот все и верят. Но раз Требуха разнюхала про его штучки, пришла к нему и говорит: “Если не хочешь, чтоб я на тебя Карле донесла, давай со мной делиться. Мне 9 свиней, а тебе все остальное”. Повар хитрый был, говорит: “Откуда вы взяли 9 свиней? Нолик ничего не значит!” А Требуха ему: “Раз ничего не значит, значит, и свиньи бесхозные. А раз бесхозные — стало быть, мои.” И отобрала у повара 9 свиней. Повар с горя не удержался и десятую свинью украл. Королеву оставили без обеда, она рассердилась и велела бросить поваришку в пруд, а на его место назначила Хапчика.

Бум и Дрязг засмеялись. Вскоре у них возникло желание поиграть, и они затеяли вышибалы кирпичом, любимую забаву всех маленьких карликов.

— Пожелайте мне удачи! — прошептал Пупырь и, воспользовавшись тем, что поварята смотрят в другую сторону, спрыгнул со стены.

Свою драгоценную невидимость он пока берег, чтобы применить ее в крайнем случае. Ведь самое большее на что он мог рассчитывать — это пять минут невидимости, и используй он ее сейчас — у него не останется шансов уцелеть в реакторе, где через каждый шаг расставлена вооруженная стража.

Дедушка Умник, отвлекая внимание от Пупыря, тем временем создал нескольких шерстюш-фантомов и выпустил их перед АЭС у главного входа.

Миражи были настолько натуральными, что карлики забили тревогу. Снайперы с балкончиков стали осыпать их стрелами из подводных ружей, а стража бросилась колоть их копьями. Но на фантомов интенсивный обстрел не произвел никакого воздействия. Они пробежали через двор реактора и благополучно рассыпались в воздухе.

Когда об этом доложили Рыжей Карле, она нахмурилась и сказала:

— Мне знакомы эти штучки лобастиков. Они прощупывают нашу оборону. Усилить караулы! Не тратьте даром стрелы! Велите стражникам засыпать фантомы землей или песком! Если не рассыпался — тогда это настоящий лобастик или шерстюша.

Воспользовавшись замешательством, когда все, кто был во дворе реактора, погнались за миражами, Пупырь забрался в котел и задвинул за собой крышку.

Из окна кухни высунулся повар Хапчик и завопил:

— Дрязг, Бум! Где вы? Тащите котел, мясо нужно варить к ужину!

Поварята схватили котел за ручки и поволокли его ко входу в кухню. Стражники хотели заглянуть в котел в надежде стянуть оттуда что-нибудь вкусненькое, но Хапчик окатил их кипятком из кастрюльки. Причем он, разумеется, сделал это не для того, чтобы выручить Пупыря. Просто между стражниками и поварами давно шла необъявленная война.

Стражники при первой же возможности пробирались на кухню и крали из нее все, что плохо лежало: ртуть, мясо, химическую соль. Повара понимали, что чем больше сожрут стражники, тем меньше они смогут украсть, и вели с недругами настоящие бои: окатывали кипятком, швыряли в них окороками и старались напялить им на головы большие кастрюли, и со всего размаху били по кастрюлям поварешкой.

Младший повар помог Буму и Дрязгу затащить котел на кухню.

— Поставьте его на огонь, — велел он, — и залейте мазутом. Нужно отварить королеве цыплят к ужину.

Услышав, что его хотят залить мазутом, Пупырь ужаснулся. Он выскочил из котла и спрятался за приоткрытой дверью кладовки. Поварята ничего не заметили, потому что наблюдали, как Хапчик и его помощник Шмяк подрались из-за телячьей головы, которую Шмяк попытался украсть, а Хапчик заметил и схватил голову за рог.

— Отпусти! Никакого уважения к старшим! Чином не вышел больше меня воровать! — пыхтел Хапчик.

Но Шмяк только шипел, как раскаленная сковорода, и пытался лягнуть шефа в коленку.

Пупырь осторожно выглянул в коридор и, прижимаясь к стене, стал красться к потайному ходу, о существовании которого знал еще с прошлого своего посещения реактора. У потайного хода несли стражу два телохранителя с красноглазыми псами, натасканными на мутантиков. Почуяв Пупыря, собаки зарычали и натянули поводки.

— Совсем взбесились. Вдруг шерстюш почуяли? Давай я их спущу! — сказал стражник Глюк, покрытый татуировками, начиная с больших пальцев ног.

— Не вздумай, если не хочешь, чтобы бедняг ошпарили! — остановил его стражник Плю. — Небось, на кухне мясо потрошат. Псы давно не ели — вот и стервенеют.

Пупырь спрятался за поворотом коридора, раздумывая, как ему пробраться мимо собак — ведь их чуткие носы не могла ввести в заблуждение даже его невидимость.

Тут с заднего двора реактора донеслись гневные вопли: “Тревога! Мутантики прорываются!” — и стражники с собаками, забыв об охране секретного хода, бросились через кухню на улицу, а Пупырь проскользнул на лестницу, ведующую в личные покои королевы.

Тем временем Бормоглотик и Хорошист пробрались через крышу школы для карликов-недорослей и спрыгнули во двор к пожарному насосу. Из-за врожденного страха перед водой карлики никогда им не пользовались и лишь огородили его невысоким деревянным барьером.

Стражники заметили мутантиков и бросились в атаку, но было поздно: Хорошист схватил шланг, а Бормоглотик стал крутить ржавый кран. Вода из рассохшегося шланга била во все стороны, а трубы гудели от напора.

Снайперы на балкончиках прицелились из подводных ружей, но раньше, чем они выстрелили, Хорошист и Бормоглотик смыли их мощной струей из шланга, и реакторные жители, повизгивая, как поросята, стали кататься по земле.

К мутантикам с копьями и булавами неслась пешая стража, но и ее постигла та же участь.

— Лупилки-колотилки! Сногосбивалки! — восторженно кричал Хорошист. Они водили шлангом по сторонам, и карлики падали, как сбитые кегли.

Но потом кто-то из стражников догадался спустить красноглазых собак, и мутантикам пришлось туго, так как псы не боялись воды. Бросив шланг, они кинулись к стене и перемахнули через нее, спасаясь от псов.

Собаки лаяли и царапали стену лапами. Карлики, трусливо обежав бьющий из шланга фонтан, помчались за врагом в погоню. Но Хорошист и Бормоглотик успели отвязать пришвартованные к пристани плоты, а сами отплыли, вскочив на последний. Одураченным стражникам только и осталось, что стоять на берегу, вопить, топать ногами и швырять им вслед камни.

Дедушка Умник с Отелло притаились в зарослях недалеко от реактора. Умник создавал миражи самых разных форм и размеров, бормоча под нос: “Еще одна штучка получилась, и еще одна, и еще... Этого надо бы переделать, да ничего сойдет для военного времени...”

По двору реактора бегали целые табуны шерстюш и лобастиков, и карлики не могли понять, какие из них настоящие, а какие нет. То им казалось, что все мутантики иллюзорные, а то, что все настоящие. Они посыпали фантомов песком и землей, и те лопались как мыльные пузыри. В конце концов Умнику надоело, что стоит ему сделать фантома, как его уничтожают, и лобастик ради озорства изготовил несколько дюжин фантомов-карликов.

— Посмотрим, как вы справитесь с такой загадочкой! — усмехнулся он.

Миражи тотчас перемешались с настоящими стражниками, и растерянные карлики принялись посыпать песком друг друга, подозревая в каждом своем приятеле фантома.

Скоро карлик Буб насыпал песку в ухо карлику Плю, а тому, это, разумеется, не понравилось и он засветил булавой в нос карлику Шуше, а обиженный Шуша пнул Дрызгуна, думая, что это фантом, Дрызгун врезал Бубу, а тот — Глюку — одним словом, не прошло и минуты, как во дворе реактора образовалась самая настоящая свалка, в которой стражники сводили друг с другом старые счеты.

Рыжая Карла, наблюдавшая из окна тронного зала эту неутешительную картину, послала Пупа, Нытика и Требуху разлить дерущихся стражников водой.

— Если мутантики думают, что наши мелкие неурядицы помогут им получить волшебные камни, они глубоко ошибаются, — усмехнулась Карла и отошла от окна, захлопнув ставни.

Королева была неглупа и предусмотрела, как ей казалось, все возможные действия мутантиков, направленные против нее. Она расставила вокруг Магического Кристалла самых верных и надежных солдат с лучшими собаками. Но и этого ей показалось мало: в потайном коридоре, который шел от кухни, она велела установить много надежных ловушек.

Большая часть этих ловушек была изобретена Требухой, известной мастерицей устраивать каверзы ближним.

— Меня ртутью не пои, дай сделать какую-нибудь гадость, — вздыхала иногда толстуха. — Сама не пойму, и в кого я такая уродилась?

— Не в меня? — насмешливо интересовалась королева.

— Нет, Ваша Ужасность! — качала головой Требуха. — До вас мне еще далеко. Я по мелким пакостям специалистка, а вы по масштабным злодеяниям.

 

Пупырь пробирался по темным ступенькам потайного хода. Откуда-то сверху пробивался тонкий солнечный луч, в котором кружилась пыль. Высокие ступени винтовой лестницы круто поднимались наверх. Внезапно Пупырь почувствовал тревогу, которая словно была разлита в воздухе, и замер, пытаясь разобраться в своих чувствах.

У всех шерстюш очень развита интуиция, которая возмещает отсутствие у них телепатии. В первые годы после Большого Взрыва, когда каждый камень светился и излучал смерть, а любой самый крошечный предмет, размером не больше иголки, мог стать источником чудовищного радиоактивного заражения, выживали либо особи с наиболее развитой интуицией, позволявшей им обходить опасность стороной, либо существа с огромным запасом прочности и выносливости, которым радиация шла только на пользу. Потомки первых стали шерстюшами, а потомки вторых — реакторными карликами.

Чувство опасности не оставляло Пупыря: что-то тут определенно было не так. Шерстюша решил не трогаться с места, пока не выяснит, в чем дело. Он присел на корточки и вгляделся в следующую ступеньку. По форме она была будто такая же, как предыдущие, только отчего-то покрыта обрывком коврика.

Он осторожно потянул за коврик, и под ним обнаружилась пружина. Пупырь легонько нажал на нее, и тотчас из скрытой в стене ниши над его головой выдвинулись два огромных зазубренных копья. Если бы шерстюш не сидел в этот момент на корточках двумя ступеньками ниже, копья пронзили бы его насквозь.

— Похоже, Карла не любит гостей, — тихо произнес Пупырь. — Хотя, с другой стороны, Мумуня тоже их не жалует...

Зная, что от королевы не стоит ожидать поблажек, он был настороже и внимательно высматривал ловушки. Пупырь заметил несколько установленных самострелов и подвешенную емкость с кислотой, которая должна была выплеснуться на него, если бы он задел тонкую, натянутую над полом леску.

Но главную ловушку Пупырь все же пропустил и понял это лишь тогда, когда сверху, из потолочных балок, упала петля и захлестнула его поперек туловища. Не успел шерстюш освободиться, как петля подкинула его к потолку и он повис на приличной высоте. И сразу же, сзывая карликов, загудел большой самодельный колокол, устроенный из перевернутой бочки.

— Ловушка сработала! Ваше Величество, посылайте стражу! — закричала Требуха, подскакивая к трону.

Вскочив, Карла махнула Пупу, и начальник телохранителей бросился в потайной ход, захватив с собой половину стоявших на часах у камня карликов.

На секретной лестнице послышался звон, лязг, возбужденные крики: “Поймали, поймали! Ах ты, зараза, невидимым стал! Не уйдешь! Тащи его к королеве!”

Пуп и несколько дюжих телохранителей вытащили из подземного хода что-то большое, вырывающееся, невидимое. Оно дернулось, оттолкнув стражника, и один из держащих его карликов упал.

— Почему я ничего не могу разглядеть? — раздраженно спросила Карла.

— Потерпите, Ваше Величество, сейчас невидимость у него закончится. Ишь ты, вырывается! А ну, дай сюда веревку! — Пуп навалился и стал обматывать что-то лежащее на полу.

Контуры пленника начали вырисовываться, стали более четкими, и Карла увидела связанного Пупыря. Королева победно взглянула на него, скрестив на груди руки.

— Вот ты и попался, мой старый добрый враг! — сказала она насмешливо. — Неужели ты думал, что сможешь проникнуть сюда и похитить волшебные камни?

Пупырь молчал, но подбородок у него был высоко поднят, и большой грушевидный нос решительно мерцал. Своим гордым видом он показывал, что готов погибнуть, но не уронить достоинства.

— Давайте я убью его, повелительница. Сделаем из него чучело и повесим на крепостной стене, чтобы другим неповадно было, — Пуп лениво замахнулся булавой.

Но Рыжая Карла качнула головой:

— Не слишком-то ты гостеприимен. Будто забыл, что один старый враг лучше двух новых друзей.

— Как скажете, Королева, только я бы его убил, — начальник стражи неохотно опустил булаву.

— Ах, Пуп, Пуп... Как же ты не понимаешь? Если мы убьем его, наша жизнь станет бессодержательной, — возразила Карла. — За кем мы будем охотиться? Кому устраивать ловушки? Кого станем ненавидеть?

Пупырь презрительно улыбнулся. Он не верил хитрой Королеве, каждое слово которой было сплошным лицемерием. Возможно, Карла просто хотела поиграть с ним, как кошка с мышью, но чем заканчиваются такие игры для мыши хорошо известно.

— Тогда почему бы тебе меня не отпустить, Королева? — спросил он. — Отпусти меня, и можешь начинать ловить меня заново.

Рыжая Карла расхохоталась. Зубы у нее были великолепные: белые, крупные и... треугольные.

— Нет уж, Пупырь. Раз я тебя поймала, то отпускать не собираюсь. Более того, я использую тебя как приманку, чтобы поймать и убить твоих друзей. Как ты думаешь, это будет достаточно коварно с моей стороны или просто мелкой пакостью?

— Не пакостью, а подлостью, — поправил Пупырь. — С философской точки зрения, ничего нет хуже подлости и предательства.

— Я тоже люблю философию, но понимаю ее иначе, — заметила повелительница, поглаживая медвежью шкуру. — С моей точки зрения, есть вещи хуже подлости и предательства. Это глупость и невезение. Лучше быть подлым и гибким, чем честным и прямым, как железнодорожная рельса. Есть упрямцы, которые как уткнутся рогами в стену, так и стоят всю жизнь, не понимая, что ее можно обойти.

— Карла, ты не пробовала записывать свои рассуждения? У тебя бы получилось, да и лобастикам было бы чем пообедать... — Пупырь незаметно ощупывал веревку, которой были связаны сзади его руки, но она была прочной и, как развязать ее, он пока не представлял.

Королеве надоело разговаривать с Пупырем, и она приказала Требухе:

— Посадите его в клетку, а клетку поставьте рядом с моим троном. Я хочу, чтобы хитрец все время был у меня на виду. Я не доверяю сторожам, они его упустят.

— Хорошо, Ваше Величество, — Требуха кивнула своим шпионам, и они внесли в тронный зал металлическую клетку с большим замком, в которой когда-то содержались звери из цирка.

Папу-мутантика втолкнули в клетку, и замок щелкнул.

— Не унывай, Пупырь. Тебе недолго придется там сидеть, — утешила его Карла. — Когда мы схватим твоих друзей, я велю казнить вас всех вместе. Но прежде я дождусь затмения солнца и на твоих глазах соединю Магические Кристаллы. Надеюсь, это собьет с тебя спесь.

 

Первым о том, что Пупыря схватили, узнал дедушка Умник. Встревожившись, что от него долго нет известий, он прочитал мысли Требухи и заодно со всякой чепухой, вроде того, что нужно пополнить запас грачиных гузок и не забыть украсть у Королевы ситцевый чепчик с завязочками, который она все равно никогда не носит, Умник прочел, что Пупырь угодил в ловушку и, запертый в клетке, находится в тронном зале.

Первым делом дедушка рассказал об этом Отелло и связался с Хорошистом. “Пупырь в беде! — просигналил он. — Ему нужна наша помощь!”

Мутантики никогда не бросали друзей на произвол судьбы и решили во что бы то ни стало спасти Пупыря.

— “Мы в полной помойке!”, как сказал бы Шекспир. Даже крыланов не можем позвать на помощь, — с грустью сказал Отелло.

— Почему не можем? Можем! — заявил дедушка Умник. — Садись на плот и плыви по ручью к реке. Поставишь парус, и если ветер будет попутным, к утру окажешься у моста. Расскажешь обо всем Главному Филину, и, я уверен, он вышлет подмогу.

— А я, как стемнеет, постараюсь залезть в реактор по отвесной стене и сброшу вам веревочную лестницу, — решил Бормоглотик. — Вместе мы что-нибудь придумаем.

— Учтите, нам будет нужна варля с матой, — с глубокомысленным видом заметил Хорошист.

— Какая “варля с матой”? — удивился Бормоглотик.

— Ну, марля с ватой. Вдруг Пупырь ранен? — недовольно пояснил лобастик, не любивший превращать коверканные слова вновь в нормальные.

— А я решил было, ты проголодался, — сказал дедушка Умник.

Не теряя времени, Отелло сел на самый быстроходный плот и поднял на нем треугольный парус из плотной холстины. Такой парус был намного маневренее четырехугольного, что немаловажно для прохождения пересеченного фарватера ручья.

— Ты уж, сынок, будь поосторожнее, береги себя! — напутствовал его дедушка Умник.

— Не давайте мне советов, папаша! Я из упрямства не буду им следовать, — проворчал упрямец.

Лобастик оттолкнулся веслом от берега. Ветер надул парус, и плот поплыл, быстро затерявшись в сумерках.

— Как ты думаешь, Бормоглот, помощь подоспеет до затмения солнца? — спросил Хорошист.

— Должна подоспеть, если ветер не сменится и Отелло не станет делать слишком грубых ошибок, непростительных для моряка, — ответил кошачий мутантик.

— Хм, а какая самая непростительная ошибка для моряка? — поинтересовался дедушка Умник.

— Самая непростительная ошибка, которую может допустить моряк — это, не умея плавать, упасть со своего корабля в открытом море, — сказал Бормоглотик.

Хорошист зевнул, прикрыв рукой рот.

— Нас снова ждет бесспячная ночь... Ночь без сопелок и храпелок... — пожаловался он.

— Только жалеть себя не хватало! Подумаешь еда и сон! Главное: вперед и только вперед! — воскликнул Умник.

Мутантики перелезли через стену с торчащими осколками стекла и направились к мрачной громаде реактора.

 

Глава 16.

РИСК — БЛАГОРОДНОЕ ДЕЛО

Бабочки всегда летят на огонь

 и погибают. Но если она не полетит

на огонь, она уже не бабочка.

Пупырь Великий

Пока Бормоглотик, дедушка Умник и Хорошист придумывали, как спасти Пупыря, а Отелло мчался под парусом к далекому мосту, Мумуня, Трюша и Бубнилка сидели на крошечном островке посреди затопленного леса. Они забрались под разлапистые нижние ветви огромной ели, откуда их не слышно и не видно, так как ель накрыла их сверху зеленым одеянием, словно они спрятались под большим живым колоколом.

Бубнилка после всех волнений тихонько дремала на коленях у Трюши и иногда морщила во сне носик, будто его кто-то щекотал.

— У тебя еще не начинается? — то и дело спрашивала у мамы заботливая дочка.

— И хорошо, что нет! — пугалась Мумуня. — Сейчас не время!

И она бережно поглаживала свой большой живот, в котором били пяточками нетерпеливые двойняшки. Два малыша, или четыре пяточки — простая арифметика.

— Как ты думаешь, кто там? Мальчик-мальчик, девочка-девочка или мальчик-девочка? — спросила Трюша, которой близкое рождение малышей не давало покоя.

Бубнилка открыла глаза и улыбнулась:

— Между прочим, они мне только что приснились.

— Кто? Мои малыши приснились? — не поверила Мумуня.

— Твои, — подтвердила девчурка. — Это мальчик и девочка. Им не терпится родиться, но я уговорила их пока этого не делать. Попросила потерпеть еще денек.

Трюша весело засмеялась. Она не могла представить, как можно разговаривать с не родившимися младенцами. Ох уж эти лобастики с их телепатическими способностями!

Неподалеку послышался плеск весел и голоса. Трюша осторожно подползла к берегу и выглянула из густой травы. Мимо островка, направляясь к реактору, проплывал плот. Между гребцами сидели Бешеный Блюм и Собачий Хвост.

— Смотри, островок! — сказал Блюм, приказывая остановить плот. — Неплохое местечко, чтобы спрятаться.

— От кого ты собрался прятаться? — усмехнулся Хвост. — Уж не от меня ли?

Старый вождь стиснул зубы и погладил рукоятку кинжала.

— Гребите к крепости, идиоты! Что встали? — закричал он на карликов.

Кука, Жлоб, Чпок, Оболдуй и Цыкающий Зуб налегли на весла, и плот поплыл дальше, а Трюша с облегчением прокралась под ель.

— Ну, что там? — взволнованно спросила Мумуня. — Что ты видела? Мне казалось, я слышала голоса.

— Какие еще голоса? Просто коряга проплывала! — успокоила ее дочка. Она понимала, что самое главное сейчас — не волновать маму.

Неожиданно Мумуня ойкнула и схватилась за живот.

— Кажется, начинается, — простонала она.

— Но я же уговаривала близнецов не торопиться! — удивилась Бубнилка.

— Наверное, они получились в Пупыря, такие же непослушные! Ой! — и Мумуня сильно сжала Трюшину ладонь...

 

Тем временем мутантики решали, как им отвлечь стражу, чтобы Бормоглотик смог подбежать к стене и вскарабкаться на один из балкончиков реактора. Задача перед ними стояла непростая, потому что весь двор АЭС был буквально запружен телохранителями Карлы, которые разложили вокруг реактора костры, получив приказ провести здесь всю ночь.

— Было бы здорово, если б они заснули! — прошептал Бормоглотик.

— Как ты это собираешься сделать? Скажешь им: “баю-бай, поскорее засыпай?” — пошутил Умник.

Хорошист осторожно выглянул из-за большого лопуха.

— Все карлики большие жаднодрыги! — сказал он, явно смакуя это слово. — Надо использовать их жаднодрыжность.

— Но как?

— А я откуда знаю? Например, подбросить им мешок золота, — размечтался Хорошист.

— Подбрось, если он у тебя есть... — насмешливо согласился Бормоглотик.

Но дедушка Умник отнесся к этой идее куда серьезнее. Он подумал, глубокомысленно покивал головой и сказал:

— Вы не забыли о моей способности к телекинезу? Я могу перемещать мелкие предметы и жонглировать ими. Монеты очень легкие и это не составит труда.

— В данном случае это не поможет, — огорченно заметил Хорошист. — Чтобы перемещать что-то, надо это что-то иметь.

— В этом нам помогут сами карлики! — загадочно сказал Умник. — Это будет двойной успех: победа над ними и за их счет!

Старый лобастик закрыл глаза и сосредоточился. Телепатическое зрение — совсем иной вид зрения. Предметы представляются похожими на набор цветного пластилина — когда кусочки разного цвета и разной формы состоят из одной материи.

Умник видел все объекты в движении и мог напряжением воли потянуть за энергетическую ниточку, управлявшую перемещениями каждого предмета. Впрочем, многие подробности телекинеза и телепатии понятны лишь лобастикам, которые живут в мире высоких энергий и единой материи, подчиняющейся сходным законам.

Ждать подходящей минуты Умнику пришлось недолго. На балкончик вышел начальник телохранителей Пуп и, зевая, посмотрел вниз на костры. На поясе у него висел большой кошелек с золотыми монетами и кусочками реакторного стержня, который среди карликов ценился даже больше золотых монет. На одну золотую монету можно было купить взрослую свинью или пять красноглазых собак, а на кусочек реакторного стержня — молодую жену или ведро ртути. А что нужнее — выбирайте сами.

Умник сосредоточился, и тесемки кошелька Пупа развязались. Золотые монетки и кусочки стержня стали по одному вылетать из кошелька и кружили в воздухе, как осиный рой.

— Получилось! — прошептал Хорошист. — Получилось!

Дедушка Умник не отрывал пристального взгляда от монет. Он знал, что стоит ему отвести глаза или зажмуриться, как он потеряет с монетами контакт и они осыпятся.

Почувствовав, что кошелек у него на поясе стал легче, Пуп схватился за него, но тот уже был пуст. Золотые кружочки и кусочки стержня сделали прощальный круг над головой начальника телохранителей, потом градом устремились вниз и пронеслись над головами у изумленных карликов.

— Не сметь трогать! Всех перекупаю! Это мое! — закричал Пуп, но только сделал хуже.

Сообразив, что это не миражи и фантомы, а настоящие деньги, стражники побросали копья и, забыв о своих обязанностях, стали гоняться за драгоценными кружочками. Монеты то взлетали вверх, то, дразня, мелькали над головами, не даваясь в руки, то зависали над костром, и раззадоренные карлики, прыгая через огонь, подпаливали себе шерсть.

Начальник телохранителей Пуп, которому была не безразлична судьба его денег, спрыгнул с балкончика и, разгоняя карликов булавой, принял участие в ловле монет.

Вскоре дедушке Умнику надоела эта игра. Он перестал следить за золотом, и монеты и кусочки стержня посыпались на землю. Карлики бросились их собирать и делить. А где дележ, там и до драки недалеко. Сцепившиеся стражники лупили друг друга булавами, катались по земле и швырялись углями из костра. Досталось и начальнику телохранителей, которого кто-то так шарахнул по затылку древком, что у него искры из глаз полетели.

Пока карлики дрались из-за монет и тузили друг друга, мутантики перебежали опасный открытый участок и спрятались за ржавым трактором на заднем дворе. Бормоглотик обмотал вокруг пояса длинную веревку и залез по выщербленным камням АЭС на один из балкончиков, на котором валялось брошеное подводное ружье, после того, как его хозяин в горячке спрыгнул вниз и принял активное участие в свалке.

Бормоглотик спустил веревку и по очереди поднял Хорошиста и Умника. Особенно сложно было поднимать дедушку, потому что старичок намертво вцепился в скейт и наотрез отказался отпустить его. Пришлось обвязать Умника подмышками и втаскивать.

Наконец, карлики закончили собирать монеты. Из того, что было в кошельке Пупа с самого начала, ему, несмотря на угрозы, не удалось вернуть и трети. Остальное исчезло в чужих карманах, хотя карлики и клялись, что ничего не брали, а только помогали.

“Ничего, из государственной казны еще наворую”, — утешил себя Пуп, и на душе у него стало немного легче.

Мутантики тем временем стояли в длинном узком коридоре на одном из верхних уровней реактора, где на стенах мерцали факелы и висели грозные алебарды и щиты, которые Рыжая Карла, заботясь о благоустройстве замка, велела принести из исторического музея.

Дедушка Умник вскочил на скейт и первым медленно поехал по коридору. За ним на цыпочках крались Хорошист и Бормоглотик.

— У, куздры-глокуздрые! Приятно пройтись темной ночью по реактору! — прошептал лобастик, прислушиваясь к каждому звуку.

У поворота коридора Умник обернулся и приложил палец к губам.

— Там кто-то есть! — прошептал он. Мутантики прижались спинами к стене и затаились.

Из-за поворота показались учительница Грымза и Требуха, тащившие что-то тяжелое. Бормоглотик разглядел, что эта была ковровая дорожка, которую эти две почтенные дамы где-то украли.

— Глаза б мои не глядели! Не люблю, когда что-то плохо лежит, — бормотала Требуха.

— Разве этому коврику на лестнице место? — подтвердила Грымза. — В темноте лежало, никто и полюбоваться не мог. Вот постелю у себя в комнате, будет совсем другое дело. Сяду в кресло и стану любоваться.

— В кресло? В какое кресло? — вдруг подозрительно спросила Требуха. — У тебя же не было кресла! А ну, признавайся, где ты его стащила? Неужели то самое с лестницы?

Грымза сделала вид, что не расслышала и, прикидываясь, что готовится к завтрашнему уроку, забормотала: “Александр Сергеевич Пушкин родился в 1799 году, а умер немножечко позднее”.

— Ишь ты наглая какая! Глухой притворяется! Сама кресло сперла, а на Пушкина сваливает! Мы же договорились: я помогаю тебе унести ковер, а ты стоишь на шухере, когда я ворую кресло! — клокотала возмущенная толстуха.

Почтенные дамы не всегда бывали довольны друг другом, что не мешало им вместе обоворовывать реактор, вынося из него самое ценное.

Для Рыжей Карлы не было секретом, что ее соратницы подворовывают.

“Только б меру знали. Ну и пусть воруют, а так они женщины незаменимые во всех отношениях, — размышляла она. — Прогони я их, а что потом? С кем буду работать? Честного возьмешь, так себе дороже. С честными каши не сваришь.”

По своему многолетнему опыту Карла знала, что честные придворные почему-то долго не удерживаются на своих постах и от них бывает больше вреда, чем пользы. Иногда честный, руководствуясь самыми благими намерениями, примет такое идиотское решение, до которого и бригаде дураков не додуматься. Получается, ни себе ни людям, а один сплошной вред.

“Нет уж, пускай лучше дурак, да верный!” — решила Карла, закрывая глаза, что жадная Требуха тащит у нее из-под носа все, что плохо лежит, а заодно и то, что хорошо лежит.

Зато королева знала, что проворовавшая толстуха будет ей верна и на нее можно положиться в самом сложном и щекотливом случае.

Пронося ковер мимо одного из боковых коридоров, Грымза услышала подозрительный звук. Она обернулась и увидела прижавшихся к стене мутантиков.

— Хватай их! — закричала она.

Но получилось наооброт. Прежде чем учительница успела позвать стражу, Бормоглотик и Хорошист набросились на карлиц и замотали ковром так, что те не могли даже шевельнуться. Чтобы пленницы не кричали и не кусались, они заткнули им рты грачиными окорочками, что было для Требухи довольно-таки приятно, потому что даже связанная, она могла тихонько грызть свою любимое лакомство.

Оставив закатанных в ковер карлиц в одной из ниш, мутантики продолжили опасное путешествие внутри АЭС.

— Интересно, скоро их хватятся? — спросил дедушка Умник.

— Думаю, скоро, — ответил Бормоглотик. — Как только их найдут, за нами отправят погоню. Вначале спустят собак, а за красноглазыми псами побегут и стражники.

— Тебя не покусал Отелло? — спросил Хорошист. — Я считал, ему одному нравится говорить грустилки и огорчалки.

— Это нравится всем, но некоторые это скрывают, — улыбнулся мутантик с двумя пупками.

Они подошли к большому окну в конце коридора и осторожно посмотрели вниз. Под собой они увидели небольшой балкочик, а в нем ярким пятном горело что-то огненно-рыжее! Дедушка Умник догадался, что это волосы королевы карликов, которая наблюдала за тем, что происходит во дворе реактора.

Мутантики бесшумно отпрянули назад и затаились за рамами. К пристани причалил большой плот, и с него на берег соскочили Бешеный Блюм и Хвост. Кивнув страже, они взбежали по ступенькам к главному входу в реактор.

— Что привезли, военачальнички? Хорошие известия или плохие? Если плохие, то можете сразу разворачиваться и ехать за хорошими! — крикнула им Рыжая Карла и прошла в тронный зал.

Вожди поднялись к ней и уставились на клетку с Пупырем.

— Главный заговорщик уже у вас, Королева? — поразился Блюм. — А мы хотели сообщить вам о нем.

— Немного опоздали, — заметила Карла. — Впрочем, как всегда. Вас только за смертью посылать.

— Разрешите я прикончу его, повелительница! — сверля Пупыря взглядом, Хвост потянулся к висевшему у него за спиной подводному ружью, но Карла встала между ружьем и клеткой.

— Лучше отличись на поле брани, герой, — насмешливо сказала она. — Несложно попасть в зверя, когда он в капкане, куда сложнее справиться с ним, когда он свободен.

Хвост, устыдившись, опустил ружье. Пупырь смотрел на него с презрением, высоко подняв голову.

— Чтобы застрелить безоружного, не нужно большого мужества, — заметил он.

— Благородные долго не живут, — равнодушно пожал плечами Бешеный Блюм. — Насколько мне известно, за последние десять лет в реакторе был только один благородный карлик. Он был так глуп, что оставлял в живых своих врагов и смущался из-за таких пустяков, как безоружные мутанты.

— Где он? — спросил Пупырь. — Я хочу посмотреть на этого единственного честного карлика и пожать его руку.

— Тебе придется выкопать его из могилы, — омерзительно расхохотался Бешеный Блюм. — Я сам его туда отправил.

Рыжая Карла поднялась на трон и начала о чем-то негромко совещаться с вождями. Пупырь смотрел сквозь прутья клетки на бархатные подушечки, на которых лежали волшебные камни, и думал, как хорошо было бы, обладай он способностью дедушки Умника перемещать предметы на расстоянии. Тогда кристаллы в нужный момент сами прыгнули бы к нему в руку, и даже то, что он в клетке, не помешало бы доброму волшебству.

Но, увы, камни были хоть и близко, но недосягаемы, и все, что Пупырь мог — это смотреть на них и чувствовать тоску, от которой сердце его сжималось.

В тронный зал, пошатываясь и держась за затылок, вошел начальник телохранителей Пуп.

— Я еле жив, Королева, — простонал он. — Будь у меня голова чуть менее прочной, вы бы больше меня не увидели.

— А что случилось? Яблоко на макушку упало, и ты изобрел закон всемирного тяготения? — с иронией спросила Карла.

— Как бы не так — яблоко... Меня шарахнули по затылку свои же, когда золотые монетки стали летать по воздуху, а я начал их ловить, — плаксиво пожаловался Пуп.

— Ловить золотые монеты? Надеюсь, не сачком для бабочек? — расхохотался Хвост, решивший, что начальник телохранителей перегрелся днем на солнце.

— А вы? Вы мне верите, Королева? Я могу привести десяток свидетелей! — и Пуп умоляюще шагнул к трону.

— Разумеется, я тебе верю, Пуп. Не всегда, но в данном случае верю, — спокойно сказала Рыжая Карла. — Наверняка без лобастиков и их сверхспособностей здесь дело не обошлось. Когда мне говорят о чем-нибудь невероятном — я знаю: это устроили мутантики, чтобы насолить нам. Не правда ли, Пупырь?

— Кому вы, карлики, нужны? — сказал папа-мутантик. — Никто не делает вам столько гадостей, сколько вы себе сами.

— Эй, проповедник, еще одно слово, и я тебе заклеят рот пластырем! — пригрозила Карла.

— Вот и отлично, — обрадовался Пупырь, — не останусь без обеда. Люблю лейкопластырь!

Королева нахмурилась. Она забыла, что шерстюши питаются лекарствами и всеми лечебными средствами.

— Ладно, — милостиво согласилась она, — так и быть я потерплю твои выходки еще денек. Все равно завтра вас, шерстюш, и ваших друзей лобастиков не будет на свете, а на Земле останутся одни карлики.

— И скукотища наступит тогда на Земле! — заметил Пупырь. — Тебе же первой надоест: не с кем будет устраивать склоки и ты лопнешь от собственной злости!

— Но еще раньше мы тебя сожрем, — и Бешеный Блюм с Собачьим Хвостом хищно щелкнули своими острыми треугольными зубами.

Рыжая Карла привстала с трона и оглядела зал.

— Что-то я давно не видела Требуху. Эй, толстуха, куда ты запропастилась? — окликнула она.

Когда через минуту жирная карлица не появилась, королева выругала ее за нерасторопность и приказала:

 — Пуп, найди ее! Она нужна мне срочно!

— Где ей быть, как не на кухне? — проворчал тот.

Ощупывая шишку на затылке, которая начала уже уменьшаться, начальник телохранителей отправился на кухню, зовя Требуху и выкрикивая все, что он о ней думает. Если верить тому, что он говорил, можно было решить, что он думает о толстухе весьма часто и очень нелестно.

К удивлению Пупа, на кухне Требухи не оказалось. Повар Хапчик, заталкивавший за пазуху большой копченый окорок, залился стыдливым румянцем и поклялся здоровьем своей троюродной тети, что не видел толстуху с утра и сам этому удивлен, потому что прежде она паслась среди котлов с утра до вечера.

Подумав хорошенько, где скрывается Требуха, начальник телохранителей пришел к мысли, что вполне возможно, она прячет где-нибудь в потайном месте свои сокровища. Пуп давно подозревал, что у толстухи должно быть укромное местечко, куда она складывала все, что стащила. Он не раз пытался проследить за ней, но жирная карлица была хитрой и никогда не попадалась ему на глаза.

— Ладно, не буду больше искать. Пойду доложу повелительнице, что ее нигде нет, — решил Пуп и вернулся в тронный зал.

 

Мутантики до полуночи прятались в нише на одном из верхних уровней реактора, куда редко кто заходил и где располагались в основном служебные помещения. Когда-то здесь был диспетчерский пункт управления блоками АЭС, но после взрыва эту дверь заварили. Карлики пытались выбить ее и проникнуть внутрь, но у них ничего не вышло, потому что дверь была прочной.

Ходили слухи, что в диспетчерской остались скелеты людей, находившихся здесь в момент аварии. Карлики рассказывали друг другу по секрету, что иногда с уровня слышатся стоны, а по лестницам ходит привидение в белом защитном костюме.

Одни верили этому, а другие, вроде Бешеного Блюма, заявляли, что призраков придумал Пуп, потому что где-то на этом уровне она прячет свои богатства.

Но как бы там ни было, заваренная дверь диспетчерской существовала в действительности, и то, что находилось за ней, являлось пока неразгаданной тайной.

Чтобы выяснить, что происходит в тронном зале, дедушка Умник осторожно проник в мысли одного из телохранителей Карлы. Считывать мысли самой повелительницы реактора было слишком рискованным. Королева, обладающая телепатическими способностями, почувствовала бы вторжение и поняла бы, что лобастики где-то близко.

Известия, которые удалось извлечь Умнику из головы телохранителя, были более чем неутешительны. Стража вокруг волшебных камней бодрствовала, не спали также и красноглазые псы, которые бегали по тронной зале и вынюхивали мутантиков.

Королева сидела на троне и не сводила с камней пристального взгляда. Не слишком доверяя своим туповатым охранникам, Рыжая Карла решила сама позаботиться о сохранности камней.

Убедившись, что при теперешней расстановке сил проникнуть в тронный зал незамеченными им вряд ли удастся, Умник огорчился и на минуту почувстовал отчаяние. Но потом у него возник новый план...

Пупырь, сидевшей в тесной клетке сбоку от трона Карлы, начал потихоньку впадать в уныние, когда вдруг почувствовал, как в сознание ему словно кто-то стучится: стук-стук-стук. Ощущение было таким новым и неожиданным для папы-мутантика, что он сжал виски ладонями.

Стук повторился, будто кто-то пришел в гости и ждал разрешения, чтобы войти. Пупырь заставил себя расслабиться и мысленно произнес: “Войдите!” Тотчас перед его взором словно бы возникла дверь. Она приоткрылась, и шерстюш увидел дедушку Умника.

“Привет! — сказал старик. — Не удивляйся! Я в твоем сознании! Пожалуйста, не старайся вытеснить меня! Если ты меня не пустишь или напряжешь сознание, я не смогу тебе помочь.”

“Привет, Умник! Где ты сейчас?”— подумал Пупырь, приветствуя лобастика всплеском дружелюбных эмоций.

“Всего этажом выше. Я хочу помочь тебе выбраться из клетки и убежать. У тебя осталось немного невидимости?”

“Ну разве совсем немного. Только не думаю, что это поможет. Клетка-то заперта, а проходить через прутья я пока не научился!” — грустно пошутил шерстюш.

“У кого ключ от твоей клетки, ты знаешь?”

“У Пупа. Он сейчас в зале, но я все равно не смог бы дотянуться до него.”

“Тебе и не надо дотягиваться. Позволь мне посмотреть твоими глазами, и я попробую переместить ключ мысленно!” — попросил дедушка Умник.

“Разве ты можешь посмотреть моими глазами?” — едва не воскликнул вслух Пупырь.

Дедушка Умник пожал плечами, и Пупырь почувствовал это движение, хотя и не видел лобастика.

“Если честно, я прежде не пробовал, но слышал, что такое возможно, — сказал старик. — Если ты согласен рискнуть, делай то, что я тебе буду говорить.”

“Договорились,” — кивнул Пупырь, подумав, что терять ему нечего.

“Расслабься. Я буду считать до пяти. Постарайся, насколько возможно, пустить меня в твое сознание и не вытесняй. Готов?”

“Да.”

“Один... два... три...”

Дедушка Умник начал отсчет. Он подключился к зрительным нервам Пупыря и увидел вначале нечетко, а потом все более ясно то, что происходило в тронном зале. Вот папа-мутантик повернул голову, угол зрения его сместился, и Умник разглядел начальника телохранителей. Пуп сидел на нижней ступенек трона и, свесив голову на грудь, похрапывал. Время от времени он говорил во сне: “Ваша Ужасность, а ключик от сокровищницы не пожалуете?”

И Рыжая Карла со смешком каждый раз терпеливо отвечала спящему: “Держи карман шире!”

Умник пригляделся и увидел висевший на поясе у Пупа ключ. Он напрягся, и ключ чуть-чуть шевельнулся. “Отлично, — подумал дедушка. — Остальное дело техники.”

Он мысленно отстегнул ключ от пояса начальника телохранителей, и ключ осторожно пополз по полу к Пупырю. Это надо было делать очень медленно, чтобы перемещение ключа не привлекло внимания охранников и самой королевы.

Одна из собак бдительно подбежала к ключу и несколько раз тявкнула. Не просыпаясь, Пуп повернулся на другой бок и треснул ее булавой. Пес поджал хвост и отбежал.

Ни для кого в реакторе не было секретом, что начальник телохранителей не выносит собак. Говорили, когда он был маленьким, красноглазая собака схватила его зубами за шкирку и побежала с ним по двору, волоча за собой. Потом малыша отняли у нее, но с тех пор Пуп возненавидел псов, а вместе с ними и всех четвероногих.

Даже любимой собаке Карлы — Нерпе — приходилось несладко. Когда королева отворачивалась, Пуп непременно наступал ей на хвост и злорадно хихикал.

Ключ подполз по полу к клетке, в которой томился Пупырь. Умник сделал последнее усилие, сосоредоточился, и ключ точно прыгнул к шерстюшу в ладонь. После этого Умник мысленно развязал узел, и Пупырь почувствовал, что веревка ослабла.

— Готово! Теперь дело за тобой! Мы тебя ждем! — и дедушка вышел из его сознания.

Пупырь крепко сжал руку и почувствовал, как в ладонь ему врезались грани ключа.

— Берегись, Карла! Теперь моя очередь! — прошептал он и осторожно потянулся ключом к замочной скважине.

Королева, словно что-то заподозрив, обернулась, и Пупырь обрадовался, что не успел сбросить веревки. Карла подозрительно уставилась на него.

— Чего ты там бормочешь? Какая твоя очередь?

— Я не думал, что у вас такой чуткий слух... — удивился Пупырь. — У меня с детства привычка разговаривать с самим собой.

— На то и вредные привычки, чтобы с ними бороться. Хотя ладно, завтра тебя все равно казнят... — усмехнулась Королева, но вспомнила о чем-то и сразу стала серьезной.

Она встала с трона и толкнула ногой похрапывающего Пупа.

— Где Требуха? Она никогда не пропадала так надолго!

Начальник телохранителей пошевелился.

— А... что? — спросил он спросонья. — Понятия не имею, где эта толстуха. Я отправил на ее поиски шпионов, но они пока не вернулись. Кстати, и моя сестрица Грымза пропала. Небось, обе старушенции чего-то уперли и делят его в укромном уголке.

Но Рыжую Карлу это не успокоило.

— Не нравится мне это. Они никогда не пропадали так долго! Пойду-ка я сама поищу!

И королева вышла из зала, а за ней, подтягивая штаны, засеменил начальник телохранителей.

— Головой отвечаете за камни! — крикнул он стражникам и пнул Нерпу, которая попыталась вцепиться ему в пятку.

Пупырь облегченно вздохнул. Осторожно, чтобы не привлекать внимание стражи, от которой, он, к счастью, был отгорожен высокой спинкой трона, шерстюш сбросил веревки, вытащил ключ и, вставив его в замочную скважину, повернул. Дужка замка отвалилась, и дверца клетки открылась с едва слышным щелчком. Пленник прислушался и убедился, что никто из стражников ничего не заметил.

— Ну, была ни была! — Пупырь сделался невидимым и выскочил из клетки. Тотчас к нему со злобным лаем устремились несколько учуявших его собак, но он схватил стоявшую на столе миску с мясом и костями и швырнул псам.

Голодные собаки вцепились в мясо и, забыв о Пупыре, стали грызться за добычу. Они клубком катались по полу, выли и вырывали друг у друга кости. Стражники, привыкшие к тому, что собаки ссорятся, отвлеклись и стали разгонять их пинками.

Пупырь подкрался к бархатным подушечкам, на которых лежали камни и, набросив на голову Глюку медвежью шкуру с трона Карлы, схватил Магический Кристалл и Опал. Потом со всей скоростью, на которую он был способен, шерстюш бросился к балкончику. Невидимости у него оставалось совсем мало.

— Камни похищены! Лови его! — раздался за спиной истошный вопль.

И карлики бросились за Пупырем в погоню. Они не видели его самого, но хорошо различали волшебные камни, которые словно сами по себе летели по воздуху. Пупырь вскочил на перила балкончика и взглянул вниз. Слишком высоко для прыжка, он непременно разобьется! Но рядом с балкончиком была короткая каменная галерея, которая вела от личных покоев Карлы к крепостной стене.

Шерстюша спустился на галерею и побежал по ней на крепостную стену. Телохранители один за другим перелезли через перила балкончика и помчались следом. Они видели в сумерках лишь мерцание Магического Кристалла, поэтому не решались бросать копья и метательные ножи.

— Мы припрем его! Там ему не спуститься! — крикнул один из преследователей.

Пупырь выскочил на крепостную стену, которой был обнесен реактор. К нему навстречу с разных сторон мчались стражники, охранявшие подъемный мост.

Чувствуя, что ему не скрыться и что тело его становится видимым, шерстюш, крепко сжимая волшебные камни, вскочил на зубцы стены и, перепрыгивая с зубца на зубец, побежал по ним к плотине. Пролетевший метательный нож оцарапал ему ухо, и он едва не упал со стены. Но Пупырю удалось сохранить равновесие. Он забрался на высокий зубец и посмотрел вниз, где плескались мутные волны.

Вода, свежо пахнущая бензином и мазутом, бурлила и плескалась.

Пупырь не знал, глубоко ли здесь и разобьется ли он, если прыгнет в воду. Очертания его тела растворялись на фоне звездного неба. Магический Кристалл в его руке сверкал как самая яркая звезда, и от него расходились ослепительные лучи.

Карлики на спиной у Пупыря замерли в нерешительности, сгрудившись в кучу.

— Не бросайте копья, чтобы мутантик не упал в воду! — скомандовал кто-то. — Глюк, зацепи его кнутом!

Карлик со свистом начал раскручивать длинный кнут, чтобы захлестнуть им беглеца и стащить его со стены.

Пупырь набрал полную грудь воздуха и шагнул вперед. Ветер засвистел и завыл у него в ушах, и шерстюш, упав в воду, разбрызгал ногами отражение луны.

Карлики с воплями подбежали к краю, но на поверхности уже никого и ничего не было видно. Волны расходились на месте, где исчез беглец. Потом волны пропали, а и осталась лишь рябь и отражение луны.

Решив, что Пупырь утонул, карлики нерешительно разбрелись по стене, думая, что скажут Карле и Пупу и, представляя, в какое бешенство те придут, когда узнают, что пленник исчез, а волшебные камни похищены.

 

Рыжая Карла и Пуп вышли из тронного зала, и наружная стража закрыла за ними массивную герметичную дверь. Эта была дверь из стали, какие обычно ставят на важных объектах. Она не пропускала звуков, и не удивительно, что начальник телохранителей и Королева не услышали грызни собак и криков из тронного зала.

— Раз, два, три, четыре, пять... идем толстуху мы искать! — весело сказала Карла, и Пуп завистливо почесал широкой ладонью заросшее жестким волосом плечо. Если на голове волос почти не осталось, то на плечах и спине их было достаточно. Подумать только, повелительница могла запросто досчитать до пяти и не сбиться! Самому начальнику стражи это никогда не удавалось, сколько он ни занимался зубрежкой и сколько учебников математики в досаде ни изорвал в клочья.

— Повелительница, нижние уровни реактора шпионы уже обшарили, остался один верхний, там, где привидение... — сказал Пуп. — Думаю, следует поискать Требуху там.

— Ты веришь в призраков? Не думаешь, что это они ее утащили? — спросила Карла, и Пуп по ее голосу не смог понять, шутит повелительница или говорит серьезно.

Уж что-что, а не выдавать свои чувства за долгие годы правления Рыжая Карла научилась хорошо. Королеву всегда окружали тайны, и если порой секретов у нее не было, то она их выдумывала.

— Призраки, они, Ваша Ужасность, может, и есть, да я не боюсь старых костей, — сказал Пуп. — Как-то я пытался выбить запаянную дверь, но вы сами знаете, какая она толстая. Даже когда весь четвертый блок развалится от ветхости, они будут стоять.

Начальник стражи и Карла свернули на боковую лестницу и поднялись на верхний уровень. По пути Пуп нечаянно наступил на одну из старых ловушек, и ему на голову упало пустое ведро.

— Сам виноват. Почему не снял ловушки? — спросила Карла, наблюдая, как главный телохранитель, сидя на ступеньках, потирает лысую макушку.

— Снять-то я снял, да видать не все... — грустно сказал он. — Хорошо, хоть эта ловушка сравнительно безобидна. Получить зазубренное копье в бок было бы хуже.

— Ты все копья снял? — озабоченно спросила Карла.

— Все, — подтвердил Пуп. — И самострелы все снял, а про ведро забыл.

Они поднялись на верхний уровень и отправились по извилистому коридору, время от времени окликая: “Требуха! Где ты, толстуха?”

Они дошли до конца коридора и собрались возвращаться, как вдруг из ниши в стене донеслось приглушенное мычание.

— Ты слышал, Пуп? — насторожилась Рыжая Карла. — Там кто-то есть!

— Вдруг это призрак? — шепотом спросил Пуп.

Переборов страх, он заглянул в нишу и не увидел ничего, кроме старого ковра, свернутого рулоном. Из ковра донеслось мычание. Пуп хотел проткнуть его копьем, чтобы проверить, перестанет призрак мычать или нет, но подумал, что призраку копье не повредит, а ковер портить жалко. Он вытащил его из ниши, развязал веревку и раскатал.

— У-у! У-у! — загудело что-то из него.

Карла осветила его факелом, и они увидели, как из него выпали Требуха и Грымза. Обе вороватых тетушки были связаны и с кляпами во рту.

— Караул! Измена! — завопила Требуха, когда Пуп вытащил у нее изо рта грачиную косточку. — Мутантики здесь! Они схватили нас и связали!

— Мы сопротивлялись изо всех сил, но что могли сделать две старые больные женщины? — заголосила Грымза.

— Сама ты старая и больная, а я молодая и здоровая! — недовольно заворчала толстуха, которая терпеть не могла, когда ей напоминали о ее возрасте.

Рыжая Карла недоверчиво уставилась на двух тетушек.

— А ковер откуда здесь взялся? — спросила она. — Насколько я знаю, он был на секретной лестнице.

— Мы хотели выбить из коврика пыль, — затараторила Грымза. — Чтобы, значит, чистенький был и все такое...

— Ладно, ворюжки, я с вами после разберусь! Пуп, зови стражу, будем прочесывать этаж! Мутантики должны быть где-то здесь! — приказала Карла.

 

                                                                                    Глава 17.

ТАЙНА ЗАВАРЕННОЙ ДВЕРИ

Чем меньше человек знает, тем умнее себе кажется.

Умник

Он слишком много знает! Бросьте его в пруд!

Карла I, Рыжая

                                                                                                                                 

С балкончика, расположенного над тронном залом, мутантики видели, как стражники преследуют Пупыря, и Магический Кристалл в руках у невидимки ослепительно сверкает. Услышав всплеск, они догадались, что Пупырь бросился в запруду.

— Бултыхалки! Хорошо, если дело обойдется носоразбивательством! С такой высоты и до утопалок недалеко! — встревоженно заметил Хорошист, который, как всегда в минуты волнения, создавал длинные слова.

— Пупырь отлично плавает. Нужно самим выбираться отсюда, — дедушка Умник отодвинулся от окна.

Неожиданно мутантики услышали в голоса в темном коридоре позади себя. Жалующийся Требухи, повизгивающий Грымзы, сухой голос Рыжей Карлы и уверенные приказы Пупа:

— Спустить собак! Мутанты должны быть здесь! Уничтожьте их!

Лобастики и Бормоглотик бросились к запасной лестнице, но на ней уже грохотали шаги. Друзья попали в окружение, еще немного — и карлики их схватят.

Вдруг кошачий мутантик увидел над полом закрытое аллюминиевой решеткой вентиляционное отверстие, достаточно широкое, чтобы в него можно было протиснуться. Мутантик наклонился и потянул на себя решетку. Она поддалась, и открылся узкий, выложенный жестью люк.

Смышленный Умник, быстро соориентировшись, сотворил несколько фантомчиков, чтобы отвлечь приближавшихся стражников, а сам на скейте нырнул в вентиляционный ход. За ним втиснулся Хорошист, пробормотав что-то вроде “головотяпства”, а последним скользнул ловкий Бормоглотик.

Но перед этим он успел бросить в стекло огнетушитель, чтобы карлики подумали, что они спрыгнули вниз. Потом чего Бормоглотик осторожно установил вентиляционную сетку на прежнее место, закрыв вход в шахту.

Карликам не понадобилось много времени, чтобы разобраться с фантомами. Первого же бежавшего навстречу Пуп проткнул копьем, но того это не остановило. Фантом промчался сквозь начальника телохранителей и рассыпался, когда Карла бросила в него песком, ящики с которым на случай пожара были расставлены по всему этажу.

Когда последний фантом рассыпался и окружение карликов сомкнулось, выяснилось, что мутантики исчезли. Стекло было разбито, поэтому Рыжая Карла предположила, что лобастики решились на отчаянный шаг — спрыгнули вниз и разбились. Она отправила Пупа со стражниками искать их тела, а сама с Требухой вернулась в тронный зал, где ее ожидало пренеприятное известие.

Но не стоит рассказывать об этом. Зачем слушать вопли разгневанной Королевы и наблюдать, как она купает провинившихся сторожей? Лучше мы проникнем вслед за мутантиками в вентиляционную шахту и постараемся выяснить, как у них дела.

Оказывается, ехать по этой шахте на скейте, лежа на нем, намного быстрее, чем ползти на четвереньках. Это первым осознал дедушка Умник, намного опередивший Хорошиста и Бормоглотика.

Он проехал довольно далеко, пока слева не мелькнул свет, и лобастик не увидел такое же вентиляционное отверстие, как то, через которое они проникли в шахту.

Не дожидаясь, пока к нему подползут Хорошист и Бормоглотик, нетерпеливый дед подтянул коленки к груди, уперся в вентиляционную решетку ногами и сильно толкнул ее.

Решетка с грохотом свалилась вниз, и Умника ослепил яркий свет. Придерживаясь за края вентиляционной шахты, лобастик осторожно высунул голову. То, что он увидел, так поразило его, что он был охвачен суеверным ужасом.

— Что там такое? — спросил Хорошист, подползая к отцу на четвереньках.

— Лучше спустимся и взглянем поближе, — дедушка Умник ухватился за длинную трубу, проходившую рядом с вентиляционным люком, и съехал по ней вниз. Бормоглотик и Хорошист последовали за ним.

Они оказались в полукруглом зале по ту сторону заваренной двери. Это было помещение бывшей диспетчерской, которое закрыли сразу после Большого Взрыва. Более ста пятидесяти лет сюда никто не входил. На стенах висели белые противорадиационные костюмы из свинца, каждый из которых весил не меньше водолазного и в комплекте к которому прилагались тяжелые ботинки, прорезиненные перчатки и противогаз.

Но даже эти защитные средства не спасли, потому что на полу, вытянув руки к закрытой двери, лежал скелет, одетый в противорадиационный костюм.

Вторая внутренняя перегородка диспетчерской была стеклянной, за ней находились сложные приборы со множеством кнопок и переключателей — приборы, которым люди доверили свои жизни и которые подвели.

— Смотри, какой дурацкий! Штучка-прыгучка! — Хорошист поднял с пола дозиметр. Даже много лет спустя после Взрыва радиация была столь велика, что даже металлические стулья мерцали слабым зеленоватым светом, как гниющая рыба.

С потолка свисали соляные сосульки и куски обуглившегося кабеля. Любопытный Хорошист заглянул за стеклянную перегородку и стал по очереди щелкать переключателями.

— Нажималки-мигалки! — восторгался он. — Интересно, а зачем эта большая кнопочка?

Как только лобастик нажал на нее, в реакторе резко завыла сирена. Перепуганных карликов оглушил неожиданный звук из динамиков на крыше, и от ужаса они едва не попрыгали из окон. Им показалось, что в глубине взорвавшейся АЭС завыло огромное чудовище.

— Ой, мама! Гуделки-визжалки! — Хорошист едва устоял на ногах и зажал пальцами уши.

Бормоглотик подскочил и, оттолкнув лобастика, выключил сирену.

— Ладно, — сказал дедушка Умник. — Поигрались и хватит. Пора отсюда выбираться.

— Постой, — сказал Бормоглотик. — Давай посмотрим, что это за штука.

Кошачий мутантик, хоть не умел превращаться, как реакторные карлики или становиться невидимым, как шерстюши, был наделен свойством вспоминать назначение предметов. Стоило ему прикоснуться к какой-либо вещи, как сразу у него в сознании возникала информация о назначении этого предмета.

Бормоглотик заметил стоящий у стены баллон с двумя лямками и небольшим насосом и, дотронувшись до него, понял, что это мощный распылитель дезинфицирующих средств. Он повесил тяжелый баллон за спину и взял в руки насос.

 — Это может стать неплохим оружием в борьбе с карликами, — заметил он. — Им не повредит хорошая дезинфекция.

— Дезин... что? — услышав незнакомое слово, переспросил Хорошист.

Лобастик считал, что только он один может придумывать и употреблять умные и непонятные слова, и ему не понравилось, что Бормоглотик пытается перехватить у него пальму первенства.

Пока кошачий мутантик закреплял на спине баллон и застегивал многочисленные ремешки, Хорошист натянул антирадиационный костюм из свинцовых пластин, о который легко могло сломаться копье.

— Неплохая кольчугодрыга! — сказал он удовлетворенно. — Я в ней похож на статую командора, а топаю, как лошадь.

Дедушка Умник обнаружил в углу диспетчерской скрытую в стене пластиковую дверь. Над дверью висела предупреждающая табличка: “Повышенная радиация! Опасно для жизни! Вход только для спецперсонала!”

— Что такое “спецперсонал”? — снова позавидовал Хорошист.

— Ну... это вроде как мы, — с сомнением предположил Бормоглотик. — Или, может, какие-нибудь предки карликов...

Волнуясь за Пупыря и понимая, что им следует поскорее выбраться из реактора, мутантики открыли пластиковую дверь и стали спускаться вниз по белым высоким ступенькам.

Эта часть реактора не была обжита карликами, потому что сейфовые двери, ведущие в нее, были заварены сразу после Большого Взрыва.

Бормоглотик опасался, что наружу нет другого выхода, кроме известного вентиляционного канала, но дедушка Умник, перехвативший эту мысль, успокоил его, сказав, что можно поискать лазейку в подвальном этаже.

Не успели они сделать и десяти шагов, как вечные люминисцентные лампы, питающиеся от встроенного генератора и освещавшию лестницу, потускнели. От стены отделилась большая белая фигура и направилась навстречу мутантикам по ступенькам.

— Дедушка Умник, это твой фантом? Ты его сделал? — спросил Хорошист.

— Нет, не мой. Я думал, он твой, — удивленно ответил старый лобастик.

— Ты знаешь, я н-не умею делать ф-фантомы! — Хорошист попятился, споткнулся и упал. Ужасно неудобно убегать в тяжелом свинцовом костюме, когда к тебе, мерцая и не касаясь ногами пола, приближается большой белый силуэт с расплывчатым лицом.

Мутантики прижались к перилам. Призрак прошел мимо, на мгновение приостановившись и взглянув на них печальными глазами. Сквозь его голову на стене просвечивала табличка: “Осторожно, радиация!”

Привидение протянуло к Бормоглотику руку, словно не веря и сомневаясь, что оно действительно его видит, и мутантик ощутил легкое покалывание, как от слабого электрического разряда. На измученном лице привидения появилось что-то вроде слабой улыбки, оно повернулось и, словно влекомое невидимой силой, устремилось по лестнице к диспетчерской.

Прошло немало времени прежде, чем мутантики решились посмотреть друг на друга и произнести хотя бы слово. На них повлияли бесконечная грусть и отчаяние, исходившие от несчастного призрака.

— Как ты думаешь, кто это был? — спросил отца Хорошист.

— Призрак человека, по вине которого произошел Большой Взрыв. Он должен был следить за приборами атомной станции, но не доглядел... В критическую минуту принял не то решение, и четвертый блок взорвался! — грустно сказал дедушка Умник. — И за это он так наказан. Живет здесь, ходит по пустым лестницам и каждый раз переживает то, что произошло. Как он бросился к датчикам, увидел, что уровень воды в реакторе понизился до критического, но, растерявшись, не отдал вовремя нужный приказ. В следующую минуту прогремел Большой Взрыв, и сотни тысяч тех, кто жил до нас, погибли по его вине, а дети и внуки приспособившихся стали мутантами...

— Жаль его, — вздохнул Бормоглотик, вспоминая грустные, с вечной болью глаза призрака. — Как ты думаешь, когда-нибудь его душа найдет успокоение?

— Будем надеяться, это произойдет, — сказал Умник.

Когда ступеньки закончились, старый лобастик вновь сесть на скейт и облегченно вздохнул.

Внизу, в подвалах основного блока под диспетчерской, тянулся темный коридор. Он уходил под старый пруд и имел лишь одно главное ответвление. На стенах висели отсыревшие плакаты по технике безопасности с таблицами допустимого уровня радиации, характере лучевых ожогов и способах оказания первой медицинской помощи. Затененный коридор был длинным и заканчивался массивным винтовым люком на одной из дамб плотины, чуть ниже того места, где Хвост и Блюм вчера открыли заслонку, затопив Лес.

Бормоглотику и Хорошисту пришлось немало повозиться прежде, чем они смогли открыть люк и выбраться на поверхность. Мутантики стояли на краю плотины и смотрели на черневшую громаду реактора, из которого они только что выбрались.

— Вы хотя бы понимаете, что мы совершили? — восторженно спросил Бормоглотик, когда до него дошло, что они сделали. — Мы нашли потайной ход в реактор, о котором не знает сама Рыжая Карла!

На этом приятные неожиданности не закончились. Жизнь всегда приподносит их сразу несколько. Справа от дамбы послышался плеск, и по железной лесенке на плотину поднялся Пупырь. Он был мокрый и пошатывался от усталости.

Папе-мутантику пришлось переплывать озеро после того, как около часа он прятался в камышах, пережидая, пока карлики выливали на воду солярку и поджигали ее, чтобы осветить запруду. Они выполняли приказ Карлы найти беглеца живым или мертвым. Когда же они, решив, что шерстюша погиб, вернулась ни с чем, Пупырь решил доплыть до видневшейся в отдалении дамбы и оказался там одновременно со своими друзьями.

Они бросились к нему, но шерстюш отстранился и показал пустые ладони.

— У меня неважные новости. Я потерял волшебные камни, когда прыгнул со стены. Сколько потом ни нырял, так ничего и не нашел. Даже до дна не смог достать — слишком глубоко.

— Где ты их уронил? Прямо у самой стены, там где омут? — поинтересовался дедушка Умник.

— Да, а почему ты спрашиваешь?

— Там родниковое озеро, которое соединяется с подземными водами. Я не уверен, что твои камни вообще достигли дна, вполне возможно, они до сих пор падают.

Пупырь с сомнением посмотрел на Бормоглотика, но тот кивнул.

— Я тоже об этом слышал. После Большого Взрыва прозошло смещение земной коры, и под реактором образовался огромный подземный океан. Вполне возможно, что когда-нибудь он подмоет АЭС, и весь участок суши провалится. Помнишь гейзеры на заднем дворе реактора? Они доказывают, что океан под нами существует.

— Значит, волшебные камни пропали навсегда, — раздумывая, сказал дедушка Умник. — Возможно, это к лучшему — наши народы сами будут решать свои судьбы, не прибегая к магии.

Волнуясь, из-за того, что они давно не видели Трюшу, Мумуню и Бубнилку, а за время их отсутствия многое могло произойти, мутантики стал искать плот. Но прорванная дамба находилась словно на маленьком островке, и, чтобы добраться до пристани, где были причалены плоты карликов, нужно было переплыть озеро.

Впрочем, дедушка Умник изобрел куда более простой способ, как обзавестись плавучим средством.

— Если гора не идет к Магомету, то Магомет пойдет к горе, — сказал он. — Если мы не можем добраться до плота, то плот поплывет к нам.

Умник присел на край дамбы и сосредоточился. И почти сразу два карлика, Дрызгун и Чавкало, несшие караульную службу на пристани, стали свидетелями удивительного зрелища. Плот, пришвартованный крайним, вдруг сам отвязался, веревка соскользнула в воду, и массивное бревенчатое сооружение медленно направилось в сторону дамбы.

— Наверняка без мутантиков здесь не обошлось! — прошептал Чавкало, сплевывая в озеро кусок химической резины. — Мы собирали плоты, а они их растаскивают! Давай, Дрызгун, устроим им засаду! Королева обещала вознаграждение за голову каждого беглеца.

Карлики успели прыгнуть на удаляющийся плот и, предвкушая близкую добычу, превратились: Дрызгун — в сухой сук, а Чавкало — в железное ведро. Предметы эти были самыми обычными и едва ли насторожат мутантиков.

Но карлики забыли кое о чем важном. Хотя они и выглядели теперь иначе, мысли у них остались прежними — полными ненависти и коварства. Они представляли, как тайком набросятся на беглецов, убьют, отрежут головы и, отдав эти трофеи Карле, получат обещанное вознаграждение.

Откуда им было знать, что для лобастиков, наделенных редким свойством телепатии, мысли, как и предметы, имеют определенную форму, цвет и запах. Хорошие мысли обычно бывают светлыми и яркими, округлой или овальной формы, а мысли злобные и подлые — треугольными или квадратными, по цвету они черные, и пахнет от них, надо сказать, омерзительно.

Плот был еще на середине озера, а Хорошист уже знал, что на нем притаились карлики.

— Предательское предательство! — сказал он возмущенно. — На нас хотят устроить нападалки и сделать головооттяпство!

Чтобы не вступать с карликами в схватку, дедушка Умник хотел бросить плот с ними посреди озера, а себе пригнать другой, но Бормоглотик вспомнил про дезинфицирующий распылитель.

— Почему бы нам ни опробовать новое средство? — предложил он. — А то мне надоело таскать эту штуковину.

— А если не поможет? — забеспокоился Умник. — С разъяренными карликами справиться будет непросто. Они вдвое сильнее любого из нас. Это не старушенций в ковер закатать.

— Не упрощай! Старуховковерзамотательство — процесс, полный эксцессов, — изрек Хорошист и потрогал большой синяк под глазом, которым успела наградить его Требуха.

Но тем не менее решено было рискнуть. Бормоглотик встал на краю дамбы и приготовил распылитель. Когда плот приблизился на достаточное расстояние, кошачий мутантик, не дожидаясь, пока карлики примут свой обычный вид, стал обрабатывать сук и ведро дезинфицирующим раствором. Пупырь качал насосом, а Бормоглотик водил распылителем.

Результат не заставил себя ждать. Послышался истошный, возмущенный визг, и карлики свалились в воду, а мутантики, бросив опустевший распылитель, вскочили на плот и, проскользнув в открытый шлюз запруды, стали грести в сторону Странного Леса.

К своему облегчению, они заметили, что уровень воды в лесу за ночь значительно понизился, и кое-где на пригорках проглядывает земля.

Они плыли долго, пока в сероватой утренней дымке не показался ельник, в котором они оставили Мумуню, Бубнилку и Трюшу.

— Эгей! Мы вернулись! — крикнул Пупырь, нарушая тишину.

Но ему никто не ответил.

— Где вы? Мы уже здесь! — с беспокойством позвал папа-мутантик.

Ответа не было.

Мутантики переглянулись, спрыгнули на берег и, волнуясь, помчались через ельник, не чувствуя, как колючие ветки хлестают их.

На маленькой полянке между двумя соснами стоял небольшой еловый шалаш. Пупырь отодвинул ветку, закрывавшую вход, и на его встревоженном лице появилась счастливая улыбка.

Он увидел Мумуню с двумя мохнатенькими малышами, закутанными в оборванный подол Трюшиной юбки. Они посапывали по сне, и мордочки у них были забавные, хотя сморщенные, как у всех новорожденных.

Мумуня подняла голову, приветливо улыбнулась Пупырю и поднесла палец к губам, чтобы он не разбудил малышей.

— Кто? — прошептал Пупырь, заглядывая в детсткие мордочки.

— Мальчик и девочка!

Она не отрывала от них сияющих глаз и, готов поспорить, эти шерстяные комочки казались ей самыми красивыми на свете.

Трюша выбежала из шалаша, бросилась к Бормоглотику, и они отошли в сторону, что бы не шуметь. Кошачий мутантик увидел радостное красное свечение носа любимой в предрассветном тумане и этого ему было достаточно для счастья.

— Ятл, Трюша! — сказал он, что на секретном языке влюбленных означало “Я тебя люблю!”

— Ятл, Бормоглотик, — прошептала она, а дальше началось то воркование влюбленных, от которого Отелло непременно поморщился бы и сказал что-нибудь вроде: “Умри, несчастная! Развели тут сантименты с сахаром, провалиться мне на этом месте!”

Но так как порчун-лобастик сейчас мчался под парусом к крыланам, влюбленным никто не мешал высказывать друг другу то, что они всегда чувствовали.

Бубнилка выскользнула из шалаша навстречу Хорошисту и между ними состоялась мысленная беседа: оба лобастика молчали и только смотрели друг на друга.

“Папусик, куда ты запропастился?” — подумала дочка.

“Ну не то, чтобы... а так в некотором роде,” — невпопад ответил ее отец, которому всегда сложно было разговаривать с детьми. — Ты проголодалась, дочка? Я принес тебе инструкцию об использовании турбин реактора. Очень вкусная книжечка, я нашел ее на АЭС.

— Фу, какая гадость! Не буду я есть никакие инструкции! Принеси мне что-нибудь вкусненькое, с картиночками, — поморщилась малышка.

— Кто сказал, что здесь нет картиночек? Их тут полно! — успокоил ее Хорошист.

В самом деле картинок в инструкции хватало, в том числе и цветных, но они были неинтересные: диаграммы, схемы креплений, графики, какие-то выкладки чертежей.

Если бы Бубнилка не проголодалась, она ни за что бы не стала есть эту книжку, которую ее папа нашел у заваренной двери диспетчерской. Желудки мутантиков не боятся радиации. Радиактивно зараженная пища для них не только ни смертельна, но еще и стимулирует аппетит.

 

Оставив ненадолго наших друзей, переместимся ниже по течению ручья, туда, где он впадает в реку и где вдали в тумане просматривается гигантская арка моста.

По реке вдоль ее заросшего камышом берега скользит под парусом плот. На нем, закутавшись в теплое одеяло, сидит Отелло и управляет треугольным парусом с помощью веревки, привязанной к его нижнему концу.

Опыта лоцмана у лобастика не было, и пару раз налетавшие шквалы резкого ветра едва не переворачивали плот, и его спасало лишь широкое днище и то, что мачта с парусом не была слишком длинной.

После очередного, особенно сильного порыва ветра мачта треснула, и брезент, упав в воду, едва не потянул за собой Отелло.

— Ишь ты, какая незадача! Все на свете существует для того, чтобы испортить мне настроение! — ворчал лобастик.

Осмотревшись, он убедился, что все не так уж плохо. Плот двигался по течению и даже без помощи паруса быстро достигнет моста. Правда, в тумане Отелло мог врезаться в сваю, но едва ли на такой скорости это будет опасным. К тому же плоту, в отличие от лодки, не грозит затонуть.

Лобастик вспомнил, что крыланы бдительно охряняют мост, и опасался, что они выпустят впотьмах арбалетную стрелу прежде, чем разберут, друг он или враг.

“Будет ужасно смешно погибнуть из-за чистого недоразумения. Ха-ха!” — кисло подумал Отелло.

Поэтому, еще не доплыв до моста, он стал громко кричать:

— Ау! Приве-ет! Это я!

И его голос пропадал в густом белом тумане. Отелло кричал минуту, две, три. Иногда он кричал: “Ау! Привет!”, порой “Привет! Ау!”, а иногда сокращенно “Ау! Это я!” Но “Ау!” звучало намного лучше, чем “Ыу!”, “Еу!” и “Оу!”, которыми иногда разнообразил свои вопли лобастик.

Плот потихоньку сносило к мосту. Когда мост внезапно выплыл из тумана, лобастику благополучно удалось причалить, зацепившись веревкой за торчавшую из воды у берега кочку. Он сидел на плоту, тихонько ворча себе под нос: “Это я! Это я!”, раздумывая, куда запропастились крыланы и не случилось ли, что он приплыл к какому-нибудь другому мосту?

— Чего ты кричишь “Я,Я”. Кто “Я”? — вдруг раздался из тумана резкий голос, и лобастику в спину уткнулась острая арбалетная стрела.

— Я в смысле Я. Отелло...

— Какой Отелло? Тот, что был здесь вчера, или какой-нибудь другой?

— Как сказал бы Шекспир, “У вас че, братаны, шарики за ролики закатились?” Я это я, и никто другой! — возмутился мутантик.

За его спиной весело хмыкнули:

— Можешь повернуться. Я тебя узнал. В мире нет другого такого зануды.

Отелло увидел на краю плота Главного Филина. Он был босиком, в пижаме с прорезанными для крыльев отверстиями, а в руках держал арбалет. Похоже, до появления лобастика он спал, и гость разбудил его внезапным появлением.

— Ты взбудоражил нас своими воплями! — сказал Главный Филин. — Моя внучка решила, что к нам приплыло речное чудовище.

— Что общего у меня с чудовищем? — обиделся Отелло.

— А ты бы что подумал на нашем месте? Лежишь ночью в уютном гнездышке, спишь и вдруг в тумане кто-то стонет: “Ыуауэу!”, поскулит немножко, и дальше “А-у-у-у-а! Лло-лло!” и снова “Ыуау!”

— Если вы глухие, обзаведитесь слуховыми аппаратами, — заявил Отелло, позволяя себе разворчаться. — Я не кричал никакого “лло!” и никаких “ыуау!” Я не имею привычки вопить по ночам. И лишь полные невежи, вроде вас, могли возомнить...

— Хорошо, хорошо... Значит, мне показалось, — примирительно сказал Филин, успевший сообразить, что Отелло может бубнить бесконечно и что неплохо бы его остановить.

Поостыв, Отелло вспомнил, что плыл так долго не затем, чтобы ссориться с Главным Филином, а совсем по иному делу.

— Я, собственно говоря, пришел к вам просить помощи, — произнес он виновато. — Положение критическое. Карлики затопили Странный Лес и угрожают нашим народам: шерстюшам и лобастикам. Речь идет о жизни и смерти.

Главный Филин покачал головой.

— Говоришь, странный Лес затопили... — повторил он. — Вот в чем дело! А мы не поймем, почему уровень воды в реке повысился.

Отелло рассказал крылану о карликах, о жестокой Королеве и о том, какую угрозу они представляют для обитателей Странного Леса. Главный Филин слушал и кивал.

— Ничего удивительного. Как и наши терзуны, они вобрали в себя все самые плохие мутации, — сказал он и, с силой взмахнув крыльями, взлетел.

— Что вы собираетесь делать? — крикнул лобастик, наблюдая, как крылатый старичок в белой ночной рубашке делает круг над водой.

— Я соберу войско, и мы сразу полетим к вам на помощь... Говоришь, карлики боятся воды? Мы наберем много пустых пакетов, наполним из реки и будем сбрасывать им на головы. Как думаешь, поможет?

— Еще бы! Большое вам спасибо от меня и от Шекспира!

— Пока не за что. Вы помогли нам победить терзунов, а мы поддержим вас в борьбе с карликами, — Главный Филин отстегнул висевший у него на поясе рог и протрубил сигнал тревоги, далеко разнесшийся над рекой.

 

В то время, когда Главный Филин собирал свое летучее войско, а Пупырь осторожно, точно величайшее сокровище, взял на руки своих новорожденных малышей и они впервые в жизни услышали: “Чада мои! С философской точки зрения...” — так вот, в это время Рыжая королева карликов мрачно ходила по тронному залу и думала, думала, думала...

Мысли у нее были одна тяжелее другой, и это отражалось на ее грозном лице. Пуп и Требуха спрятались за троном и острожно выглядывали из-за него, боясь пропустить хотя бы один приказ. Никому не нужная стража продолжала стоять навытяжку у пустых бархатных подушечек, на которых недавно лежали волшебные камни.

— Стоило мне на несколько минут отлучиться — и кристаллы похищены! — вопила Королева. — Да, я велела выкупать стражников, но это ничего не изменило! Место одного неудачника сразу занимает другой! Как вы могли допустить это, Пуп и ты, толстуха?

— Мы не виноваты! — тоненьким голоском пропищала Требуха, выглядывая из-за ножки трона. — Мы были с тобой, повелительница, когда похитили камни!

— Разумеется, со мной. Вы всегда рядом со мной, — усмехнулась Карла. — Ну что от вас толку? Что вы умеете, кроме как быть моим хвостом?

— Я здесь! Вы звали меня, Королева? — в тронный зал заглянул Собачий Хвост. Молодой вождь услышал обрывок последней фразы и решил, что речь идет о нем.

Требуха и Пуп зашипели и замахали на него руками, чтобы он поскорее уходил, но тот ничего не понимая, удивленно смотрел на них.

Он только что прибыл от осажденного почтамта, чтобы сообщить королеве, что осада происходит успешно и не позднее, чем завтра днем он будет взят. Требуха и Пуп решили, что Карла сорвет гнев на незадачливом вожде, но, наоборот, королева успокоилась.

— Ладно! — сказала она миролюбиво. — Кто не умеет проигрывать, не сможет и выиграть. Главное, вовремя остановить полосу неудач и не пасть духом.

— Вы очень умны, Ваша Ужасность! Мне бы так точно никогда не сказать, — видя, что гроза миновала, Пуп быстро вылез из-под трона, отряхнул колени и в одну секунду вернул себе величественный вид.

— Твое счастье, лысенький! Я ни в чем не терплю соперничества, — усмехнулась Карла. — Что нового с осадой? Шерстюши и лобастики не взмолились о пощаде?

— Пока нет, Ваша Ужасность, но скоро они будут вынуждены это сделать... —убежденно сообщил Хвост. — В правом крыле почтамта возник пожар: один из наших горшочков с зажигательной смесью разбился в отделе бандеролей, и стены загорелись.

— Недурно, вот и первая хорошая новость. С волшебством или без, а я сотру мутантиков с лица Земли! — и королева, не оглядываясь на свиту, направилась к секретному ходу.

— Вы куда, повелительница? — крикнул Пуп. — Нам идти с вами?

У дверей Карла обернулась и оценивающе взглянула на своих “прихехешников”.

— Если не боитесь Черного Герцога — можете лететь! Я сама буду руководить осадой. Хвост, отправь к почтамту тяжелые таранные машины! Лесная дорога должна просохнуть. И пусть захватят побольше горшков с зажигательной смесью, я хочу чтобы все здание горело как факел!

                                                                                                          

                                                                                                           ГЛАВА 18.

БОЙ

Нет ничего безобразнее войны.

Слова “бой” и “бойня” имеют один корень.

Умник

Всякая дипломатия и все уговоры рано

или поздно заканчиваются мордобоем. Почему бы тогда

с него не начать? Сэкономим кучу времени.

Пуп, начальник телохранителей.

 

Тяжело взмахивая огромными кожистыми крыльями, над Странным Лесом летел Черный Герцог. На спине у летучей мыши сидели Рыжая Карла, Требуха и Пуп. Толстуха, хорошо натертая чесноком, чтобы Герцог ее не разорвал, позеленев от высотобоязни, не решалась смотреть вниз и вцепилась пальцами в уздечку, мешая королеве править летучей мышью.

— Эй, Требуха! — раздраженно наклонилась к ней Рыжая Карла. — Если ты не выпустишь уздечку, я сброшу тебя вниз.

— Но если я ее отпущу, то сама упаду! — дрожащим голосом произнесла жирная карлица.

— Есть отличное средство против высотобоязни. Мне рассказывал о нем дед, — сочувственно вмешался Пуп.

— Какое?

— Вкусненькая воронья ножка!

— ДА? Ты думаешь, Пуп? Отчего бы не попробовать!

Требуха отпустила уздечку и достала из висевшей у нее на поясе пустой офицерской кобуры кулек вороньи окорочка. Услышав за спиной чавканье, Карла поморщилась.

— Ну что, прихехешница? Помогло? — спросила она.

— Угу! Для меня теперь любая высота — тьфу! — Требуха успокоенно сожрала лапку и бросила вниз обглоданную косточку.

— Помни об экологии! Не засоряй лес! — лицемерно сделал замечание Пуп.

— Вдруг из этой косточки вырастет дерево, а на нем — жареные вороньи окорочка? — размечталась Требуха.

Надо же было случиться, что косточка упала именно в тот ельник, где прятались лобастики и шерстюши. Причем свалилась рядом с шалашом.

Потревоженный Пупырь вскочил и заметил удаляющийся силуэт Черного Герцог на фоне розовеющего утреннего неба. Мышь летела неровно, рывками — видно, Герцог не любил совершать полеты при дневном свете и был не прочь вернуться на чердак реактора, но его упрямая хозяйке натягивала поводья и била по бокам мыши пятками.

— Куда они направляются? — спросил Бормоглотик.

— Похоже, к поселку, — решила Трюша. — Карла не хочет пропустить такое зрелище, как осада.

— Жаль, я потерял волшебные камни! — Пупырь хлопнул себя ладонью по лбу. — Вот растяпа! Наших друзей осаждают, а мы не можем им помочь!

— Тшш, Пупырь, не так громко: ты разбудил детей! — прошептала из шалаша Мумуня, нянчившаяся с новорожденными.

Трюша напоила брата и сестру микстурой из клизмочки и накормила тюбиком обувного крема. Маленькие шерстюши, сытые и довольные, хотя и перепачканные кремом, уснули.

— Какая я запасливая! — похвалила себя Трюша. — Я знала, что они скоро родятся и поэтому захватила еду с собой.

Она выглянула из шалаша, около которого продолжался военный совет.

— Отелло должен был добраться до моста, если, конечно, не сделал кувыркалки и бульбульки в дороге, — сказал Хорошист. — Хотел бы я знать, вышлет Главный Филин помощь или нет?

— Давайте лучше исходить из того, что “или нет”, — предложил Бормоглотик. — На чужую помощь надеяться можно, но лучше рассчитывать на себя. Тогда любая подмога со стороны станет приятным сюрпризом.

Дедушка Умник был с ним полностью согласен.

— Я не верю в дипломатические способности моего сына, — сказал он. —Поссориться, разругаться вдрызг он может, а вот убедить... К тому же, если помощь и выслана, она может не поспеть вовремя.

И мутантики решили плыть в поселок, чтобы спасти своих друзей, осажденных в почтамте. Лобастики знали, что Рыжая Карла не будет терять времени даром, и когда по размытым дорогам подойдут таранные машины, почтамт будет взят, а вместе с ним и телефонная станция, хотя в ней никто и не прячется.

Наводнение схлынуло, земля впитала воду, и на открытых пригорках буквально на глазах выростала новая трава и кустарник с красными колючками и зазубренной листвой.

После Большого Взрыва, когда над мутатерриториями шли радиоактивные кислотные дожди, и земля дымилась, как кострище, смогли выжить лишь наиболее стойкие растения, которые в короткие промежутки между дождями успевали покрыться новыми листьями взамен сожженных и принести плоды и семена. Сложные условия внешней среды позволили уцелеть лишь наиболее живучим видам трав и кустарников, и теперь они с жадностью пили воду и настойчиво выбрасывали новые зеленые побеги.

Так, срубленные для шалаша еловые ветки укоренились, и на них уже стали появляться молоденькие шишки, а старый дуб с красной корой, возле которого когда-то стоял дом мутантиков, покрылся свежими оранжевыми листьями, над которыми летали синие пчелы.

Земля подсыхала так быстро, что плот давно сел на мель, а на срубленных стволах, из которых он был связан, набухали молодые почки.

— Придется идти пешком, — грустно сказал Хорошист. — Ножками по кочечкам трам-бам-бам!

Дедушка Умник попытался проехать по тропинке на своем скейте, но быстро увяз в грязи.

— Докатался! И почему не изобрели гусеничный скейт-вездеход? — вздохнул он. — Чтобы и по песку, и по грязи можно было передвигаться!

Хорошист и Бормоглотик договорились нести дедушку по очереди на плечах. Старик был легкий, но болтал без умолку, размахивал скетом и пару раз нечаянно заехал им мутантику по лбу. Из рюкзака на спине у Бормоглотика вылезла жаба Биба и оглашала лес громким кваканьем, прерываясь только тогда, когда Умник всовывал ей в рот какую-нибудь таблетку.

— Это настоящая жаба-копилка! Восьмое чудо света! Может съесть целый грузовик, и при этом сохранит те же размеры! Черная дыра у нее внутри, что ли? — поражался старичок.

Всю дорогу к поселку Пупырь был сосредоточен и что-то бормотал под нос. Хорошист прислушался и понял, что счастливый отец подбирает имена для своих чад: “Яшма, Бубуня, Пупик... Нет, не то. А если назвать девочку Мумуней в честь жены?”

— С двумя Мумунями будут сплошный путанодрыги! — сказал Хорошист, когда Пупырь обратился к нему за советом. — Скажем, ты позовешь жену “Мумуня!” и откнутся сразу две. И одна, которая будет лишняя, устроит обижалки!

— Лишних Мумунь не бывает. Мумуни все дорогие и любимые, — сказал Пупырь.

— Спорить с тобой все равно, что тащить за уши заупрямившегося осла, — сказал Хорошист и вскрикнул, потому что дедушка Умник перепрыгнул с Бормоглотика на его плечи, подобно татарскому всаднику, который перескакивает на скаку на запасную лошадь.

Трюшу с трудом удалось уговорить остаться в шалаше с Мумуней и двойняшками. С двумя близнедрыгами, как называл их Хорошист, было непросто управиться. Все приходилось делать одновременно: одевать, кормить, менять пеленки, иначе второй малыш обижался и начинал плакать вопить до посинения.

— Для двух близнецов нужно быть мутантиком с четырьмя руками, — сказала Мумуня.

Трюша вспомнила, что у бабушки ее приятеля было четыре руки, и эта многорукая бабушка за полдня успевала переделать все домашние дела, а потом сидела и скучала.

— Мы же не оставили Мумуне никакой еды! — спохватился Пупырь на полпути к поселку. — Нужно было зайти в шалаш к Бормоглотику и посмотреть, не осталось ли там каких-нибудь таблеточек и бутылочек!

— Ты забыл, что шалаш смыло, а мои запасы наверняка растворились в воде, — напомнил мутантик с двумя пупками. — Нужно будет зайти в поселке в аптеку и порыться хорошенько за складе. Вполне возможно, там осталось что-нибудь вкусненькое.

—  А памперсы ты не пробовал? — спросил Хорошист, вспоминив, что он тоже отец маленькой девочки и может дать квалифицированный совет.

— Памперсы? Пробовал, конечно... Мы их одевали несколько раз, как Трюша была маленькой, — рассеянно ответил Пупырь.

— Что? Одевали? Вот варвары! Зачем было портить такой хороший продукт? — возмутился лобастик, едва не стряхнув с плеч дедушку Умника.

— Когда Бубнилка была маленькой, она любила памперсы. Они мягкие, сделаны из великолепной бумаги и очень калорийны, — объяснил Умник после того, как вновь устроился на плечах у сына.

— Странные вы существа, лобастики! Сколько лет вас знаю, а никак не привыкну к причудам. Вот мы кормили Трюшу аспирином, слабительными таблетками и антибиотиками — как все нормальные мутантики, — с гордостью сказал Пупырь.

На этом разговор о детях, питании и воспитании прервался, потому что впереди показался поселок. Потянуло гарью, и над домами поднимался черный дым.

Горело правое крыло почтамта, в котором раньше прятались шерстюши и лобастики. Но им удалось перебраться в центральную часть, и они отгородились от правого крыла, но карлики швыряли в окна новые горшочки с зажигательной смесью, а над пылающим зданием, отдавая приказы, на Черном Герцоге носилась Карла.

Требуха, сожрав свои запасы вороньих ножек, вновь стала страдать высотобоязнью и скатилась со спины летучей мыши, чудом успев ухватиться за одну из ее лап. Толстуха висела в когтях Герцога и думала, как непохожи лапы чудовища на вкусненькие вороньи окорочка, и, что если изжарить Герцога, то должно быть на вкус он будет омерзителен.

Словно уловив эти крамольные мысли, летучая мышь разжала когти, и толстуха камнем полетела вниз, свалившись на голову шпиону Нытику. Не желая, чтобы над ней смеялись, толстуха встала с земли и напустила на себя важный вид.

— Ну-с, а я к вам с ревизией! — сказала она удивленным карликам. — Прилетела специальным рейсом. Как дела на фронтах?

— На фронтах все отлично, — доложил Нытик, ощупывая голову. — Во всяком случае, пока ты не свалилась, все было чудесно.

— Я решила устроить тебе приятную неожиданность, — хихикнула Требуха.

— То, что это была неожиданность — готов руку отдать на отсечение, а приятной я бы ее не назвал, — признал Нытик.

На площадь, хлопая крыльями и сбивая с ног зазевавшихся карликов, опустился Черный Герцог. На его привыкших к темноте глазах была повязка, чтобы он не пугался солнца. Но и с завязанными глазами мышь не был слепа, используя уши-эхолоты, сообщавшие ей о любом препятствии на пути.

— Что встали, как столбы? Штурмуйте! — крикнула королева.

Она вырвала у одного из солдат подводное ружье, вскинула его, прицелилась, и с верхнего этажа со стрелой в горле упал один из защитников.

— Вот как нужно воевать! Крови, больше крови! — и Рыжая Карла, с перекосившимся от гнева лицом, швырнула ружье себе под ноги.

Ободренные удачей, карлики издали торжествующий крик и бросились к метательным машинам, обстреливая окна камнями и горшочками с зажигательной смесью. Увидев, что большая часть горшочков разбивается о стены, не причиняя осажденным вреда, Пуп оттолкнул от катапульты солдата, прорычав: “Не лезь поперек батьки в пекло!” и стал лично наводить катапульту. Он натянул до упора упругую доску (от трамплина в бассейне) с помощью сплетенных канатов из воловьих жил и положил на нее горшок с зажигательной смесью.

— Подноси факел! — приказал он.

Карлик-канонир поднес к просмоленному фитилю факел и зажег смолу. Пуп прицелился и обрубил торопиком натянутые воловьи жилы. Доска и силой распрямилась, и горшок, описав в воздухе кривую дугу, залетел в одно из верхних окон почтамта. Сразу оттуда повалил густой дым. Горшок попал в полку с бланками.

— На штурм! — закричала Карла, и солдаты, волоча длинные лестницы, ринулись напролом.

Спасая свои жизни, мутантики отчаянно сопротивлялись. Они сбрасывали на головы карликам стулья и столы и отталкивали штурмовые лестницы с помощью длинных рогатин.

Оболдуй, раскрутив длинный кнут с крючком, забросил его в окно на втором этаже и полез наверх, держа в зубах метательный нож. Рядом с Оболдуем по штурмовой лестнице взбирался Цыкающий Зуб. Хоть в чехле у него за спиной и висела булава, вид у него был унылый.

— Фот уфифишь, фто наф отфюда фифяф ка-ак сфифут! — убежденно сказал приятелю Зуб.

Интуиция его не подвела. Почти сразу высунувшийся из окна шерстюш напялил ему на голову кастрюлю с водой, а у Оболдуя кто-то обрезал кнутовище, и карлик с воплем полетел вниз, шлепнувшись рядом с Зубом. За ними в ту же лужу упала кастрюля, задержавшееся в воздухе, и обломки лестницы.

— Они отбили нашу атаку, а все так хорошо начиналось, — сказал Оболдуй, почесывая квадратную голову.

— И не фофари! Пфосто уфас! — согласился Цыкающий Зуб. Он посмотрел наверх и заорал не своим голосом: “Бефим! Фуф! Фуф нас придафит!”

— Какой “Фуф”? — переспросил Оболдуй.

— Фяс уффяешь фафой! — и гундосый карлик торопливо отполз в сторону.

Оболдуй услышал сверху звук, подобный свисту летящего пушечного ядра, и с лужу рядом с ним грохнулся начальник телохранителей, которого скинули с лестницы. Чтобы не уронить своего достоинства, Пуп встал, глубокомысленно произнес “Кхм!” и, делая вид, что размышляет о чем-то важном, отошел в сторону.

— Ну что, упал? — поинтересовалась Требуха, подбегая к нему.

— Упал, — печально ответил тот.

— Ничего не отшиб?

— Ничего.

— Совсем-совсем ничего?

— Совсем ничего, — заверил ее Пуп, удивленный такой непонятной заботой.

— Плохо, что не отшиб, — хихикнула Требуха. — Ну ничего, в другой раз обязательно отшибешь.

Хотя мутантикам удалось отразить штурм, они понесли большие потери и с трудом боролись с огнем, не успевая тушить зажигательные горшочки, влетавшие к ним в окна. Чтобы погасить огонь, им приходилось тратить драгоценные запасы воды, которые могли потом пригодиться как единственное действенное оружие против карликов.

Хорошист, Пупырь и Бормоглотик с дедушкой Умником на плечах спрятались за одним из домов на другой стороне площади, запруженной врагами.

— Да, несладко нашим приходится, — сказал Умник. — Вот если бы найти подземный ход и вывести их по нему...

Пупырь критически взглянул на него.

— Слишком много было бы подземных ходов! С философской точки зрения, между двумя точками на поверхности существует три пути: по воздуху, по земле и под землей. Следует рассмотреть все три возможности, хотя две из них сразу отпадают по законам логики и здравого смысла.

— Э, стоп! — остановил его Бормоглотик. — Пока мы станем рассматривать возможности, будет поздно! Смотри, огонь перекинулся на центральное крыло!

Умник соскочил с плеч у Бормоглотика и на скейте помчался куда-то за угол здания.

— Идите сюда! — позвал он. — Посмотрите, что я нашел!

Мутантики подбежали к дедушке и вслед на ним нырнули в приоткрытые железные ворота. Они оказались на бывшем хозяйственном дворе. Там под козырьком, защищавшим от дождя, стояли бочки с соляркой, ржавел железный мусор, и пылился старый сверлильный станок.

У мусорных ящиков возвышался трактор с большущими спущенными колесами, выбитыми стеклами и следами коррозии на дверцах и капоте.

— А что если нам проехать через площать на нем? — предложил дедушка Умник. — Солярка на месте, колеса тоже, заодно и карликов пугнем гтакой громадиной.

— Думаешь, он фурычидрыжит? Он же весь в ржавульках!— недоверчиво произнес Хорошист. — Похоже, им не пользовались со времен Большого Взрыва.

— Я бы смог управлять этой штукой. Моя память вещей проснулась, — Бормоглотик подошел к трактору, с лязгом открыл дверцу и уселся на водительское сидение. Он положил ладони на рычаги, и тотчас в его мозгу вспыхнули несложные правила управления огромной машиной.

Мутация Бормоглотика была исключительно редкой. В его памяти хранились передавшиеся от предков всевозможные сведения. До поры до времени эта информация была скрыта, но стоило мутантику прикоснуться к определенному предмету, как знания об этой вещи тотчас возникали у него в голове.

Бормоглотик толково руководил Пупырем и Хорошистом, которые раскупорили бочку с соляркой и с помощью длинного шланга закачали полный бак горючего. Ржавый бак подтекал, и кошачий мутантик с ужасом подумал, что произойдет, если на него упадет хотя бы одна искра.

— Устраиваешь ей починялки? — спросил Хорошист, с уважением наблюдая, как Бормоглотик возится под капотом, соединяя какие-то провода.

— Если бы я сам знал, что делаю, — сказал тот, вытирая тыльной стороной руки лицо. — Память подсказывает мне, что нужно соединить проводки и проверить зажигание, но как устроена эта штука, я не знаю...

Закончив беглый осмотр мотора, кошачий мутантик вставил пусковую рукоятку и стал вращать коленчатый вал, запуская двигатель. Наконец раздалось чихание, и из выхлопной трубы повалил вонючий дым солярки.

— Можно залезать? — спросил дедушка Умник, ловко забираясь в кабину и требуя, чтобы Хорошист передал ему скейт.

— Залезть-то можно, да будет ли прок? — с сомнением пробурчал мутантик с двумя пупками и включил зажигание.

Вначале двигатель кашлял и чихал, издавая оглушительные звуки, но после того, как кошачий мутантик плавно отпустил сцепление, огромная машина с лязгом сдвинулась с места. Грохоча спущенными колесами, трактор проломил забор и выехал на площадь.

— Едем! Мы едем! — восторженно завопил Бормоглотик, но его крик потонул в рокоте двигателя.

Красноглазые псы завыли. Карлики в ужасе шарахнулись в стороны, уступая чудовищу дорогу. Колесо трактора переехало катапульту, превратив грозное оружие в щепки.

Двигаясь через площадь, трактор направляся к почтамту. Неисправный мотор перегрелся, а одно из задних колес вихляло и вот-вот могло отвалиться.

— Только бы нам не поломаться посреди площади! — подумал Бормоглотик.

Красноглазые псы бежали рядом с трактором и рычали, пытаясь ухватить зубами колеса. Для некоторых из них это закончилось плачевно, и они были раздавлены.

— Чего ждете? Остановите тарахтелку! Пуп! Требуха! — заорала Рыжая Карла, разглядев сквозь стекло трактора столь ненавистных ей мутантиков.

Но начальник телохранителей от страха перед непонятной ревущей громадой превратился в камень, а толстуха — в соковыжималку. Карла метнула кинжал, который вонзился в скейт дедушки Умника.

— Первый подарок от королевы, который она нам сделала! — порадовался старик, разглядывая его инкрустированную золотом рукоятку.

Увидев, что промахнулась, Рыжая Карла вскочила на Черного Герцога, подняла его над площадью, и, натянув поводья, направила вниз, на трактор.

Чудовище земное столкнулось с чудовищем воздушным. Герцог вцепился в крышу трактора когтями, с легкостью пропорол жесть насквозь, как бумагу, и попытался перевернуть машину. Мотор взревел от перегрузки. Бормоглотик видел в разбитое лобовое стекло, как взмахивают огромные перепончатые крылья монстра.

Черному Герцогу оказалось не по силам перевернуть или хотя бы оторвать от земли тяжелый трактор, чтобы, подняв его над площадью, бросить на асфальт. Но старой машине было нужно немного, чтобы выйти из строя. Несколькими ударами плоской курносой морды чудовище сорвало с трактора крышу и взмыло над площадью, готовясь к новой атаке.

Каким-то чудом ржавой развалине удалось дотянуть до ограды почтамта. Но здесь заднее колесо, которое и так еле держалось, соскочило с оси и, покатившись по скверику, смело несколько осадных лестниц и переехало прятавшегося в палисаднике Оболдуя, который все же успел превратиться в камень.

— Фу как фы? Нифефо не фломал? — спросил Цыкающий Зуб, после того, как колесо наконец упало на землю и осталось лежать.

— Фолько зупы выфило, но нифефо, нофые фырасфут! — ответил Оболдуй, и приятели изумленно уставились друг на друга.

— Ты фоше фефеляфишь? Или издефаешься надо мфой? — поразился Цыкающий Зуб.

— Фто ты фочешь, когда фсе зуфы выфило? Дуфаешь, я фочю фундосить?— развел руками Оболдуй. Он ощупал языком десну и ощутил, что на месте выбитых колесом зубов уже вырастают новенькие молоденькие резцы.

Увидев, что покореженный трактор остановился, а из пробитого бензобака вытекает солярка, начальник телохранителей Пуп схватил факел и бросил его в горючее. Огонек, петляя по площади, побежал к баку.

— Уходим! Сейчас рванет! — крикнул Бормоглотик.

Мутантики выскочили из разбитого трактора и, подхватив дедушку Умника, помчались к почтамту. Сверху на них черной молнией спикировал Герцог, но друзья успели нырнуть в массивные двери дома, которые на несколько мгновений приоткрыли осажденные шерстюши и лобастики. Гнавшиеся за мутантиками карлики во главе с Пупом хотели ворваться внутрь вслед за беглецами, но дверь захлопнулась у них перед носом.

Пламя охватило бак трактора и взметнулось по нему. Рыжая Карла, рванув поводья, подняла Черного Герцога на недосягаемую высоту, спасаясь от неминуемого взрыва.

— Ложись! — завопил Пуп и нырнул за бордюр, превратившись в плоский бетонный блок.

— Ложись! — заголосила Требуха, она плюхнусь рядом с ним и закрывая голову руками.

— Ложись? Почему ложись? Зачем ложись? По какой причине ложись? — недоумевающе спрашивал карлик Чпок, который всегда соображал туго.

И грянул ВЗРЫВ!!! Трактор взметнуло, как пушинку и обрушило на асфальт. Вообще-то солярка не должна взрываться, но лобастики заправили ее напополам с бензином. Двери и железные листы корпуса разметало по площади, а в земле образовалась похожая на кратер выбоина. Бензобак рванул так, что столб дыма поднялся над поселком. Красноглазых собак разбросало в разные места, а малособразительного Чпока подбросило как пушинку и зашвырнуло на чердак аптеки, расположенной в другом квартале.

— А почему? А зачем? А по какой причине я лечу? — бормотал он в полете, доискиваясь до корней данного явления.

— Ах, Чпок, Чпок! И в кого ты такой? — сказала Карла, наблюдая этот полет.

Взрывом карликов расшвыряло, а катапультам были нанесены серьезные повреждения. Ни одна из них больше не годилась для метания. Осажденные же в почтамте мутантики отделались сравнительно легко. Правда, в доме вышибло все уцелевшие стекла вместе с рамами, а одним из отлетевших колес пробило брешь в стене, но ее быстро залатали листами фанеры и заставили баррикадами из мебели.

Потери осаждавших были куда больше. Когда через несколько минут после взрыва Рыжая Карла устроила смотр своему войску, оказалось, что около трех десятков карликов получили настолько серьзные ранения, что регенерация должна продолжаться несколько часов. Остальные карлики были порядком потрепаны, утратили боевой пыл и выглядели жалкими.

— Ты куда смотрел, когда бросал факел? — заорала на Пупа королева.

— Но я думал...

— А ты не думай! Думаю здесь я!

Начальник телохранителей печально вздохнул. От немедленной расправы его спасло то, что из леса послышался лай красноглазых собак и пощелкивание бичей. На изгибе дороги показались массивные таранные машины, которые толкали карлики из отрядов Бешеного Блюма и Собачьего Хвоста. Деревянные колеса вертелись, блоки машин скрипели, а широкие части таранов, оббитые жестью и железом, лязгали, ударяясь друг о друга.

Вожди, стараясь перещеголять друг друга, иногда на досуге рассматривали картинки в учебниках истории по средним векам и копировали устройство таранов и осадных машин. Для карликов, вечно участвующих в междуусобицах, эти знания были особенно важны.

Так, если Блюм больше любил колесницы и катапульты, то Хвост отдавал предпочтение более легким и мобильным средствам: велосипедам, самокатам и таранам. У него были большие тараны, которые везло по десятку собак, были средние, и, наконец, совсем маленькие таранчики, крепившиеся на самокатах.

— Подкрепление! Явились не запылились! — обрадовалась Требуха. Она достала воронью ножку и начала ее преспокойно жевать. Какие бы катаклизмы не происходили в мире, пока у нее была копченая воронья ножка и грачиные крылышки, ничто другое не волновало обжору.

Почуяв суматоху, Черный Герцог напрягся и повернул в сторону прибывших хищную морду.

— Герцог, спокойно! — Карла зачерпнула в седельной сумке пригорошню чеснока и приложила его к сухому носу летучей мыши.

С опаской косясь на чудовище, к королеве на колеснице подъехал Бешеный Блюм. Псы, запряженные в боевую повозку, поджали хвосты и осели на задние лапы. Летучая мышь внушала им страх.

— Осадные орудия прибыли, Ваша Ужасность! Мы немного подзадержались в Лесу, там еще не все просохло. Этот идиот Хвост сказал, что знает короткую дорогу, и едва не утопил нас в грязи!

— Имей мужество посмотреть в глаза тому, кого ты называл идиотом! —крикнул молодой вождь, подъезжая к ним на самокате.

— Устанавливайте тараны и за дело! — Рыжая Карла погрозила кулаком в окна почтамта, из которых на нее смотрели шерстюши и лобастики. — Я довольна, клянусь Злом, я довольна.

Требуха хотела спросить, чем именно королева довольна после всех неудач и провалов, но Карла объяснила все сама:

— Теперь все мои враги здесь, в одном доме! Будь у них на всех одна шея, я давно перерубила бы ее! Клянусь памятью рыжей колдуньи, я уничтожу их всех до последнего, вырою на этом месте котлован, наполню его мазутом и бензином и устрою здесь бассейн. Подтаскивайте тараны, лентяи! Живо!

Блюм и Хвост защелкали бичами, погоняя собак, и вскоре возле здания выстроилась целая цепочка таранов, ожидая приказа приступить к действиям.

— Чего медлите? Ломайте двери! Окружите дом и рубите всех, кто будет выскакивать! — вопила Карла.

Тараны, натужно поскрипывая на блоках, стали раскачиваться, ударяя в двери и стены. Прочный кирпич стал понемногу крошиться, а в массивных дверях появились трещины.

Осажденные сбрасывали на головы карликам все, что попадалось под руку, обливали водой из банок, ведер, клизм и брызгалок. Карлики отскакивали и с воплями катались по земле, но их место сразу занимали другие.

— Так нам долго не продержаться, — сказал дедушка Умник шерстюше по имени Бублик, возглавлявшему оборону.

Бублик был грустный, вечно вздыхающий шерстюш, но в нужный момент умел принять верное решение и хорошо знал нравы и повадки карликов.

— Охо-хох! Когда карлики ворвутся в почтамт, начнется резня, — уныло согласился с ним Бублик. — Мы, конечно, сможем отступить на верхние этажи, полить лестницы подсолнечным маслом и обмазать ступеньки клеем, но рано или поздно враги все равно прорвутся.

— А если устроить подкоп или попытаться уйти через подвал? — спросил Пупырь.

— Земля слишком твердая, а канализационные ходы в подвале узкие, через них не протиснуться. Остается последнее: погибнуть в неравном бою.

— “Он встретил смерть лицом к лицу, как в битве следует бойцу!” — процитировал дедушка Умник. “Мцыри” Лермонтова остались у него в памяти на всю жизнь, хотя он слопал их в ранней юности.

Пупырь вспомнил, что давно не произносил свое трестишье о “шлемоблещущем воине”, но тут раздался торжествующий вопль карликов и одна из боковых дверей под ударом тарана слетела с петель.

Карлики устремились внутрь. Первыми, вооруженные до зубов, неслись Блюм и Хвост, горя желанием принести королеве головы ее врагов. Но нападающих ждал неприятный сюрприз. Лобастики и шерстюши хорошо подготовились к отражению атаки. Внутри они устроили настоящие баррикады из мебели.

Как только карлики прорвались, сверху их закидали стульями и шкафами, проделавшими изрядную брешь в рядах нападавших. Внезапно с лестницы на веревке спустился большой шар. Бешеный Блюм ткнул в него копьем, и тотчас ему в лицо брызнула струя воды. Не помня себя от ужаса, обожженный вождь выскочил из почтамта, а за ним ретировалась добрая половина его воинов, обычно удиравших вслед за командиром.

Из остальных карликов одному Собачьему Хвосту удалось пробраться скозь баррикады и, миновав заслон из мебели, подняться до лестничной площадки между первым и вторым этажами. Молодой вождь, напряженно всматриваясь, водил по сторонам дулом подводного ружья, а другой рукой уже вынимал из колчана запасную стрелу.

Заметив в нише что-то белое и решив, что это лобастик, Хвост, не раздумывая, нажал на курок. И тотчас на него свалилась большая гипсовая статуя — почтальон с сумкой. Стрелой вождь отбил статуе голову, и, падая, она не осталась в долгу. Обломком скульптуры Хвосту придавило ногу, и молодой вождь покатился по ступенькам. Эхо разнесло по почтамту его гневный вопль.

Но карлики быстро оправились от неудачи. Другие тараны продолжали разрушительную работу, и вскоре в нескольких местах в стене появились глубокие проломы.

— Нам осталось одно: принять бой и умереть с честью! — сказал Бублик.

— Постой, есть одно средство! — сказал дедушка Умник. — Если остальные лобастики помогут, ручаюсь, мы сможем задержать карликов!

Лобастики встали рядом на широкой площадке и сомкнулись вокруг Умника, образовав единое телепатическое пространство. Дедушка закрыл глаза и сосредоточился, хотя карлики уже неслись к ним по широкой лестнице, размахивая копьями и утыканными гвоздями булавами.

— Я буду представлять, а вы усиливайте мой сигнал! — распорядился старый лобастик.

Карлики метнули копья, и несколько лобастиков упали, но остальные теснее сомкнули ряды.

Нападавшие бросились вперед, но тотчас замерли, а потом завизжали. На лестнице перед ними поднималась огромная бурлящая стена воды. Это была не река, а чудовищный водопад, возникший вдруг в старом здании почтамта. Он навис над карликами, грозя обрушиться на них. Видна была приближающая белая шапка воды.

У карликов не было времени думать, откуда водопад здесь взялся. Страх победил в них остальные чувства. Они повернулись и, давя друг друга, помчались на улицу, спасаясь от настигавшего потока.

Первой, что было удивительно для ее жирных ножек, мчалась Требуха; за ней по ступенькам прыгал начальник телохранителей, старавшийся оттолкнуть жирную карлицу и первым проскочить в дверь.

— Где твое благородство? Женщин надо пропускать вперед! — совестила его толстуха, на бегу пытаясь запустить в Пупа недоеденной грачиной ножкой.

— На баррикады — да, а при отступлении — нет! — вопил Пуп, слыша, как позади нарастает гул водопада.

Они выскочили из дверей и едва не сбили с ног Рыжую Карлу, направлявшуюся, чтобы узнать, удалось ли прорвать оборону мутантиков. Королева торжествовала победу и представляла, как она будет стоять над поверженными врагами, но тут ей настречу выкатились ее перепуганные помощнички.

— Водопад, Ваша Ужасность! Водопад! — орала Требуха, вцепившись в руку королеве.

— Что вы несете? Какой водопад? Наверное, эти лобастики опять вас надули! — мрачно возразила Рыжая Карла.

Пуп и толстуха с опозданием поняли, если бы водопад существовал на самом деле, то давно бы вырвался из здания и затопил площадь. Значит, тот ужас, который они пережили, был очередной хитростью лобастиков, пытавшихся с ее помощью спасти свои жизни.

 

Понимая, что карликов надолго не задержать, шерстюши и лобастики поднялись на верхние этажи и на крышу и прильнули к окнам. В дальних комнатах плакали маленькие дети-мутантики, которых мамы привели в поселок, спасая от наводнения.

— Если помощь не подоспеет, нам конец, — глухо сказал Пупырь. — Все-таки хорошо, что мы не взяли с собой Мумуню, Трюшу и Бубнилку.

— Род лобастиков и шерстюш не пресечется, он будет существовать всегда. — По щеке дедушки Умника, очертив в копоти и саже след, скатилась слеза.

Мутантики сомкнули ряды и, вооружившись, кто чем мог, приготовились стоять не на жизнь, а на смерть, защищая жен и детей.

На улице нарастал гул, карлики подтягивали резервы, хрипели на поводках красноглазые псы. Пупырь обнялся с Бормоглотиком, прощаясь. Потом они обнялись с Хорошистом, Умником, Бубликом и со всеми остальными.

— До встречи в лучшем мире! — напутствовали они друг друга.

И тут, когда враги готовы были ринуться на последний приступ и уничтожить мутантиков от мала до велика, Черный Герцог вдруг встрепенулся, а Собачий Хвост, посмотрев в небо, закричал:

— Летят, Королева, летят! Их целая туча!

— Кто летит?

— Не знаю, повелительница! Я никогда таких страшилищ раньше не видел! Но их много, и они все с крыльями.

— Ты бредишь!

— Клянусь вам, Королева! Сами посмотрите!

Со стороны Странного Леса к ним приближалась целая эскадрилья крыланов. Их белые, серые и пестрые крылья ритмично рассекали воздух. Крыланы летели четким строем в форме треугольника. Первым в клине летел Главный Филин, успевший сменить пижаму на кольчугу, но по рассеянности забывший снять тапочки. За ним, с кувшинами воды в руках, и с арбалетами, перекинутыми за спину, неслись Ястреб и Оса.

Несколько крыланов держали за длинные веревки большую плетеную корзину, из которой выглядывал Отелло.

— Я привел подмогу! Берегитесь, карлики! — кричал лобастик и метал из корзины пакеты с водой. Один из таких пакетов упал у ног Рыжей Королевы, и на нее брызнула вода.

— Кто бы они ни были, эти новые союзники мутантиков, Герцог разорвет их! — рассвирепела она и, вскочив на спину летучей мыши, заставила ее взлететь.

Она рассчитывала, что чудовище, в несколько раз превосходящее по размерам любого из крыланов, легко расправится с ними в воздухе. Но новые противники оказались маневреннее, они уходили в крутые пике, выделывали фигуры высшего пилотажа и исчезали из-под носа у разъяренного чудища.

Черный Герцог попытался за ними угнаться, но едва не сбросил со спины королеву, которой стоило огромных усилий удержаться в седле. Огромная летучая мышь не успевала за юркими, подвижными крыланами, которые со смехом проносились у нее под брюхом и щекотали ей живот арбалетными стрелами.

Под конец Ястреб набрался смелости и промчался перед мордой щелкнувшего зубами чудовища, сорвав у него с его глаз солнцезащитную повязку.

Черный Герцог, которого внезапно ослепило солнце, испуганно шарахнулся и изо всех сил рванул назад к реактору, где мог забиться на темный чердак.

— Стой, трус! Стой! Уничтожь их! — закричала Рыжая Карла, но Герцога не мог заставить повиноваться даже запах чеснока.

Когда мышь, унося на своей спине Королеву, направилась к реактору, карлики сообразили, что остались без прикрытия с воздуха. Крыланы, проносясь на большой высоте, где их не могли достать стрелы из подводных ружей и дроты, забрасывали карликов пакетами с водой. Один из таких пакетов угодил по лбу начальнику телохранителей, который, спрятавшись под деревом, ничего не соображая, теребил последнюю остававшуюся у него на голове волосинку.

Облитый Пуп слишком резко дернул волос, и его любимая волосинка осталась у него в руках. Начальник телохранителей зарыдал крупными слезами, состоявшими из чистейшей серной кислоты.

— Что нам делать, шеф? — спрашивали у него подбегавшие карлики из личной гвардии Карлы.

— Волосинка, моя волосинка! Последненькая оставалась! — плакал Пуп и пытался превратиться в щетку для мытья посуды.

Лобастики и шерстюши, воспрянув духом, выбежали из почтамта и бросились на карликов, щедро расходуя последние остававшиеся у них запасы воды из брызгалок и ведер.

Самым опасным противником были теперь не мокрые и растерянные карлики, а красноглазые собаки. Но, оказалось, что предусмотревшие все крыланы захватили с собой котов-мутантов, крупных, сильных, с острыми когтями.

Силой коты-мутанты не уступали красноглазым собакам, а преимущество их было в том, что у них тоже имелись крылья. Они вцеплялись в красноглазых собак когтями, поднимали повыше и отпускали.

Жалобно, по-щенячьи поскуливая, собаки помчались под защиту Странного Леса, а за ними, бросив таранные машины, в беспорядке отступали карлики. Причем первыми на одной из уцелевших колесниц, колотя друг друга, неслись Пуп, Требуха и Бешеный Блюм, а за ними на самокате, оглядываясь на крыланов, мчался Собачий Хвост.

— Ага! Сматываешься, пораженец! — крикнул ему Блюм.

— Ты-то сам куда спешишь, старый червяк? — Хвост изо всей силы отталкивался ногой от земли. Он старался, чтобы самокат не отстал от колесницы.

— Я еду к Королеве с донесением!

— И я с донесением!

— Зачем королеве два донесения? — усмехнулся Блюм. — Ей и одного хватит.

Колесница въехала в лес и, зацепившись за бревно, перевернулась. Собаки, оборвав постромки, помчались к реактору. Карлики вылетели из колесницы и свалились в густой колючий кустарник.

— Ничего, ой-ой, наше время еще настанет! — Требуха с ойканьем вытаскивала колючки. — Не думаю, ой-ой, что повелительница легко откажется от своих планов. Уверена, скоро она найдет способ борьбы с этими летунами, и мы зададим мутантикам жару!

— Они еще поплатятся за мою последнюю волосинку, — мстительно прошипел Пуп. Шмыгая носом, он спрятал выпавший волос в спичечный коробок, а коробок положил в кошелек на поясе.

И хромая, карлики заковыляли к реактору. За военачальниками тянулось их потрепанное войско. Это было похоже на отступление французов из-под Москвы. Шкуры на карликах облезли, некоторые, которым досталось больше остальных, еле передвигали ноги.

За карликами тянулось несмолкаемое гневное шипение, которое улавливали чуткие лобастики:

— Мы вернемся! Мы вам отомстим!

 

Площадь у почтамта опустела. Из задымленного дома шерстюши и лобастики спешили вывести жен и детей. Многих из них снимали с крыши рыланы.

Главный Филин подхватил двух маленьких лобастиков и посадил их на площади. Вначале лобастики боялись, но потом им так понравилось летать, что один из них уселся Филину на шею и не собирался слезать, поэтому пришлось его долго щекотать.

— Спасибо вам за спасалки и помогалки! Примите наши искренние благодрыги! — Хорошист горячо потряс руку Ястребу, а тот не понял, что означает этот жест, потому что у крыланов не приняты рукопожатия.

— Особенно не за что. Когда на нас напали терзуны, вы нам тоже помогли, — сказал Ястреб. — И уверен, если в будущем нам понадобится помощь, вы не откажете.

— Можете на нас рассчитывать. Да окрепнет добрососедство и воцарится мир во всем мутамире! — официально сказал Пупырь, надув щеки.

— А меня почему никто не благодарит? — нахмурился Отелло. — Разве не я позвал подмогу? Притом я едва не утонул в реке, если это кому-нибудь интересно.

— Разумеется, интересно, — успокоил его Умник. — Но лучше, если ты не станешь нам рассказывать, а напишешь обо всем в своих мемуарах. А мы как-нибудь почитаем.

Идея написать мемуары так понравилась Отелло, что он немедленно стал требовать общую тетрать и ручку.

— Знаю я, как вы читаете! Только пусть кто-нибудь попробует сожрать мои мемуары! — крикнул он лобастикам. — Знаю я вас, толстобрюхие! “Для вас гадское гадство устроить все равно как тьфуку плюнуть!”, как говорил Вильям Шекспир.

— От твоих мемуаров у кого угодно случится заворот кишок, — проворчал Хорошист.

Оса, трепеща своими черно-белыми крыльями, похожими на клавиши рояля, подлетела к Пупырю и спросила:

— А где Трюша? Где моя спасительница?

— В лесу с Мумуней, — ответил папа-мутантик. — Я собираюсь направить к ним свои стопы. Если хочешь, лети со мной!

— А мы устроим пир для наших друзей! Умри, несчастная, и все такое прочее! — торжественно воскликнул Отелло.

Хотя старый поселок был основательно разграблен и пострадал от нашествия карликов, мутантикам удалось найти большой банкетный зал на втором этаже бывшей столовой железнодорожников. Там оказались и длинный роскошный стол из мореного дуба со множеством стульев и кресел, и пианино, и посуда для торжественных приемов. На днище каждой тарелки было клеймо: “Дом железнодорожников”.

— Отличное место для банкета победителей! — воскликнул дедушка Умник. Он подъехал на скейте к окну и мысленным усилием распахнул двустворчатые окна. Белые шелковые занавески надулись, как паруса, от сильного свежего ветра.

Бормоглотик поставил рюкзак на стол, и из него выпрыгнула трехглазая жаба Биба. Никакие жизненные потрясения и никакие опасности — даже когда Бормоглотик прыгнул с падающего крана в реку — не испортили ей настроения, и она соизволила вылезти и напомнить о себе, лишь когда почувствовала, что полным ходом идут приготовления к банкету.

Самые почетные места отвели дедушке Умнику, Главному Филину, Отелло, Хорошисту и Пупырю с Бормоглотиком. Впрочем, шерстюш с кошачьим мутантиком и Хорошист извинились, сказав, что не могут остаться.

— Хочу поскорее увидеть своих малышей, — сказал Пупырь.

— Ну и брысь отсюда! — махнул рукой Отелло. — А мы с Главным Филином поговорим об умных предметах. Вы читали статью о влиянии пьес Шекспира на удои коров, кормящихся исключительно клевером?

Дедушка Умник опасался, что Главному Филину будет скучно вести беседу с Отелло, и он решил осторожно избавить гостя от болтовни сына, но старый крылан оказался еще большим занудой.

— Видите ли, друг мой... — забормотал он, глубокомысленно протирая очки изъеденной молью бархатной скатертью и водружая их на крючковатый нос. — Организация стихового пространства у Бахтина в свете последних открытий герменевтики позволяют судить, что Кафка суть не писатель, а плитка для кухни, которая в свою очередь является...

Пока те из лобастиков и шерстюш, кто имел научный склад ума, принимали участие в этом, в высшей степени интересном разговоре, сравнивая утюг с вертолетом, а пылесос с романами Достоевского, другие, более бойкие и молодые, бегали по поселку и искали что-нибудь вкусненькое для банкета.

Шерстюши отыскивали лекарства и довольно скоро обнаружили их в подвале аптеки. Лобастики нашли полку с книгами, а крыланы оказались большими любителями шерсти и хлопка. Они съели скатерть и обгрызли занавески в банкетном зале.

— Я-то думал, что вы, как феи, питаетесь нектаром и запахом цветов! — сказала одна возвышенная лобастиха, известная поэтеска и мечтательница.

— Запахом цветов не очень-то насытишься, — ответил ей толстый крылан по имени Гусак и, подавившись занавеской, закашлялся.

Пупырь, Бормоглотик и Хорошист не стали дожидаться конца банкета и, волнуясь за близких, потихоньку ушли.

Они углубились в Странный Лес, уже совсем высохший, свежий и прекрасный. В зеленевшем пушистом ельнике у маленького шалашика стояла Мумуня с двумя малышами на руках и улыбалась. Рядом с ней прыгала Бубнилка, она вставала на цыпочки и пыталась телепатически общаться с малышами, что у нее не очень-то получалось.

Но где же Трюша? Бормоглотик стал беспокойно оглядываться, но кто-то сзади закрыл ему ладонями глаза. Ладони были прохладные и очень приятные.

— Отгадай, кто? — раздался родной голос...

— Жизнь продолжается! — воскликнул немного погодя Пупырь, обняв Мумуню и малышей. — Нас еще много чего ждет, хорошего и неприятного, но жизнь продолжается — и это главное!

 

Конец 2 книги.

 

 

КОРОЛЕВА МУТАНТИКОВ

фантастическая повесть

Содержание

ГЛАВА 1. Месть Рыжей Карлы

ГЛАВА 2. В Странном Лесу

ГЛАВА 3. Второй камень

ГЛАВА 4. В когтях у Черного Герцога

ГЛАВА 5. Путешествие вверх по ручью

ГЛАВА 6. Лобастики отправляются на поиски Трюши

ГЛАВА 7. Трюша

ГЛАВА 8. Шпионы Рыжей Королевы

ГЛАВА 9. Подвиг Мумуни

ГЛАВА 10. Заброшенная пристань

ГЛАВА 11. Бешеный Блюм жив

ГЛАВА 12. Встреча

ГЛАВА 13. Волшебные камни пробуждаются

ГЛАВА 14. Путешественники возвращаются

ГЛАВА 15. Ловушка захлопнулась

ГЛАВА 16. Риск — благородное дело

ГЛАВА 17. Тайна заваренной двери

ГЛАВА 18. Бой