Дмитрий Емец 

СОКРОВИЩА МУТАНТИКОВ

фантастическая повесть

 

ВВЕДЕНИЕ

 

На Мутатерриториях, раскинувшихся вокруг взорвавшейся когда-то давно АЭС, живут три народа мутантиков — шерстюши, лобастики и реакторные карлики. Каждый из этих народов обладает своеобразными, удивительными свойствами.

Шерстюши, милые пушистые существа, на несколько минут в день могут становиться невидимыми. Эта способность унаследована от снежных людей, чьими дальними родственниками они являются. У шерстюш большие пульсирующие носы, похожие на груши, которые, когда их обладатели волнуются, набухают и делаются красными.

Лобастики — худенькие мутантики с огромными головами — интеллектуалы и телепаты. Они могут передавать мысли на расстояние, силой воли сдвигают и переносят по воздуху небольшие предметы, а также умеют создавать миражи.

На зиму лобастики впадают в спячку, а их сны могут материализовываться. К примеру, если одному из таких мутантиков снится чудовище размером с трехэтажный дом, это наверняка означает, что в данный момент в лесу шерстюши и реакторные карлики с визгом разбегаются от неизвестно откуда взявшегося монстра. Впрочем, чудовища, пришедшие из снов, недолговечны и стоит бросить в призрака горсть земли или ком снега, как он рассыпется. Питаются лобастики газетами, журналами, книгами и всем, что сделано из бумаги. Это необычно, но на Мутатерриториях странности есть у всех и здесь никого ничем не удивишь.

Реакторные карлики — низкорослые, мрачные мутантики, наделенные огромной силой, — живут в фундаменте взорвавшейся АЭС. Карлики умеют великолепно маскироваться, принимая форму предметов, равных им по весу — автомобильных покрышек, пней, бочек, камней, и в таком виде терпеливо поджидают в засаде добычу. Они с удовольствием пьют бензин и мазут, но нескольких капель обычной воды, попавшей им на кожу, бывает достаточно, чтобы заставить этих мутантиков визжать от ужаса. Этот воинственный и тупой народ не первый год старается захватить Оранжевый Лес и поработить живущих там мутантиков.

Но шерстюши и лобастики не сдаются, и последний военный поход карликов завершился их полным разгромом. Их разбитое войско откатилось к реактору, и Рыжая Карла, королева реакторного народа, в гневе поклялась отомстить за поражение.

Начало истории вы могли прочитать в фантастических повестях “Мутантики” и “Королева мутантиков”.

 

ГЛАВА 1.

КАРЛА ПОЛУЧАЕТ СЕКРЕТНОЕ ИЗВЕСТИЕ

Даже если мне трижды придется начинать сначала, я не отступлю!

Карла I Единственная, Рыжая и Неповторимая.

 

— Нафа фофолефа фофсем офуфела! — воскликнул Цыкающий Зуб.

Он постучал себя кулаком по лбу, и раздался гулкий звук, словно от удара по пустой бочке. Цыкающий Зуб гундосил с раннего детства, после того как у него прорезался третий ряд зубов, и все давно привыкли к этому.

— А? Чего?! Тревога? — карлик Чпок, задремавший на посту, проснулся от резкого звука и схватился за копье.

— Успокойся! Это Зуб по голове барабанит. — Оболдуй осторожно отвел ладонью наконечник копья, которым Чпок спросонья колол во все стороны.

Оболдуй был самым ловким и бесшабашным карликом во всем реакторе. Когда-то он являлся оруженосцем Бешеного Блюма, но за чрезмерное употребление ртути и бензина был разжалован, потерял право носить цепь из скрепок и был переведен на внутреннюю охрану реактора.

— Фет у мефя нифафих фофобностей! — обиделся Цыкающий Зуб. — Я фофарю: фофолефа офуфела!

— Чего он бормочет? — спросил Жлоб и проверил на месте ли висевший у него на поясе большой кошелек.

Кошелек был всегда набит монетами и кусочками реакторного стержня, но никто не видел, чтобы карлик что-нибудь из него доставал — только наполнял. Заметив бережливость Жлоба, начальник телохранителей Пуп посоветовал Карле назначить его казначеем, но Королева сказала: “Мне моя казна пока не надоела.”

— Фофолева офуфела! — разозлившись, что его не понимают, в третий раз повторил Зуб.

— Он говорит: королева сдурела. — Оболдуй был единственным, кто понимал гнусавую речь своего товарища.

— Карлуха и правда сдурела: держит нас в карауле вторые сутки. Хоть бы смену прислала, что ли? — поддержал Зуба Кука.

Кука, реакторный дон жуан и любимец карлиц, сидел на ржавом огнетушителе и усердно полировал напильником ногти.

— Тшш! Услышит Карла, что вы говорите, велит утопить нас в пруду! — зашипел Чпок, коротконогий широкоплечий карлик, отличавшийся огромной силой.

— Мы что? Это гундосый начал! Пускай его и топят! — Жлоб, недолюбливающий Зуба за то, что тот недавно выиграл у него в карты два кусочка реакторного стержня, но так и не отдал, ткнул в него пальцем.

— Не фмей нафыфать мефя фунфосым! — вспыльчивый Цыкающий Зуб рассверепел и бросился на обидчика с кулаками. Но Жлоб, ожидавший нападения, превратился в стальной сейф и, не чувствуя ударов, хихикал, представляя, как противник расшибает об него кулаки.

Внезапно портьеры раздвинулись, и карлики, мгновенно прекратив возню, вытянулись по стойке “смирно”. Из потайного хода, ведущего из тронного зала, появилась Рыжая Карла. Она стремительно прошла мимо стражников, даже не взглянув в их сторону, и исчезла за поворотом коридора, из которого вела лестница в подвал.

— Уф! Кажись, пронесло! — с облечением выдохнул Оболдуй.

— Куда это она? — спросил Жлоб.

— Ясно куда — в пыточную, — Кука зевнул так, что челюсти у него заклинило, и он смог закрыть рот, только ткнув себя в подбородок.

— Откуда ты знаешь?

— Когда Карла идет в пыточную, всегда надевает красное платье и делает высокую прическу, — уверенно заявил дамский угодник.

Кука достал флакон духов, открыл крышку и капнул на язык. Он всегда так делал, чтобы изо рта не пахло.

Прошла минута, и, словно в подтверждение того, что Кука угадал верно, из подвала донесся дикий вопль. Карлики переглянулись — ни одному из них не надо было объяснять, что происходит внизу.

— Фофо фето? — поинтересовался Цыкающий Зуб.

— Вождей купают за то, что сражение проиграли, — ответил Чпок.

— В чем купают? В воде? — ужаснулся Оболдуй.

— В чем же еще? Искупают с мылом и шампунем и полотенцем вытрут, — кивнул Чпок.

— Причем не простым полотенцем, а небось махровым, чистым! — смакуя, сказал Жлоб, любивший подробные, натуралистические описания пыток.

Остальные поежились. С точки зрения карликов, вытереться чистым полотенцем было настоящее мучение. Они предпочли бы ванну из мазута и половую тряпку.

Вопль из подвала повторился, заставив охранников содрогнуться.

— Да, Карлуха спуску не даст, — закончил беседу Оболдуй.

Сверху раздалось хихиканье, и ржавый огнетушитель, сорвавшись со стены, превратился в Глюка, самого чокнутого карлика во всем реакторе. От неожиданности часовые вздрогнули.

— А я новую наколку сделал! — похвастался Глюк.

— Тебе уже некуда! Разве что на ступню! — сказал Кука.

— Я на ступню и сделал! — балансируя на одной ноге, Глюк поднял другую и показал.

Все с интересом посмотрели: Глюк был покрыт татуировкой с головы до ног, и даже на ладонях унего пестрели наколки.

Оболдуй снял с пояса флягу с бензином и отхлебнул. Хоть за выпивку на посту могли искупать, он надеялся, что сейчас с ним ребята свои — не выдадут. К тому же бензин по крепости уступал ртути, и был для карликов вроде пива.

— Что пьешь, браток? — Глюк завистливо пошевелил проколотыми ушами. В каждом ухе у него было по пятнадцать колец и по три — в каждой ноздре.

— На, глотни! — Оболдуй сунул приятелю фляжку.

Не заставляя себя уговаривать, Глюк запрокинул голову, и бензин забулькал.

— Дихлофосику нюхнуть не найдется? — спросил он, вытирая губы.

— Сдурел? Мы же на дежурстве! — сказал Кука и важно скосил глаза к переносице. Они у него могли вращаться в разные стороны независимо друг от друга.

— На дежурстве, так на дежурстве... Дело такое, — метким плевком Глюк сбил пролетавшую мимо радиевую осу и с хрустом раздавил ее татуированной пяткой. Мнительный Жлоб заподозрил неладное и осторожно покосился на карлика своими заплывшими глазками.

— Зачем ты в огнетушитель превратился? — как бы невзначай спросил он.

— А, шпионил! — отмахнулся Глюк.

— За кем шпионил-то? — насторожились охранники.

Явно испытывая их терпение, Глюк поковырял в носу большим пальцем ноги.

— За вами, — сказал он наконец. — Мне Пуп велел: влезь, говорит, на стену, замаскируйся и шпионь за всеми подряд. Мало ли что, измена какая в реакторе затевается или повелительницу кто ругать начнет... например, Карлухой обзовет, или скажет, что она сдурела... — и Глюк, явно намекая на что-то, прищурился.

Часовые перепугались. Они вспомнили, что судачили о Королеве и нелестно отзывались о ней, а за такие дела запросто можно и в пруд угодить.

— Фы федь фифего не фасскажешь, Флюк? Фы фы с тофой фучшие фузья! — залебезил Цыкающий Зуб.

Глюк покровительственно похлопал его по плечу.

— Ясное дело, не расскажу... Но учтите, парни, с каждого по баллону дихлофоса и чтоб без дураков... Не то смотрите у меня! — бывший огнетушитель провел ребром ладони по горлу.

— За нами не заржавеет. Спасибо тебе, Глюк! — разом заговорили обрадованные часовые.

— Спасибо не булькает... — проворчал шпион, и Оболдуй, поняв намек, со вздохом протянул ему  фляжку.

Поболтав о том, о сем и посоветовавшись, не сделать ли ему татуировку на языке и веках, Глюк удалился.

— Я не знал, что его шпионом назначили, — сказал Кука.

— На повышение пошел, мерзавец! А таким лопухом казался! — завистливо прошептал Жлоб и стал делать зарядку для ушей, которые у него торчали в разные стороны, как варежки.

 

Вернувшись из пыточной, где она учила “уму разуму” вождей, Рыжая Карла поправила перед зеркалом растрепавшуюся прическу и стала печь блины из силикатного клея и оконной замазки, поливая их удобрениями для комнатных цветов. Когда у Королевы бывало дурное настроение, она, чтобы успокоиться, всегда занималась кулинарией.

В ушах у нее все еще продолжали звучать вопли свежевымытых вождей, которых Карла велела посадить в корыто и поливать из лейки. Бешеный Блюм и Собачий Хвост, впервые в жизни отмытые от грязи, сажи и мазута, клялись, что прикончат всех мутантиков в Лесу и что в поражении второго похода на шерстюш и лобастиков виноваты не они, а нагромождение дурацких случайностей.

Будучи карлицей лишь наполовину, Королева не понимала, почему ее подданные панически боятся воды. Карлу забавляло, что широкоплечие мускулистые воины, не страшащиеся ни копья, ни меча и спокойно пьющие серную кислоту, от затекшей им за шиворот струйки дождя начинают вопить и кататься по полу. Вот и Блюм с Хвостом после купания представляли жалкое зрелище, и потребуется несколько часов, прежде чем они придут в себя и обретут прежнюю спесь.

Рядом с Королевой смущенно переминалась с ноги на ногу верная Требуха. Подбродок у толстухи был залит жиром, а из правой ладони торчала поджаренная грачиная лапка, ее любимое лакомство. Ежедневно Требуха поглощала такое количество лапок, что Рыжая Карла удивлялась, как на Мутатерриториях еще сохранились грачи.

— Если повелительница желает услышать мое мнение, крутовато вы с ними обошлись. Посадить в корыто — куда ни шло, но намыливать — это просто жучья жуть. Когда вы приказали принести шампунь и вылить несколько капель им на головы, мое сердце едва выдержало это душераздирающее зрелище! — недовольно сказала Требуха.

Рыжая Карла запустила в нее блином, просвистевшим как бумеранг, но толстуха с неожиданной ловкостью присела, и блин попал в начальника телохранителей Пупа, ковырявшего в зубах острием копья.

— Прекрати! Эти олухи только и умеют проигрывать сражения! Я могла казнить их, но проявила милосердие! После купания я прощу их и вновь назначу командовать войсками.

— Но почему, Королева? Думаете, купание излечит их от глупости? — поинтересовался Пуп.

Рыжая Карла усмехнулась, поигрывая хвостом висевшей на ее шее лисьей шкуры.

— Глупость неизлечима, и ты это знаешь не хуже меня! Но, как любила говаривать моя бабушка-колдунья, на безрыбье и рак — рыба. Выбирать не приходится.

— Милосердие повелительницы безгранично. Если бы госпожа доверила решать мне, я отрубил бы им головы! Все равно они ими не пользуются, — высказал свое мнение начальник телохранителей, ненавидевший вождей так же сильно, как они его.

— Помолчи, лысый череп! Не то и до тебя доберусь! — оборвала его злая властистельница карликов.

Пуп обиженно умолк. Со стороны Королевы напоминать о его недостатке было величайшей бестактностью, ибо начальник телохранителей глубоко переживал утрату последней волосинки. Пока у него на голове оставался хотя бы один волос, у Пупа сохранялась иллюзия, что он не   л ы с,  а   л ы с о в а т. Сейчас, когда и этот, столь оберегаемый волос выпал, его обладатель не мог укрыться от правды. “От всей лысой правды!” — пошутил вчера Бешеный Блюм, у которого с Пупом была давняя вражда.

Начальник телохранителей обратился за помощью к знахарям и знахаркам, пообещав, что даст два больших куска реакторного стежня и вдоволь копченого мяса тому, кто вернет ему шевелюру, но желающие не появлялись, потому что все колдуны знали, как опасно разочаровать Пупа.

Чего только карлик не перепробовал, чтобы у него вновь появились волосы! Он и грязью голову мазал, и массировал, и приклеивал выпадавшие волосинки пластилином и суперклеем, и, прошептав заклинания, закопал на развилке дорог свиное ребро, но ничего не помогло.

Рыжая Карла испекла с десяток блинов, но вонь от пригоревшего к сковороде клея не принесла ее мятущейся душе успокоения. Когда последний блин, сколько Королева с ним ни промучалась, не пожелал покинуть сковороду, Карла, вспылив, отшвырнула ее, отправилась в тронный зал и разлеглась на вылезшей медвежьей шкуре. Вопреки ожиданию, привычные заботы по хозяйству не только не успокоили ее, но разозлили еще больше.

Пуп и Требуха стояли у дверей, ожидая, что повелительница отдаст какие-то распоряжения, но Карла лежала на шкуре, закрыв глаза и, казалось, забыла о фаворитах.

Тогда толстая карлица достала из висевшей на поясе пистолетной кобуры копченую птичью лапку и задумчиво стала ее обсасывать.

— Не могу понять, какая вкуснее: воронья или грачиная! Тысячу раз сравнивала! — пожаловалась она Пупу.

— А страусиный окорочок не пробовала? — поинтересовался он.

— Иди ты, охальник! Страусиный ему! — Требуха хихикнула и дружески двинула его локтем под ребра,  после чего Пуп, согнувшись, долго икал и кашлял. Но слова про страусиный окорочок заставили толстуху мечтально задуматься, особенно когда она представила себе его размеры.

— Размышляешь, где страуса раздобыть? В Африку тебе надо идти, — посоветовал начальник телохранителей.

Пораженная его образованностью, жирная карлица с уважением посмотрела на Пупа:

— А где эта Африка?

— Фиг ее знает! На карте где-то!

Требуха вздохнула. Она пошарила в кобуре, убедилась, что запас вороньих лапок иссяк, и стала ковырять облоданной косточкой в ухе.

Когда же, посчитав, что Королева заснула, ее приближенные решили незаметно удалиться, Рыжая Карла внезапно крикнула:

— Эй вы, прихехешники! Куда намылились? Главного шпиона ко мне!

Но звать никого не пришлось.

— Я здесь, повелительница! — послышался тоненький писклявый голосок, и из-за шторы, скрывавшей дверь потайного хода, выглянул маленький скособоченный карлик в черном плаще. Это был главный шпион Нытик. Его красные всевидящие глазки вечно слезились, отчего казалось, будто он непрерывно плачет.

Увидев, что Нытик появился из секретного хода, которым он не имел права пользоваться, Королева приподнялась на медвежьей шкуре:

— Нытик, где ты был?

— За занавеской, Королева! — карлик согнул спину в угодливом поклоне. Теперь он был похож на вопросительный знак, пытающийся перетечь в дефис.

— Что ты там делал? Шпионил за мной, мерзавец?

Рыжая Карла нахмурилась, а ее рука потянулась к висевшему на поясе метательному кинжалу. Нытик посерел от страха и попятился:

— Что вы, повелительница? Я прибыл минуту назад и решил воспользоваться секретным ходом, чтобы не привлекать внимания стражи! Прошу вас, Королева, неужели вы думаете, что я способен на нехороший поступок? Я даже маленькой мушки не обижу, зайчика раненого встречу — лапочку ему перевяжу!

Голос главного шпиона подрагивал от честности и убедительности, но Пуп с Требухой, хорошо знавшие его, хихикнули. Карла недоверчиво усмехнулась, но ее ладонь на кинжале разжалась, а Нытик, кланяясь, как китайский болванчик, осмелился приблизиться к разгневанной повелительнице.

— Если твой секрет ничего не стоит, ты мигом отправишься принимать ванну! — пригрозила она. — Рассказывай!

Карлик втянул голову в плечи и настороженно огляделся, продолжая хранить молчание.

— Язык прикусил? — съязвила Королева, и Требуха с Пупом, которые терпеть не могли главного шпиона, захрюкали от смеха.

— Это очень важный секрет. Ваше Величество захочет услышать его без чужих ушей... — и Нытик покосился на своих врагов.

— Ты их называешь “чужими ушами”? Им нельзя знать? — Карла кивнула на начальника телохранителей и толстуху.

— Когда я расскажу, вы сами решите, стоит ли посвящать в это своих приближенных. Я не уверен, умеют ли они молчать.

Рыжая Карла насмешливо посмотрела на фаворитов.

— Требуха, Пуп, подите сюда! Это правда, что вы не умеете молчать?

Начальник телохранителей достал из кармана бархатную тряпочку и вытер лысину. Он любил, чтобы она всегда блестела.

— Мы немы как рыбы! — обиженно сказал Пуп.

— Унесем ваши тайны с собой в могилу! Вынесем любые пытки! — взволнованно подхватила Требуха.

Королева села на трон и закинула ногу за ногу.

— Ой ли, милочка? А если на твоих глазах будут есть вороньи крылышки, а с тобой не поделятся?

Толстуха, представив это, побледнела и схватилась за сердце:

— Это будет уже не пытка, Ваше Величество, а изуверство! — воскликнула она.

Карла расхохоталась, но резко оборвала смех.

— Ладно, Нытик, сообщай секрет! А вы, Пуп и Требуха, марш отсюда и не вздумайте подслушивать!

Фавориты смерили обидчика угрожающими взглядами, а тот, торжествуя, показал им язык. Выйдя из тронного зала, приближенные жадно прильнули ушами к щелям, но не смогли разобрать ни слова — шпион говорил шепотом.

— Вот скотина! Ничего, как-нибудь я с ним расквитаюсь! Подолью в капли для носа, которые он пьет по утрам, растительного масла! — пробормотала карлица.

— Натуральные продукты — самый страшный яд! Давай-ка, тетушка Требуха пропустим по стаканчику нашего успокоительного! — Пуп снял с пояса флягу с ртутью.

— Ишь ты пьяницу какую нашел! — засмущалась карлица, но ее заплывшие глазки алчно заблестели. Она вырвала флягу, в три глотка выпила всю ртуть до дна и ради приличия скривилась.

— Ну ты даешь, тетушка! Даже я так бы не смог! — поразился начальник телохранителей.

— У меня было трудное детство! Меня никто не любил и приходилось заботиться о себе самой, — Требуха всхипнула и вытерла нос рукавом.

Пуп сочувственно закивал:

— Я тоже мог рассчитывать только на себя. Отец и старшие братья меня колотили, а мать то жалела, то била.

Продолжая вспоминать детство и жалеть себя, оба фаворита обнялись и, пошатываясь, поплелись на кухню реактора. По пути Требуха ловко поймала за ухо пытавшегося прошмыгнуть поваренка Дрызга и, выкрутив ему ухо так, что тот взвизгнул, потребовала:

— А ну, малец, тащи нам жареных ворон, овцу, да еще ведро с бензином!

— Где я вам всё достану? — завопил Дрызг.

— А нам по барабану! Доставай где хочешь! Не то мы тебя самого сожрем! — мрачно добавил Пуп.

На кухне толстуха вытащила из-за печки старшего повара Хапчика, который недавно продал на сторону два окорока и теперь прятал в укромном уголке кусочек реакторного стержня.

— Такой-сякой, отвечай, почему утром котлеты были невкусные? Опять фарш украл? — потребовала у него отчета Требуха.

— Ничего я не крал! Кошка попалась худая! — оправдывался Хапчик.

— Никак не хотела в мясорубку лезть! — добавил Дрызг, потирая распухшее ухо.

Пока приближенные рыскали по кухне и заглядывали в дальние котлы, подозревая, что именно там повара прячут лакомые кусочки, карлики Чпок, Кука, Жлоб, Цыкающий Зуб и Оболдуй с завистью смотрели через окно, как пирует начальство, и пускали слюни.

Тем временем в тронном зале Нытик шепотом спрашивал Королеву:

— Вы когда-нибудь слышали о сокровищах Черного пирата?

— Сокровища Черного пирата? Что ты о них знаешь? — в голосе Рыжей Карлы появилась хрипотца, а зрачки сузились, как у злой кошки.

Об этом кладе на Мутатерриториях много сотен лет ходила таинственная легенда. Рассказывали, что пират, живший в XVII веке, собирал свои сокровища несколько десятилетий, нападая на четырехпалубном стапятидесятипушечном фрегате “Фортуна” на торговые суда, направлявшиеся из Америки в Европу.

Трудно представить, сколько золота, драгоценных камней и жемчужин удалось захватить пирату и сколько обстрелянных ядрами “Фортуны” кораблей отправилось на дно, получив пробоину ниже ватерлинии. Но мало ли на свете удачливых пиратов, героев и полководцев! История давно бы забыла о морском разбойнике и его сокровищах, если бы однажды Черный пират не взял на абордаж небольшую исследовательскую шхуну.

Пираты были разочарованы. В ее трюмах не было ни золота, ни дорогого груза, который можно было продать на Ямайке, только глиняные черепки и части разбитых мраморных статуй. И еще на корме стояли два больших колокола, опускавшиеся за борт на цепях.

В надежде, что это спасет им жизнь, матросы шхуны сообщили, что незадолго до нападения им удалось отыскать на океанском дне затонувший остров — Атлантиду. Черного пирата не интересовали затонувшие острова, но в каюте капитана он нашел древний бронзовый меч в ножнах, гравированных магическими знаками. Матросы утвержали, что меч волшебный и наделяет того, кто им владеет, властью и силой.

Пират не очень-то в это поверил и вскоре, спрятав свои сокровища на одном из необитаемых островов, зарыл вместе с ними и найденный меч.

О том, что Меч-кладенец действительно существует, Рыжая Карла слышала от бабки-колдуньи; о нем же неоднократно упоминалось в волшебных книгах. Больше всего на свете Королеве карликов хотелось заполучить его в свои руки, и, когда Нытик упомянул о сокровищах, она сразу вспомнила связанные с ними легенды.

— Что ты знаешь о сокровищах Черного пирата? И не вздумай обмануть меня, шпион! — повторила Рыжая Карла, уже не в силах сдержать нетерпение.

— Я нашел старинную карту, повелительница. Она была в бутылке, а бутылка лежала в песке высохшего затона, того самого, который соединяет пролив с океаном.

— Как ты очутился в высохшем затоне? Туда же нужно бежать целый день! — удивилась Королева.

— Я искал ракушки, Ваше Величество, — объяснил Нытик. — Вы знаете, я их собираю. В затоне встречаются иногда очень красивые. Если приложить к ракушке ухо, то она гудит вот так: “У-у-у!”

Рыжая Карла расхохоталась. Ей показалось забавным, что неутомимый охотник за чужими тайнами, способный исподтишка всадить в спину половинку ножниц, готов целую ночь и день провести в пути, чтобы услышать, как шумит океан в ракушке.

— Я отошел подальше от берега и стал разгребать песок. В этом месте он образует небольшой холм, там когда-то была коса. Я давно заметил, что если раскапывать песок рядом с косой, можно найти много интересных...

— Ракушек! — перебила его Королева.

— Ну да, ракушек, — смутился Нытик. — Но они почему-то не попадались, хоть я вырыл глубокую яму. Я уже решил копать в другом месте, но нащупал что-то продолговатое и вытащил из песка бутылку странной формы. Представьте, Королева: большая стеклянная бутылка, снаружи обтянутая серебряной сеткой, с широким четырехугольным горлышком. Совсем не похожа на те, которых полно на свалке.

— Без подробностей! Мое терпение на исходе! — рассердилась Рыжая Карла.

Но без подробностей сообщение утрачивало для Нытика всякий смысл. Он затараторил в три раза быстрее:

— Горлышко бутылки было закупорено плотным слоем воска и сургуча. Естественно, повелительница, мне стало любопытно. Я снял сургуч, очистил воск и вытащил карту, совершенно сухую, несмотря на то, что бутылка долго провела в воде.

— Откуда ты знаешь, что это была карта Черного пирата? Мало ли на свете других корсаров, прятавших клады!

— По эмблеме. У него была особенная эмблема: скелет, виселица и пушка. И эти три знака изображены на карте и на серебряной сетке.

— Не врешь?

— Чтоб мне никогда в жизни не есть гуталин и не пить жидкость для мытья посуды! — поклялся главный шпион.

— Дай карту, я хочу взглянуть! — Карла требовательно протянула руку.

Нытик открыл висевшую на поясе сумку и извлек неровный, пожелтевший от времени кусок пергамента. Сгорая от нетерпения, Королева выдернула у него карту. На краю пергамента она увидела оттиснутую эмблему: скелет, виселицу и пушку — и почувствовала сухость во рту. Те же самые символы были и в магических книгах — значит, карта настоящая, а не подделка, как она решила вначале.

На карте был изображен похожий на спящего кота скалистый остров, у правого берега которого был начерчен жирный красный крест. Слева от острова шел столбик чисел, и Рыжая Карла предположила, что это координаты по широте и долготе. Внизу корявым почерком было нацарапано несколько строк на неизвестном языке. Порывшись пару часов в словарях, запыленные тома которых хранились в ящике под троном, Королева смогла перевести надпись на русский язык. Вот что она гласила:

«ДА СМИЛУЮТСЯ НАД НАМИ НЕБЕСА! НАС ПРЕСЛЕДУЮТ ТРИ ФРЕГАТА И КАНОНЕРКА. ПОЛОВИНА ЭКИПАЖА ПОГИБЛА, ФОК-МАЧТА СБИТА, ЯДРА И ПОРОХ ЗАКОНЧИЛИСЬ. ЧУВСТВУЮ, ЧТО ЭТОТ БОЙ СТАНЕТ ДЛЯ НАС ПОСЛЕДНИМ, НО СПУСКАТЬ ФЛАГ НЕ БУДЕМ. ЛУЧШЕ СО СЛАВОЙ ПОГИБНУТЬ В СРАЖЕНИИ, ЧЕМ ЗАКОНЧИТЬ ЖИЗНЬ НА ВИСЕЛИЦЕ.

ЧТОБЫ НЕ УНЕСТИ ТАЙНУ С СОБОЙ В МОГИЛУ, Я БРОСАЮ В ВОЛНЫ ЭТУ БУТЫЛКУ.

МЫ СПРЯТАЛИ СОКРОВИЩА НА ОСТРОВЕ СЛОМАННОЙ МАЧТЫ. ИЩИТЕ ПОД КОРНЯМИ СТАРОЙ СОСНЫ НА ЮГО-ЗАПАДЕ ОСТРОВА.

ЕСЛИ НЕ ХОТИТЕ, ЧТОБЫ МЫ ВОЗНЕНАВИДЕЛИ ВАС, ПОМОЛИТЕСЬ О НАШИХ ГРЕШНЫХ ДУШАХ.

КРАСНЫЙ ПИРАТ, ФРЕГАТ “ФОРТУНА”, 14 ФЕВРАЛЯ ГОД 1602.»

Пока Карла переводила, Нытик неподвижно стоял рядом и не отрывал взгляда от повелительницы. Неграмотному шпиону казалось, что она занимается ворожбой, складывая слова из таинственных значков и отыскивая их значение в магических книгах.

Королева сидела напротив окна, и свет золотил ее густые рыжие волосы, образуя вокруг головы желтый полукруг в то время, как лицо оставалось в тени. Когда ей долго не удавалось найти нужное слово, Карла, раздражаясь, вырывала из словаря несколько страниц и, скомкав, швыряла их на пол. Если бы лобастики увидели, что она делает, то заявили бы, что Королева не в своем уме, если ведет себя так варварски и расшвыривается вкусняшками.

Наконец, осознав смысл написанного, повелительница карликов вскочила, выхватила кинжал и, подняв его к небу, торжественно провозгласила:

— Клянусь своей бабушкой, рыжей колдуньей, если мне удастся найти Меч-кладенец, я расквитаюсь с врагами, покорю Лес и стану единственной властительницей Мутатерриторий! Шерстюш, лобастиков, крыланов — всех порабощу!

— А я, повелительница? Вы приблизите меня к себе? Сделаете своей правой рукой? — Нытик, волнуясь, наклонился к лицу Карлы. Та брезгливо поморщилась и оттолкнула его:

— Не дыши на меня! Ты чистишь зубы, после того, как пьешь отраву для тараканов?

— Не чищу, но я их каждую подпиливаю, иначе они вырастают такие длинные, что рот не закрывается! — признался шпион.

Но Королева не обратила на его слова никакого внимания. Она разглядывала карту, перебирая шерсть любимой собаки Нерпы, вбежавшей в зал. Заметив, что мешает повелительнице, Нытик незаметно попятился к двери, но Карла остановила его властным движением руки:

— Завтра к восходу солнца будь готов!

— Готов-то я всегда готов, но к чему? — осторожно поинтересовался Нытик.

— Мы отправляемся за сокровищами Черного пирата. На этот раз, предчувствую, нас ожидает удача! Вскоре черепа врагов будут на остриях наших копий! Главное сейчас — добраться до океана и найти корабль.

— Значит, мы — пиратский экипаж, а вы — наша капитанша! Хи-хи! — подобострастно сказал шпион.

— Ступай, Нытик! Сегодня у тебя будет много дел. Распорядись заготовить в дорогу провизию, выгреби все запасы: возможно, нам придется провести в пути несколько месяцев. Возьми побольше кусочков реакторного стрежня, чтобы не было недостатка в радиации. Не хочу, чтоб мои подданные болели. Далее — отправишься в оружейную и отберешь лучшие доспехи и оружие: мечи, копья, штурмовой арбалет, метательные ножи и кнуты с крючьями. Все запомнил?

— Да, повелительница!

— Выполняй! И помни, за лишнее взыску не будет, но если в пути что-нибудь понадобится, и окажется, что ты забыл это взять, тогда тебе придется самому в это превратиться... Чего дрожишь, тупица?

Нытик представил, что в дороге Королеве потребуется, допустим, кувалда, которой у них не будет, и повелительница станет забивать сваи его головой, и зубы у бедняги громко застучали от страха.

Отослав главного шпиона, Рыжая Карла расстелила на полу подробную географическую карту, заботливо подклеенную в вытершихся местах прозрачной пленкой, и, сопоставив долготу и широту, отметила карандашом точку в Тихом океане. То, что это было очень далеко от Мутатерриторий, озадачило Королеву, но не уменьшило ее желания завладеть сокровищем. Она не собиралась отступать, и любые препятствия на пути к достижению цели лишь разжигали ее азарт.

“Это на другом конце Земли! Жаль, нельзя взять Герцога. Без больших доз радиации он быстро окочурится,” — подумала повелительница карликов.

Черный Герцог — огромная летучая мышь-мутант — служившая Карле для полетов, боялся солнечного света и охотился по ночам. Днем он обычно висел на чердаке головой вниз, а в безлунные ночи бесшумно скользил над Мутатерриториями, выискивая добычу.

Решив, что главное выступить в поход, а в дальнейшем обстоятельства подскажут, Королева прилегла на медвежью шкуру и сразу уснула. Утро вечера мудренее — было ее принципом. Карла умела мгновенно засыпать и моментально просыпаться, быстро освобождаться от забот и стремительно в них погружаться — неоценимая способность, которой должны быть наделены все, кто хочет участвовать в длинном марафоне под названием “власть”. Карле снился бронзовый Меч-кладенец и его ножны с магическими символами. Они шевелились, как змеи, и было в них что-то угрожающее.

Королева спала, а верная Нерпа, насторожив уши, охраняла ее сон. Изредка, когда со двора реактора доносилось разудалое пение Пупа и Требухи: “Жили у бабуси два трехногих гуся — ик! Один красный, другой синий — два трехногих гуся — ик!” — шерсть на загривке красноглазой собаки напрягались и что-то внутри ее начинало клокотать. Фавориты не подозревали, что завтра им предстоит дальнее путешествие, иначе предпочли бы завалиться спать.

 

ГЛАВА 2.

ШЕРСТЮШИ

Бубнилка, открой жевалку,

папусик принес вкусняшки!

Хорошист

 

Рано утром задребезжала кастрюля, в которую с вечера для усиления звука был поставлен будильник. Бормоглотик открыл глаза и зевнул. Рядом на подушке сидела розовая жаба Биба и держала во рту упаковку с аспирином. Увидев, что хозяин проснулся, жаба быстро проглотила лакомство и насмешливо уставилась на Бормоглотика тремя глазами. “Что, получил?” — словно спрашивала она.

— Я и не собирался! — ответил на ее вопрошающий взгляд мутантик и, почесывая два пупка на розовом круглом животике, вышел из шалаша, расположенного на островке в центре болота.

— Эгей! Эгей! Бормогло-о-о..! — вдруг услышал он.

На другом берегу стояла его невеста Трюша и махала ему рукой.

— Приве-е-ет! — закричал ей в ответ кошачий мутантик.

— .ди ...ам ...автрака-а! — донес ветер, и Бормоглотик догадался, что это приглашение: “Иди к нам завтракать!”

Позавтракать он был всегда не прочь, впрочем, как пообедать и поужинать.

— Иду! — крикнул жених и стал пробираться по одному ему известным кочкам к невесте. Для остальных болото считалось непроходимым, но не для кошачьего мутантика, который два десятка лет прожил на островке. Многие в лесу называли это место Бормоглотиковой топью.

Оказавшись на берегу, он первым делом поцеловал Трюшу, большой мягкий нос которой стал пунцовым и загорелся, как лампочка.

— Ятл! — сказал жених.

— Ятл! — ответила ему невеста.

Это был их особый язык, язык влюбленных, на котором «ятл» означало: «я тебя люблю».

После того, как Бормоглотик ее поцеловал, Трюша занялась своим любимым делом. Она стала бросать в болото мелкие камешки, наблюдая, как они булькают. Вначале камешек с всплеском уходил под воду, а через некоторое время на поверхности вспыхивало яркое пятно, поднявшееся из глубины. Шерстюше нравилось, что никто не мог заранее предугадать его цвет: иногда пятно было красным, порой зеленым или оранжевым, временами желтым или лазурно-синим.

Трюша даже придумала игру, увлеклась ею сама и заставляла играть жениха. Правила были простыми: мутантики загадывали цвет, например оранжевый, и бросали по очереди камешки в болото. Выигрывал тот, после броска которого всплывало оранжевое пятно. Призом, естественно, был поцелуй, хотя однажды, отступив от обычного правила, хитрая шерстюша потребовала целую упаковку вкусных лекарств.

Мутантики много раз пытались объяснить необычное явление, но так и не смогли найти ответ. Бормоглотик предполагал, что когда-то на месте его болотца стоял завод, но потом земля разверзлась и поглотила его. Эту версию подтверждали поваленные электрические столбы, натянутая проволка от которых пряталась на дне топи.

Ясным солнечным утром на болоте красиво светились облученные кувшинки. На их широких листьях, раздув шеи, сидели пучеглазые, неповоротливые лягушки самых разных цветов и оттенков. Они с опаской косились на красную цаплю, которая, поджав ногу, стояла на мелководье. Оба глаза у цапли были закрыты и она делала вид, что дремлет, но лягушек нелегко было провести: они знали, что третий глаз, расположенный в густом оперении шеи, внимательно наблюдает за ними. Стоит зазеваться — немедленно щелкнет длинный острый клюв, и одной лягушкой станет меньше.

Ночью прошел дождь и выжег всю траву и листья в лесу. С первыми жаркими лучами красного солнца[1] над лесом повисла белесая дымка испаряющейся кислоты. Если внимательно прислушаться, можно услышать, как наливаются влагой громадные грибы-кислотники. К вечеру грибы оглушительно взрываются, разбросав во все стороны крошечные споры. Они попадают в трещинки в земле и в них терпеливо дожидаются очередного ливня.

Трюша и Бормоглотик жадно вдыхали полной грудью свежий, с примесью аммиака и свинца, лесной воздух.

— Красивая осень! — мечтательно сказал мутантик с двумя пупками, сворачивая на едва заметную тропинку, петлявшую между березовой рощей и пригорком.

— Побежали! Мама будет ворчать, что мы специально опоздали к завтраку! — Трюша схватила жениха за руку, и они помчались по тропинке к небольшой поляне у ручья, где стоял собранный из пустых коробок, набитых травой и затянутых сверху полиэтиленом, домик ее родителей. Когда-то у шерстюш был каменный дом с зелёной крышей, но его разрушили реакторные карлики во время своего первого завоевательного похода, а новый пока не отстроили.

На траве была расстелена большая географическая карта, заменяющая мутантикам скатерть. Рядом на старом диванчике с торчавшими из обивки пружинами сидели Пупырь с Мумуней. На коленях у Мумуни в переделанном под детскую коляску деревянном ящике посапывали двое близнецов.

— Вот и наш женишок пожаловал! Как говорил Юлий Цезарь, “veni — vici — vedi” — “пришел — увидел — победил” в классическом переводе, или в моей интерпретации: “притащился — уселся — поел”... — витиевато приветствовал Бормоглотика Пупырь.

Руки у шерстюши-философа были сложены на животике, и он быстро шевелил большими пальцами. Когда Пупырь так делал, это означало, что он в хорошем настроении. Папа-мутантик хотел продолжить философские рассуждения, но его прервала Мумуня:

— Пупырь, когда я ем, то глух и нем! В детстве тебя этому не учили?

— Учить — учили, да впрок не пошло. Я скорее согласен оглохнуть, чем онеметь! Язык у меня — самая трудолюбивая часть тела! — проворчал папа-мутантик, но, подавившись куском мыла, закашлялся и вынужден был сделать в разговоре паузу. Его желудок, не любивший пауз в получении пищи, что-то недовольно пробурчал.

На завтрак мама-мутантик приготовила кашу из стирального порошка, густо приправленную кусочками ваты и политую микстурой от кашля с добавлением зеленки.

— Ешьте кашу с мылом! Или не получите клея на десерт! — как маленьким напомнила им Мумуня, нарезая ножом стиральное мыло. Она щедро намазала его кремом для обуви и протянула Бормоглотику.

Трюша болтала ложкой в каше, наблюдая, как появляются и лопаются пузыри, и думала, что каша чем-то похожа на Бормоглотикову топь. Но сегодня порошок пузырился меньше обычного. Это потому, что Мумуня добавила в нее больше жидкости от мозолей и детской присыпки, чем всегда.

— Не веди себя, как маленькая! Ешь! Одним мылом сыта не будешь! — сказала мама, заметив, что дочь плохо ест.

— Эх! Если б можно было пить только шампунь и жидкость для мытья посуды — вот была бы роскошь! В крайнем случае я не прочь съесть мочалку или сжевать катушку-другую хороших ниток, но каша из стильного порошка — бээ! — высказалась Трюша.

Пупырь, которого никогда не нужно было уговаривать, отрезал большой кусок резины, намазал его обувным кремом, сверху положил кусок шерстяной ткани и обмотал лейкопластырем.

— Я, как древний спартанец, люблю незамысловатую, но питательную еду! — назидательно сказал он, целиком заглатывая диковинный бутерброд.

— Ни у одного древнего спартанца не было такого животика! За такие животики их сбрасывали с Тарпейской скалы, — немедленно отпарировала Мумуня, намекая на то, что ее муж не следит за своей фигурой.

— Это не твоя заслуга, что я такой толстый! Во мне природа приблизилась к совершенству и достигла единства формы и содержания! — немедленно отпарировал Пупырь.

Живот у папы-мутантика и правда был исключительным. На нем не застегивались ни одни даже самые большие брюки, и хотя Мумуня их расставляла, стоило папе-мутантику присесть или наклониться, они немедленно трещали по швам.

Впрочем, сам шерстюш отрицал, что он толстый, и когда ему об этом говорили, заявлял: “Где вы видите пузо? Это не пузо, это комок нервов!”

Мирный семейный завтрак был прерван внезапным дребезжащим звуком. Из кустов на ржавом велосипеде со спущенными шинами показался Хорошист. Сзади на багажнике подпрыгивала его маленькая дочь Бубнилка.

Лобастик не учел, что тропинка идет под уклон. Пытаясь остановиться, он крутанул педали в обратную сторону, но тормоза старого велосипеда не работали, и Хорошист врезался в дом из коробок. Бубнилку забросило на крышу, а ее недотепа-отец проехался животом по скатерти, опрокинув кастрюлю с кашей. Мумуня горестно вздохнула, один Пупырь остался невозмутим.

— Как здорово, что ты успел к завтраку. Присаживайся с нами! — приветствовал он приятеля.

Хорошист вскочил, не замечая, что перепачкался в гуталине и зубной пасте.

— Нафталиновые вы мои! Вы тут лопалками занимаетесь, дураковаляшничаете, а Рыжая Карла затевает хамское хамство! — крикнул он, как обычно изобретая новые слова.

Увидев, что Бубнилка не может спуститься с крыши, Бормоглотик помог ей.

— Что придумала злая Карла на этот раз? — поинтересовался он.

— Дедусик Умнюсик перехватил мыслишку шпиончика Нытюсика! Он нашел картюшку с кладиком Черненького пиратюсика, и карлюшки отправляются на их искалки! Они хотят загрести в свои хапалки Меч-кладенец, — выпалила Бубнилка.

Она ловко спрыгнула с крыши на плечи Бормоглотику и уселась на него верхом. Кошачий мутантик вздохнул. Еще недавно девочка говорила нормально, но, к сожалению, переняла у папочки привычку путать все слова так, что ее с трудом можно было понять.

— Меч-кладенец? Разве это не философская абстракция и не литературный образ? — удивился Пупырь. Как все жители Мутатерриторий, он слышал старинную легенду, но считал, что это выдумка.

Хорошист надел на велосипед соскочившую цепь, прищемив себе палец.

— Ух ты, кутепуськи фруктовые! — ругнулся он, и, подув на палец, продолжил: — Карлуха уверена, что картишка взаправдрыжная. В реакторишке идут собирашки и снаряжалки! Карлики готовятся к длительной экспедрыге. Одних жралок берут на пятьдесят дрыхалок.

— Без карликов на Мутатерриториях станет спокойнее. Вот бы они нашли себе другой реактор, поселились в нем и раздумали возвращаться! — мечтательно сказал Бормоглотик.

Лобастик укоризненно уставился на него и покрутил пальцем у виска:

— Где твои соображалки, Бормоглот? У тебя в голове мозгодрыги или пельменяшки?

— Не знаю, не заглядывал, — честно признался тот.

— Вначале загляни, а потом мечталки мечтай! Представь, что будет, если Рыжая Карла отыщет Мечище! Страхолюдики и ужасалки, дрожалки и пугалки!

— Ну и пускай берет его себе! Подумаешь, какая-то ржавая сабля! —Пупырь взмахнул половником.

Хорошист с ужасом посмотрел на него, будто он произнес немыслимую глупость. Растяпа лобастик сделал шаг назад, наступил на тарелку с кашей и расколол ее.

— Гуталиновые вы мои! Как можно быть такими непонимашками? Открываете болтодрыги и несете абсолютные ерундилки! — воскликнул он.

— Будь любезен, золотой ты наш, не ходи по завтраку, как по паркету! — едва сдерживаясь, попросила Мумуня, которая, в отличие от Пупыря, не могла спокойно смотреть, как недотепа топчется по скатерти и давит посуду.

— Не ходи по завтракалкам? По каким завтракалкам? — лобастик уставился под ноги и был несказанно удивлен, обнаружив, что стоит в каше.

— Примите мои прощалки и извинялки! А я думаю, откуда сырилки и мокряшки? — пораженно воскликнул Хорошист.

Пока он осмысливал неожиданное превращение сырилок и мокряшек в продукты питания, Бубнилка, более толковая, чем ее взбалмошный отец, рассказала шерстюшам о Мече-кладенце и о том, как с его помощью Рыжая Карла надеется получить громадную власть.

Пупырь начал глубокомысленно пульсировать носом:

— Когда-то я читал сказку про кладенец, которым Иван-царевич отрубил головы Змею-Горынычу. Интересно, это тот меч или другой?

— Наверное, тот. Ведь “кладенец” — от слова “клад”, — предположила Трюша.

— Я тоже читала эту сказульку! Вкусненькая была книжулька, особенно картинюськи! — Бубнилка мечтательно облизнулась.

Мутантики погрузились в раздумье, из которого их вывел Бормоглотик. Мутантик с двумя пупками вскочил и решительно сказал:

— Мы не можем рисковать! Меч-кладенец — вполне реальная сила, и будет ужасно, если Карла использует его против нас. Я отправлюсь за Королевой карликов и постараюсь найти Меч раньше, чем она!

Хорошист поскреб подбородок, пошевелил губами и поднял с травы ржавый велосипед:

— Мечталки и воображалки! Ты один ничего не сможешь сделать, Бормоглот! Я еду с тобой!

— И я с вами! Не отпущу своего жениха, а то мало ли загребущих крутится! — то ли в шутку, то ли всерьез высказалась Трюша.

— Мы тебя не отпустим! — запретила Мумуня.

— А я убегу! — задорно крикнула Трюша.

— Мы тебя свяжем! — рассердился Пупырь.

— Не свяжете!

— Почему это не свяжем? Морским узлом! А ну, Мумуня, давай ее обматывать! Кажется, веревка у нас на коробках висела.

Шерстюши забегали, ища веревку, а Трюша только хохотала. Она видела, как несколько минут назад веревку слопала Бубнилка, сейчас сидевшая как ни в чем не бывало. Ничего не найдя, родители вернулись к костру.

— Что, связали? — ехидно поинтересовала дочка.

— Ничего, пойду вечером на свалку и найду другую веревку. Даже целый канат! — пригрозил Пупырь.

— А я до вечера ждать не буду. Я прямо сейчас с Бормоглотом ухожу!

Против такого аргумента нельзя было возразить, и шерстюши призадумались. Они знали, что если Трюша заупрямится, то никакие доводы не помогут. Мутантики пробовали уговаривать дочь, но она была непреклонна, и родителям пришлось смириться. Бормоглотик поклялся, что скорее позволит отрубить себе голову, чем с головы его невесты упадет хотя бы волос.

Пригорюнившись, Пупырь и Мумуня сидели на диванчике, но когда Трюша начала прощаться, папа-мутантик, не выдержав, стукнул кулаком по колену.

— Была — не была! И я с вами! Куда вы без моих советов? — воскликнул он.

— Ура! Я знала, ты нас не бросишь! — и дочка, к легкому неудовольствию жениха, повисла на шее у отца.

Мумуня, несмотря на нежелание отпускать мужа и дочь, вынуждена была остаться, потому что недавно родившихся близнецов нельзя было ни покидать, ни брать с собой.

Шерстюши и лобастики решили следовать за карликами, стараясь, чтобы их не заметили, следить за своими врагами, и лишь в конце пути вырваться вперед и перехватить клад из-под носа у Рыжей Королевы. Разумеется, план был авантюрный и в нем было много уязвимых мест, и вскоре друзьям пришлось в этом убедиться.

А пока Хорошист вывез велосипед на тропинку и перебросил ногу через раму.

— До свидания, фрямки брюмкнутые! — попрощался он. — Встречаемся в полдень возле развилища дорожищ!

— А ты куда?

— Захвачу Отелло и дедушку Умника! Уверен, они захотят отправиться с нами! Жаль, мы не успеваем пригласить Главного Филина[2]!

— Ничего, мы и без Филина управимся! — успокоил лобастика Бормоглотик.

Перед тем, как усесться на багажник позади отца, Бубнилка по привычке стала клянчить у Пупыря какую-нибудь книжку.

— Пупырюша, не будь жаднюшей! Я ее почитаю и верну! — умоляла она.

Но тот ничего ей не дал, зная, что у лобастиков есть привычка проглатывать понравившиеся книги в самом буквальном смысле.

Как-то он одолжил друзьям свой любимый философский словарь, а они выгрызли из него несколько глав. “Когда я читаю, то дико переживаю! А когда переживаю, не могу остановиться и жую все подряд!” — объяснял Отелло, брат Хорошиста и большой любитель серьезной литературы.

— Значит, не одолжишь книжусечку? — надулась Бубнилка, когда отец посадил ее впереди себя на раму.

— Нет, не одолжу!

— Ну и брюмкнутый же ты!

— Бубнилка! Нельзя позволять себе таких разговаривалок со взрослыми! — одернул ее Хорошист.

— Я с ним не разговариваю, я на него дуюсь! То же мне читака нашелся! И сам не ест и другим не дает! — заявила малышка.

Когда Хорошист уехал и скрежет его велосипеда затих в березовой роще, мутантики стали готовиться к экспедиции. Из-за карликов, спаливших во время первого нашествия их дом, вещей у них было немного. Шерстюши привыкли путешествовать налегке, лишь с небольшим рюкзаком за плечами, в котором хранилась провизия на несколько дней пути. Кроме еды, Бормоглотик и Пупырь захватили с собой оружие — по большой брызгалке с водой из ручья, которая при столкновении с карликами была надежнее булавы или меча. У Бормоглотика был с собой небольшой перочинный нож со множеством лезвий, щипчиков и открывалок, который подарила ему на новый год Трюша и которым мутантик с двумя пупками очень гордился.

Мумуня, возясь с расхныкавшимися малышами, едва сдерживала слезы, а Пупырь, чтобы поддержать бодрость духа жены, громко и фальшиво насвистывал “Чижика-пыжика”.

— Не волнуйся, мамуля! Мы попросим дедушку Умника, и он каждую ночь будет посылать тебе письма-сны! — пообещала Трюша.

— Надеюсь, у меня не будет бессонницы, и я смогу их посмотреть! — невесело пошутила Мумуня.

— Ну берегись, Карла! Я вышел на тропу войны! — воскликнул Бормоглотик, закидывая рюкзак на плечи. Из него послышалось недовольное кваканье жабы Бибы.

— Присядьте на дорогу, чтобы путь был легким! — предложила Мумуня, и мутантики послушно уселись на диван, сложив руки на коленях. Внезапно раздался вопль Пупыря, и он подскочил метра на полтора. Оказалось, что папа-мутантик по рассеянности сел на пружину.

— Удачное начало опасного пути! Хорошая компания подобралась: старик на скейте, растяпа-Хорошист да наше пузатое сокровище! Если у вас не будет в пути приключений, значит, я не знаю жизнь! — фыркнула Мумуня.

 

ГЛАВА 3.

ВОЗДУШНЫЙ ШАР

Даже сломанные часы дважды

 в сутки показывают точное время.

 

Лучи восходящего солнца нерешительно проникли сквозь ставни в мрачный зал реактора и упали на лицо Рыжей Карле. Королева рывком приподнялась на медвежьей шкуре, увидела карту, лежавшую рядом на полу, и мгновенно обо всем вспомнила.

— Подъем! Хватит дрыхнуть! — повелительница стала трясти Требуху, которая спала на ступеньках трона, подложив под правую щеку измазанные жиром ладони. Рядом с толстухой громко похрапывал, словно чихал, начальник телохранителей Пуп, даже во сне сжимавший в руке короткую массивную булаву — символ своей власти.

Когда Требухе надоело, что кто-то ее трясет, она, не просыпаясь, превратилась в штангу. Убедившись, что ни разбудить, ни оторвать толстуху от пола не удается, Королева взялась за Пупа.

— Эй, недотепа, вставай! Мы выступаем! — крикнула она ему в ухо. Но перебравший накануне начальник телохранителей, не просыпаясь, заткнул ухо пальцем и перевернулся на другой бок.

Тогда Рыжая Карла прищурилась и хлопнула в ладоши, призывая стражу.

— Значит, не желаете просыпаться! Ладно, сурки, дождетесь у меня! Облить их водой! — приказала она.

По распоряжению Королевы в зал вбежал карлик Глюк с лейкой. Как только первые капли попали на Требуху и Пупа, те с диким воплем вскочили.

Пуп увидел в руках Глюка лейку, которую тот не успел спрятать за спину, и мстительно нахмурился.

— Ну спасибо тебе, Глюк! Спасибо, дружок! — прорычал он.

— Спасибо не булькает! — робко хихикнул карлик и тотчас получил такой удар, что не устоял на ногах.

— Пуп, Требуха! Проснулись, а теперь марш в поход! — заявила Рыжая Карла, выходя из-за трона.

— В поход? В какой? — поразился начальник телохранителей, потирая обожженные водой места.

— За сокровищами Черного пирата! Возможно, экспедиция займет у нас много месяцев. Ты рад, Пупочек? Не вижу в твоих глазах восторга! — насмешливо заметила Королева.

Обомлевший Пуп разжал ладонь, и булава, символ его власти, с грохотом упала на плиты пола.

— Что стоишь, лысый череп? Живо собирай солдат! — рявкнула Карла, и начальник телохранителей пулей вылетел из зала.

Требуха, быстро оправившись от удивления, робко спросила, куда они направляются.

— Плывем через океан, — коротко ответила Королева.

При словах “плыть” и “океан” фаворитка вздрогнула, но попыталась скрыть страх. Внезапно в голову ей пришла тревожная мысль, она метнулась на кухню и, разогнав поварят, при ее приближении бросившихся прятаться в пустые котлы, стала набивать мешки копчеными вороньими и грачиными лапками.

— Маловато будет, надо с собой силки захватить! — бормотала толстуха.

Спустя десять минут во дворе реактора Рыжая Карла провела смотр той части войска, которую она брала с собой в дальний поход.

Бешеный Блюм прохаживался вдоль строя и вопил гнусавым голосом матерого сержанта:

— Отделение! Равняйсь, сми-ирно! По беспорядку номеров р-рассчитайсь! Всем стать одного роста! Головы вобрать, животы выпятить!

На асфальте с проросшей сквозь него травой и кустарником в полном боевом снаряжении переминались с ноги на ногу готовые выступить карлики. Здесь были наши хорошие знакомые: Кука, Глюк, Оболдуй, Цыкающий Зуб, Жлоб, а также Кукиш, Свиное Рыло, Трам, учительница Грымза, шпион Нытик и повар Хапчик с поварятами Дрызгом и Бумом. Вдоль строя ходили Бешеный Блюм и Собачий Хвост, успевшие прийти в себя после вчерашнего купания.

Вначале некоторые карлики пытались шутить над вождями, решив, что водные процедуры поубавили их обычную спесь, но сразу поплатились за это. Через несколько минут эти ниспровергатели авторитетов со множеством шишек и переломов лежали в лазарете, залечивая раны, сопели от возмущения и жевали лейкопластырь — единственное лекарство, которое признают жители взорвавшейся АЭС.

Все карлики, а особенно Блюм и Хвост были увешаны оружием, как елочными игрушками. Чего у них только не было: и копья, и арбалеты, и метательные кинжалы, и булавы, и мечи, и кнуты с крючьями, и небольшие полукруглые щиты с острым выступом в середине! За спиной у Собачьего Хвоста висело подводное ружье внушительного вида, запасные металлические стрелы для которого хранились в колчане за поясом.

Одетая, как для военных походов, Рыжая Карла произнесла короткую, но пламенную речь:

— Карлики! Мы отправляемся на край земли за Мечом-кладенцом! Наша дорога будет долгой и, возможно, не все вернутся, но те, кто не струсит, прославят свои имена! Обещаю отважным богатую добычу! Когда Меч окажется у меня, нам покорятся земли и не будет во всей подлунной народа могущественнее карликов! Каждый из вас, слышите каждый, станет правителем одного из мутанародов, а я буду верховной повелительницей! Хотите ли вы идти за мной, мои воины?

— Да, Королева! Мы с тобой до конца! Да здравствует Рыжая Карла! — раздались нестройные выкрики, и воодушевленные обещаниями карлики стали размахивать над головами оружием.

— Я буду повелителем мутанарода! — пискляво вопил Кукиш, молотя по воздуху палицей.

— Ты фначале фопли фытри, фофефитель! — язвительно посоветовал ему Цыкающий Зуб.

Стоя в строю рядом с Глюком, карлик Жлоб вытащил поломанный калькулятор и, нажимая на все кнопки подряд, стал считать:

— Значит так, Глюк, за тобой должок! На случай, если ты погибнешь, давай рассчитаемся прямо сейчас. За тобой два кусочка стержня. Два — это один и один. Один плюс один равно одиннадцать, прибавляем нолик, который ничего не значит, и получается сто десять! Гони денежки!

— Размечтался, одноглазый! — Глюк выбил у вымогателя калькулятор и зашвырнул в пруд.

— Полезешь доставать! — рассвирепел Жлоб и бросился на обидчика с копьем, но Бешеный Блюм их расстащил.

— Совсем сдурели! Здесь повелительница! Скажи спасибо, Глюк, что она не бросила тебя в пруд! — заорал он.

Опасаясь, как бы ее вдохновленные обещаниями подданные не начали потасовку, Королева приказала воинству выступать.

Она забралась в повозку с колесами, сделанными из канализационных люков, в которую были впряжены сорок красноглазых собак, и щелкнула бичом. С лязгом и скрипом колымага тронулась.

— Подождите меня, Ваше Величество! — из реактора, размахивая руками, выбежала Требуха с мешком окорочков и на ходу вскочила в повозку.

Пуп тоже хотел забраться к Королеве, но Карла его вытолкнула, заявив, что ему не мешает пробежаться, чтобы растрясти жирок. Требуха, также не отличавшаяся стройностью, затихла, как мышь, опасаясь, как бы и ее не выставили из повозки.

За Королевой на колеснице загрохотал по асфальту Бешеный Блюм. Суровый вождь подгонял собак, подсчитывая, насколько он опередит Собачьего Хвоста. Блюм не замечал, что держась за тонкую веревку, привязанную к его колеснице, за ним на трехколесном велосипедике буксируется его молодой враг.

Кука, Оболдуй, Свиное Рыло и Жлоб ехали на самокатах, а Кукиш с Глюком — на детских педальных машинках, и было смешно и одновременно страшно смотреть на мрачных широкоплечих карликов, которые с серьезным видом используют этот забавный транспорт.

Нытик превратился в большое колесо со спицами и, быстро вращаясь, катился по дороге, лишь немного отстав от королевских вождей.

— И как у него голова не закружится? У меня бы точно закружилась! — завистливо ворчал Свиное Рыло.

Он держался за ручки самоката и отталкивался ногой от земли. Кукиш с Глюком сосредоточенно нажимали педальки своих машин, время от времени, так как гудки у них не работали, покрикивая “би-би!”

Остальные карлики, придерживая бряцающее оружие, бежали размеренной и неторопливой рысцой, и должно было пройти много часов, прежде чем они начали бы уставать.

Рыжая Карла вела воинов к высохшему затону. Довольно плохо, как все мутантики, зная географию, она собиралась скакать по его дну до океана, найти в прибрежном порту сохранившийся корабль и доплыть на нем до необитаемого острова.

Не останавливаясь, чтобы сделать привал, реакторное воинство оставило позади Оранжевый Лес, наискось пересекло равнину и до наступления сумерек совершило переход в добрых восемьдесят километров.

Лишь увидев, что красноглазые собаки, мчавшие колесницу, начинают уставать, Королева натянула поводья, остановилась и, спрыгнув на землю, впервые за день обернулась.

Они с Требухой были совершенно одни в степи, и лишь четверть часа спустя к ним начало подтягиваться уставшее войско. Вначале в клубе пыли показался Бешеный Блюм, за ним на буксире — Собачий Хвост, Нытик, самокатчики и последним, высунув язык, приковылял начальник телохранителей Пуп.

— Что тащитесь как черепахи? Стыдитесь, я — слабая женщина — настолько вас опередила! — рявкнула Карла, со свойственной правителям небрежностью забывая, что в ее колесницу впряжены сорок лучших собак.

Видя, что подданные вконец вымотаны и сегодня едва ли смогут продолжить путешествие, повелительница смилостивилась и устроила привал. Вскоре посреди равнины запылали костры, над которыми на вертелах жарились кабаньи туши. Между кострами, отгоняя зубастых карликов и грозя ошпарить их кипятком, деловито сновали повар Хапчик и его подручные Дрызг и Бум.

Хапчик был мрачнее тучи: находясь у всех на виду, он впервые в жизни ничего не мог украсть. Вынужденная честность приводила его в негодование, и он то и дело орал на голодных карликов, осмелившихся слишком близко подойти к котлам и тушам.

— Знаю я вас, ворье! Одно у вас на уме, как бы что слямзить! Катитесь колбаской по улице Спасской! — вопил старший повар, размахивая разделочным ножом.

Поужинав и швырнув Нерпе кость, Рыжая Карла пересела поближе к потрескивающему костру и приказала Пупу и Требухе превратиться в широкую кровать.

— Выступаем с рассветом! Хвост, прикажи выставить ночную стражу! — распорядилась она, расстелила на импровизированной постели шкуру и заснула.

— Перекусить, что ли? Эй, малый, а ну подвинь-ка тот мешок! — проскрипела Требуха, вынужденная стать спинкой кровати.

Кое-как толстуха высвободила одну руку и стала жевать вороньи крылышки. Если бы это увидел человек неподготовленный, он наверняка решил бы, что спятил: кровать с торчащей из нее рукой, поедающая птичьи лапки!

— Тебе-то хорошо, тетушка, ты — спинка, а я матрас: на меня вся тяжесть приходится! — уныло пожаловался начальник телохранителей.

Хвост и Бешеный Блюм расставили вокруг походного лагеря ночную стражу, с ненавистью покосились друг на друга и, не выпуская из рук оружия, прилегли на походные деревянные щиты, которые, помимо защиты от стрел и копий, служили для переправы через неширокие водоемы.

— Надеюсь, ты не вернешься из похода, Хвост! Я с удовольствием буду присутствовать на твоих похоронах, — сказал Блюм.

— Взаимно, старик! Что касается твоих похорон, то их можно ускорить! — ответил молодой вождь и красноречиво прикоснулся к подводному ружью.

Обменявшись любезностями, ненавидевшие друг друга вожди погрузились в сон. Над лесом взошла полная луна, и наступила ночь — первая ночь великой экспедиции за сокровищами Черного пирата.

 

А сейчас вернемся немного назад, чтобы узнать, как дела у шерстюш и лобастиков.

В полдень, когда дедушка Умник на скейте[3], Бубнилка, Хорошист и Отелло встретились у ручья с Пупырем, Бормоглотиком и Трюшей, карликов уже и след простыл, и даже пыль от их колесниц и самокатов давно улеглась.

Ловко цепляясь за ветки, мутантик с двумя пупками забрался на верхушку самой высокой в лесу сосны и постарался с нее рассмотреть направление движения реакторных карликов.

— Эй, Бормоглот, видишь что-нибудь? Куда они пошли? — крикнула снизу Трюша.

Мутантик покачал головой. Хотя ни врагов, ни поднимаемой ими пыли он не заметил, Бормоглотик не сразу слез с дерева, любуясь открывшимся ему видом Мутатерриторий. Вокруг, насколько позволял охватить глаз, раскинулся Лес, в котором кошачий мутантик вырос и который знал так же хорошо, как свое болотце.

У ручья шумел камыш, покачивались вершины — в Лесу сотнями оттенков желтого, красного, зеленого и оранжевого бушевала осень.

— Нашел их, Бормоглот? — снова крикнула Трюша.

— Не-а, ничего не видно! — донесся сверху голос ее жениха.

— Вот уж не думал, что нам когда-нибудь придется искать и кого — карликов! “Во, блин, дела!”, как сказал бы Вильям Шекспир, — невесело усмехнулся Отелло.

Он был унылый лобастик, часто жаловался на жизнь и портил всем настроение. Со своим братом Хорошистом Отелло ссорился чуть ли не со дня рождения, и они вечно цеплялись друг к другу. Больше всего на свете Отелло любил приписывать Шекспиру всякие забавные фразы и часто повторял стишок собственного сочинения: “Кто Шекспира не читает, ни фига о нем не знает!”

— А если настроиться на мысли карликов и по мыслям узнать, где они сейчас? — предложила Трюша.

— Хм, можно попробовать! Только не отвлекайте меня вопросами и не мешайте сосредоточиться! — пошатываясь на слабых ногах, дедушка Умник перебрался со скейта на пень и, закрыв глаза, стал массировать виски.

— Он настраивается на телепаточастоты карликов! — прошептал Отелло на ухо Пупырю.

— Что такое телепаточастоты? — удивился Пупырь. Шерстюш знал все философские толкования бытия и все трактаты по метафизике, но ничего не понимал в телепатии и телекинезе.

— Диапазон распространения мыслеволн! — зевнул Отелло. — У каждого мозга собственный вектор направленности и интенсивность телепаточастот. Как сказал бы Вильям Шекспир, “сумма углов в квадрате не мотивируется таблицей умножения.”

Пупырь не понял ни слова, но, не желая признаться в этом, глубокомысленно кивнул.

Прошло несколько минут, прежде чем дедушка Умник вновь открыл глаза. Его странствующее в заоблачной выси сознание вернулось в тело.

— Что, дедусик, нашарил думалки карлюсиков? — спросила Бубнилка.

— Нашарить-то нашарил, да что толку? Если бы ты знала, какие тупые мысли у этих карликов! Они думают о чем угодно, только не о том, что нам нужно! — с раздражением проворчал Умник.

— Ты не фигасики не узнал, отец? — разочаровался Хорошист.

— Почему не узнал? Разве я начинающий телепат, чтобы вернуться ни с чем? Пошарив по пустым головам, в конце концов я проник в мысли начальника телохранителей! — хитро улыбнулся старый лобастик.

— Пупа?

— Его самого! И зол же он! Ругает Королеву упрямой Карлухой, потому что она не взяла его на колесницу. По обрывкам его мыслей мне удалось выяснить, что карлики направятся к океану по высохшему затону, найдут корабль и поплывут на необитаемый остров, где зарыты сокровища.

— А где находится остров? — спросил спустившийся с сосны Бормоглот.

— Пуп не знает, потому что карта у Королевы.

— А в ее сознание нельзя забраться? Дедусик, пожалуйста, попробуй! Ты же умеешь! — Бубнилка прижалась к старику.

Лобастик погладил ее по похожей на редиску голове:

— Не все так просто, внученька. Рыжая Карла умеет выставлять мыслеблоки. В ее сознание можно проникнуть лишь, когда она спит, но тогда мы не узнаем координат, потому что цифры не будут ей сниться.

— Так я и знал, что у нас ничего не получится. С каждым годом дела идут все хуже! “Ща копыта отбросим!”, как сказал бы Вильям Шекспир, — ворчал Отелло, помогая отцу перебраться на скейт, которым старый лобастик управлял с помощью телекинеза (способности передвигать предметы на расстояние силой мысли). Этот навык развился у лобастика под старость взамен ослабевших ног.

— Какие мы времятерялки! Изруковонвывалительство! Надо устроить торопишки и поспешалища, а то будут опоздалки! Пора делать бежалки! — крикнул Хорошист, приплясывая на месте.

Он хотел немедленно отправиться в путь, но остальные участники экспедиции не были склонны разделить его пыл.

— Так просто за карликами не угнаться. Реакторное войско делает переходы почти по сто километров в день, а среди нас девушка, старик и ребенок. Скоро они выбьются из сил, и мы безнадежно отстанем, — здраво возразил Пупырь.

— Что же делать? — спросила Трюша.

— Думать, дочка, думать! Иногда пять минут подумать полезнее, чем пробежать тысячу верст! Это дурные головы ногам покоя не дают, — укоризненно посмотрев на Хорошиста, папа-мутантик сел на камень, сложил на животике ручки и, шевеля большими пальцами, на долгие полчаса погрузился в размышления.

Бормоглотик затруднился бы сказать, думал ли Пупырь на самом деле или глубокомысленно тер нос, морщил лоб и вздыхал, изредка издавая многозначительные “м-м-м”, “хм”, “мда” или “угу”. Порой кошачьему мутантику казалось, что отец его невесты притворяется, а иногда, что он действительно размышляет. Наконец Пупырь, будто бы для того, чтобы сосредоточиться, опустил голову на грудь, закрыл глаза и начал тихонько похрапывать.

— Обдурительство, вредительство и заносоводительство! Сказал, что будет думать, а сам устроил храпелки и соподрыги! — возмутился Хорошист.

Когда все убедились, что шерстюш спит, и хотели его разбудить, он вдруг вздрогнул, вскочил с камня и сказал:

— Провел я вас, оболтусы? Поверили, что я спал?

— А кто храпел?

— Как храпел? Вот так: “хр-шш!”, “хр-шш-пшш?” Это я не храпел, а размышлял!

— Ну и как, наразмышял что-нибудь? — с иронией спросила Трюша.

Пупырь укоризненно покосился на нее и погрозил пальцем:

— И ты, ты могла в этом усомниться?! О, дочери, как вам недостает доверия к собственным отцам! Разумеется, я нашел выход из положения! Если б эта была чья-то чужая идея, а не моя собственная, я не постыдился бы назвать ее гениальной!

Отелло воткнул в землю прямую палочку и, взглянув на тень, увидел, что его простейшие солнечные часы показывают то ли второй, то ли третий час.

— Как сказал бы Вильм Шекспир, “полный атас”! Мы уже полдня потеряли! — пробурчал он.

— Буду совсем краток. Если мы не сможем догнать Карлуху на своих двоих, то должны изменить способ передвижения, — торжественно сказал папа-мутантик.

— Мы что, полетим, как курочки-рябы? Кудах-кудах? — Отелло насмешливо замахал руками, точно собирался оторваться от земли.

— Вот именно полетим! На воздушном шаре! — Пупырь победоносно взглянул на лобастика.

Тот хотел сказать, что у них нет воздушного шара, но вспомнил, что неподалеку от Старого города находится центр аэронавтики, или попросту воздухоплавания. Он уцелел после землетрясения и, возможно, если поискать, шар там можно найти.

Опасаясь, как бы попутный ветер в сторону океана не переменился, мутантики помчались к центру аэронавтики и час спустя перелезали через бетонной забор. База воздухоплавания, которая когда-то использовалась для метереологических исследований, располагалась в невысоком двухэтажном здании, со всех сторон окруженном сараями и пристройками.

В центре аэронавтики всё осталось, как в день взрыва на АЭС. Правда, за прошедшие столетия здание кое-где обвалилось, окна зияли черными дырами выбитых стекол, а деревянные части сараев выглядели обветшавшими.

Вскоре Хорошист, обладавший талантом очень быстро находить необходимое, обнаружил в ангаре хорошо сохранившийся воздушный шар с корзиной.

Стоило Бормоглотику дотронуться до поверхности шара, как у него проснулась память вещей — уникальное умение, свойственное на Мутатерриториях ему одному. Благодаря этому качеству кошачий мутантик, прикоснувшись, мог уяснить предназначение любого предмета или механизма, определить, как им управлять и как его чинить. Однажды он сумел восстановить ржавый трактор и во время одного из сражений разогнал им карликов. Правда, трактор быстро сломался, но память об этом подвиге сохранилось на Мутатерриториях на долгие времена.

А сейчас, бегая вокруг шара, Бормоглотик грамотно распоряжался, куда поставить заплатку, сколько баллонов со сжатым газом подтащить и как правильно прикрепить корзину.

— А мешки с песком зачем? — отдуваясь, спросил Пупырь, которому вместе с Отелло было поручено привязывать их к бортам корзины.

— Это балласт! Если шар начнет падать, мешки можно сбросить и набрать высоту, — объяснил его будущий зять.

— Мы еще и падать начнем? Ай-ай-ай! Может, я лучше на скейтике прокачусь? — встревожился дедушка Умник, справедливо полагая, что в его возрасте чем меньше подобных потрясений, тем лучше.

— Не волнуйтесь! С балластом нам бояться нечего! — заверил старичка Бормоглотик.

— А если будет лопалка? Мне как-то папусик шаричек надувал, а он взял да и устроил бабахалку! Мы едва не оглохли! — забеспокоилась Бубнилка.

— Шар для воздухоплавания не может лопнуть! Сверху и снизу в аэростате есть широкие отверстия для циркуляции подогретого воздуха. Это гарантирует от излишего давления, — кошачий мутантик говорил авторитетно и толково, словно читал инструкцию, и Бубнилка, хотя ничего не поняла, успокоилась.

— А дно корзины не может отвалиться? По-моему, оно плохо закреплено! — испуганно спросила Трюша.

— На глупые вопросы не отвечаю! — рассердился Бормоглотик.

— Почему глупые? Совсем не глупые! Представляешь, мы летим, а дно — бац — оторвалось! Мы падаем — шмяк! — и от нас одни кости! — Трюша с ее не в меру богатым воображением представила ужасную картину.

Ее жених осторожно отвернул на баллоне кран, включил горелку, отрегулировал пламя, и шар стал быстро наполняться теплым воздухом. Вначале он пластом лежал на корзине, потом вздрогнул и, постепенно набухая, лениво приподнялся. Прошло минут двадцать, и вот, натянув канаты, которыми корзина была привязана к вбитым в бетон кольцам, огромный шар стал рваться в облака.

По веревочной лестнице мутантики забрались в корзину и помогли подняться в нее дедушке Умнику, который крепко вцепился в свой скейт.

— Ишь ты, всю жизнь не летал, а под старость угораздило! — ворчал лобастик, с опаской высунувшись из корзины и наблюдая, что земля с каждой минутой удаляется.

— Ты у меня бодрюсенький дедусик! На роликовой доске совсем старюсенький кататься научакался! — напомнила Бубнилка, всегда поражавшаяся тому, какие фокусы выделывает на ней дед.

— То доска, а то воздушный шар! Ты бы еще чайник с Дедом Морозом сравнила! — недовольно проворчал Умник.

Вскоре шерстюши и лобастики поднялись высоко, и Мутатерритории предстали перед ними как крупномасштабная географическая карта. Вот Муталес, похожий на огромную подкову, вот вьется голубой ниткой ручей, вот плотина, а неподалеку разрушенный фундамент реактора. Бормоглотик даже сумел разглядеть свое болотце, казавшееся сверху не больше железного рубля.

Вглядевшись в подзорную трубу, Пупырь заметил в степи пыль от колесниц карликов, мчащихся далеко впереди.

— В погоню! Да здравствует честь и отвага! — воскликнул мутантик.

 

ГЛАВА 4.

ПОД ПИРАТСКИМ ФЛАГОМ

Вот научусь плавать, и стану грозой морей!

Тогда берегитесь, сухопутные крысы!

Рыжая Карла

 

Королева проснулась ночью от мысли, что у нее нет соответствующего костюма. Для Карлы, как для любой красивой женщины, одна эта мысль была невыносима. Если уж становиться пиратом и искать клад, то наряд должен быть подобающий! Она представила, что кто-нибудь нарисует ее парадный портрет, на котором она будет без тельняшки, и настроение у нее испортилось.

Неожиданно Королеву что-то укололо в спину. Повелительница вскочила с кровати и толкнула ее ногой:

— Эй, Пуп, из тебя пружины торчат! Более неудобным матрасом ты не мог стать?

— Можно попробовать, — спросонья хрипло сказал начальник телохранителей и превратился в пружинный матрас производства фабрики бытовой мебели города Ухоковыревска.

Рыжая Карла бесцеремонно растолкала вернувшихся в свой истинный вид Требуху и учительницу Грымзу и заставила их шить пиратское платье.

— Я его так представляю: сверху — облегающая тельняшка, а снизу короткая кожаная юбка. И чтобы был просторный теплый плащ, который будет меня согревать на капитанском мостике во время штормов! — распорядилась она.

Требуха и Грымза, щурясь со сна, дружно взялись за иголки, и вскоре перед Карлой лежал готовый наряд. Королева придирчиво осмотрела его, примерила, взглянула на свое отражение в большой начищенной до блеска сковороде, которую притащил повар Хапчик, и осталась довольна.

— Ух вы, мои мегерочки! Какие умницы! Дайте я вас расцелую! — она звучно чмокнула портних, сплюнула в костер и отправила обеих карлиц спать.

Самой ей ложиться не хотелось, и она присела у огня, поглаживая Нерпу. Слышно было, как в темноте перекликаются часовые и потрескивают сучья в костре. Карла прилегла на сухую траву и стала смотреть на почти закатившуюся красную луну, которую любила намного больше солнца.

Глядя в ночное небо, Королева подумала, что Черный Герцог сейчас, должно быть, возвращается с ночной охоты. Огромная летучая мышь знает, что совсем скоро вдогонку луне с другой стороны неба покажется солнце, и его лучи будут резать Герцогу глаза.

Дамский угодник Кука, стоявший на часах, чтобы не заснуть, достал из кармана пачку сигарет и откинул крышку большим пальцем.

— Ты слышал, что курить вредно? — зевнув, поинтересовалась Карла.

— Я и не курю, — возразил тот и сделал головой движение, будто стряхивал каплю с кончика носа.

— А сигареты тебе зачем?

— Чтобы их есть! Вот смотрите! — Кука молодцевато проглотил две сигареты вместе с фильтрами, облизнулся и занюхал рукавом. Обычно на простодушных реакторных дам это производило впечатление лихого гусарства, и они падали обольстителю в объятия.

Но Королева лишь брезгливо покосилась на него и отошла. Она была карлицей лишь наполовину и не могла привыкнуть ко многим привычкам своих подданных.

Наступил тот предутренний час, когда солнце и луна на короткое время встречаются на небе, и в одну из таких минут, случайно взглянув вверх, Королева увидела между двумя светилами третье и не поверила своим глазам.

Большой белый круг быстро приближался со стороны Леса. Некоторое время Карла ошеломленно вглядывалась в него, пока не поняла, что это воздушный шар с подвязанной под ним корзиной.

Шар летел невысоко над землей, и повелительница карликов сумела рассмотреть выглядывающую из корзины круглую веселую мордочку своего давнишнего врага Бормоглотика.

Рядом с кошачьим мутантиком показалась голова Отелло. Высоколобый интеллектуал пожирал справочник по химии и, явно дразня Королеву, напевал старинную песню:

Потому что, потому что мы пилоты!

Небо наш, небо наш родимый дом!

Первым делом, первым делом самолеты,

Ну а девушки, а девушки — потом!

Всего несколько мгновений понадобились Рыжей Карле, чтобы все понять. Мутантики наверняка проведали о кладе пирата, выудив эти сведения из голов ее туповатых подданных, в которых наглые телепаты-лобастики рылись, как в мусорных ведрах.

— Тревога! К оружию! Куда смотрит стража? Искупаю остолопов! — завопила Королева, пинками расталкивая спящих подданных.

Воздушный шар с мутантиками был уже над их лагерем, всего в каких-нибудь десяти метрах.

— Сбейте его, идиоты! Немедленно сбейте! Да не меня, а шар! — орала Карла своим бестолковым солдатам.

Она швырнула в шар метательный кинжал, но не смогла добросить и, описав полукруг, он упал в траву.

Реакторные воины вскочили и стали метать в шар копья и дроты. Некоторые вонзались в днище корзины, но большая часть не долетала или пролетала мимо цели.

— Эй, недотепы! Выпишите себе очки! Таким воинам, как вы, семерым дохлого крота не одолеть! Как сказал бы Вильям Шекспир, мазила он и в Африке не станет снайпером!” — издевался Отелло, показывая карликам язык.

Но, как оказалось, дразнил он врагов напрасно.

— Тащите осадный арбалет! Живее шевелитесь, рохли! — закричала Рыжая Карла.

Оболдуй, Жлоб и Цыкающий Зуб вытащили из колесницы огромный арбалет, когда-то похищенный из исторического музея. Он был так велик и тяжел, что его можно было перевозить лишь на колеснице, а переносить вдвоем или втроем. Карлики установили громоздкое оружие на деревянный помост; Цыкающий Зуб зарядил арбалет тяжелой стрелой с гарпунным наконечником, к которой был привязан канат, а Оболдуй стал быстро вращать колесо, натягивая тетиву из бычьих жил.

— Пли! Сбейте их! — завопила Карла.

Нацелив арбалет на пролетавший шар с мутантиками, Жлоб нажал на спусковую пружину. Натянутая до предела тетива, звякнув, распрямилась, и огромная стрела, вмиг преодолев расстояние, впилась в корзину с мутантиками, пронзив ее.

Путешественники почувствовали сильнейший удар. Им бы не поздоровилось, если бы стрела не застряла в мешке с песком. От удара друзья повалились друг на друга.

— Нас загарпунькали! Кошмарики! — закричал Хорошист, прижимая к себе дочь.

— Не фрякай меня, папусик! Я не люблю, когда меня фрякают! — отбивалась Бубнилка.

— Хватайте канат! Лезьте к ним! Не дайте улететь! — кричала обрадованноая Карла.

Бешеный Блюм и Собачий Хвост вцепились в привязанный к стреле канат и, повиснув на нем, стали карабкаться к шару. Трюша, выглянув из корзины, с ужасом увидела, что в зубах у карликов зажаты кинжалы, а для чего они им, было ясно и без объяснений.

— Прикончите мутантов! Сбросьте мне сверху их головы! — кровожадно вопила Рыжая Королева.

Опытные воины, ловко перебирая мощными, как у горилл, руками, быстро карабкались по канату. Первым лез Блюм, за ним, отстав совсем немного, Собачий Хвост.

Мутантики понимали: чтобы спастись, нужно во что бы то ни стало избавиться от каната, привязанного к гарпуну, но тот был сплетен из стальных жил, а такой трос просто не перережешь.

— Папа! Бормоглот! Сделайте что-нибудь! — взмолилась Трюша.

— Спокуха, Трюха! Выключи кипятильник! Пупырь, давай сбросим балластные мешки!

Вытащив из кармана перочинный нож, кошачий мутантик свесился из корзины и перерезал веревку, удерживающую мешок с песком. Тяжеленный мешок полетел вниз, оглушил Бешеного Блюма и сшиб его с каната.

— Лови его! Разобьется дурак, где еще такого найдешь? — завопила Карла. Она имела в виду Блюма, но Пуп отчего-то решил, что Королева говорит о мешке.

— Ловлю, Ваше Величество! Ловлю! — выставив руки, начальник телохранителей помчался перехватывать разогнавшийся с высоты пятидесятикилограммовый мешок. Это было так же глупо, как ловить сачком для бабочек разбушевавшегося носорога. Раздался шлепок, и мешок вдавил Пупа в землю, а на мешок шлепнулся оглушенный Блюм.

— Что молчишь, Пуп, поймал, что ли? — нетерпеливо крикнула Королева, не понимавшая, куда подевался начальник ее телохранителей.

Не снижая темпа, Бормоглотик один за другим обрезал веревки с мешками, устроив метавшимся внизу карликам настоящую бомбардировку. Собачий Хвост надеялся проникнуть в корзину незамеченным, но Пупырь надел ему на голову пустой бумажный пакет, а Трюша укусила карлика за палец руки, которой он вцепился в борт корзины. С воплем ослепленный вождь полетел вниз, свалившись на руки тетушки Требухи, которая принялась укачивать его как маленького, приговаривая: “Утю-утю-утю-тю!”

“Какой он хорошенький! Похож на небритого младенчика! Даже не пойму чего мне хочется больше, выйти за него замуж или усыновить?” — размышляла толстуха, любуясь Собачим Хвостом.

Избавившись от мешков балласта, воздушный шар стремительно набрал высоту, а усилившийся ветер погнал его к океану так быстро, что реакторные воины, помчавшиеся за ним на самокатах и велосипедах, вскоре значительно отстали и прекратили погоню.

Рыжая Карла клокотала так, что казалось, брызни на нее, вода закипела бы и испарилась, словно попала на раскаленную сковороду.

— Идиоты! Остолопы! Болваны! В порошок всех сотру! — орала Королева.

Из-под мешка выбрался слегка приплюснутый начальник телохранителей Пуп. От удара в голове у него что-то временно сместилось, и он то и дело хихикал.

— Что смеешься? Вели запрягать собак! Не позволю мутантам опередить меня! — едва сдерживаясь, приказала Рыжая Карла.

— Хи-хи! Будет сделано, Королева! Хи-хи! — и Пуп поплелся исполнять приказание.

Пока карлики ловили красноглазых собак и впрягали их в колесницу, повелительница немного успокоилась. Со знанием дела она вгляделась в размытый восход и потемневшее небо и неожиданно улыбнулась:

— Погода меняется. Опыт мне подсказывает, к вечеру будет вихрь, самый сильный из всех, которые я видела! Старый шар разорвет в клочья, а их зашвырнет в океан! Хоть им и удалось ускользнуть, на мутантиках можно ставить крест.

Не прошло и четверти часа, как сборы были завершены, и реакторное войско с удвоенной энергией устремилось вперед. Впереди всех, подгоняя собак ударами бича, неслась Королева.

— Нужно позаботиться, чтобы когда начнется вихрь, мы были подальше от этих мест! — поделилась она опасениями с Требухой.

Чутье не обмануло Рыжую Карлу. Часам к трем дня ветер прекратился, и наступило полное затишье. Но это мирное спокойствие было обманчивым: несколько минут спустя небо потеменело и съежилось, затянутое неизвестно откуда взявшимися серыми тучами. Все замерло в ожидании чего-то грозного и неведомого.

Но до того, как завыл вихрь, Королева прискакала на вершину холма и, натянув поводья, остановила колесницу. С возвышения она увидела океан, огромный, могучий, спокойный, лениво вздымавший седые валы. Но было ясно, что спокойствие водной стихии временное: стоит ей разбушеваться, никакой силе в мире ее не удержать.

Требуха с ужасом смотрела на океан, охваченная животным страхом. При одной мысли, что им придется плыть по нему, ей хотелось превратиться в камень и не двигаться с места.

Королева вскоре отвернулась от океана, зная, что ей и так предстоит близко с ним познакомиться. Она разглядела большой деревянный сарай, стоявший в небольшой бухте. Не дожидаясь, пока подтянется ее уставшее войско, Карла направила колесницу к сараю. Дверь была заперта на цепь, но подъехавший следом за королевой Бешеный Блюм одним ударом булавы сшиб ее.

Едва Королева, Требуха и старый вождь шагнули внутрь, как по крыше забарабанили крупные капли дождя.

— Вот и буря! Несладко придется мутантикам! — усмехнулась Карла.

Внезапно вихрь поднял песок до самых небес, и по берегу, сметая все на своем пути, промчался ураган.

Он чуть изменил направление, красноглазые собаки завыли, вместе с колесницами их оторвало от земли, и они оказались затянуты в круговорот урагана. Бешеный Блюм и Королева мигом лишились средств передвижения, не успев сообразить, как это произошло. Некоторое время спустя из тучи на песок свалился массивный канализационный люк, являвшийся колесом повозки Карлы, а собак, визжащих от ужаса, несколько часов спустя забросило в лесную чащу на севере Мутатерриторий. Из всех псов с Королевой осталась только Нерпа, вбежавшая в сарай за хозяйкой.

— Наши песики! — закричала Требуха, вцепившаяся в дощатую дверь, хотя ураган уже пронесся.

— Нашла о чем вспомнить! Скажи спасибо, что сами целы остались! — мрачно сказал Блюм.

Ураган стих так же внезапно, как возник, и вскоре к сараю стали собираться обожженные карлики, не успевшие укрыться от проливного дождя. Последним появился начальник телохранителей, к удивлению Королевы, совершенно сухой. В руке он держал большой зонтик, который, когда Пуп бросил его на землю, превратился в стонавшего Кукиша — известного подхалима.

Не обращая внимание на жалобы и нытье подданых, Карла отошла вглубь сарая, где чуть раньше разглядела огромный темный силуэт. Она отогнула брезент, которым была покрыта громада, и увидела деревянный просмоленый борт небольшого двухпалубного брига.

Когда перед Королевой возник корабль, она почувствовала, как замерло ее сердце, а потом ощутила толчок — верное и безошибочное предчувствие удачи! Не прошло двух дней, как она покинула Мутатерритории, а судьба, слегка подразнив мелкими неприятностями, уже улыбнулась ей. Недаром бабушка-колдунья утверждала, что Карла родилась под счастливой звездой! Найти сохранившийся парусник на океанском побережье и притом сразу — разве это не удача?

— Хвост! Пуп! Выволакивайте его из сарая, я хочу все осмотреть! — нетерпеливо приказала Королева.

По команде дюжина крепких карликов налегла на бриг со всех сторон, они сопели, хрипели, но не могли сдвинуть с места вросший в песок корабль. Видя, что ее подданные зашли в тупик, Карла приказала Оболдую, Кукишу, Глюку и Чпоку превратиться в бревна и велела подкопать песок, чтобы подложить их под днище корабля. По настилу из бревен карлики легко выкатили бриг из сарая, протащили его по берегу и остановили в нескольких метрах от начала ведущего к океану канала[4].

— Дяденька, зачем нужна эта штука? — спросил Кукиш у Глюка. Он только что перестал быть бревном и озабоченно ощупывал бока, проверяя, все ли ребра целы.

— Ясно зачем, по окияну плавать! — проворчал Глюк.

Кукиш с ужасом уставился на ревущую в отдалении громаду:

— По окияну плавать будем? Так ведь он же мокрый!

— А ты как хотел? Привыкай, братец! Это тебе не в бассейне с керосином бултыхаться! — захохотал старший карлик, вспомнив забавный случай, когда Кукиш прыгнул с семиметровой вышки в бассейн и только в полете сообразил, что он пустой.

Глюк достал фляжку со ртутью и отхлебнул из нее. Почувствовав, как по всему телу разливается химическое тепло, карлик крякнул. Он напряг бицепс, и русалка, вытатуированная у него на руке, хитро подмигнула правым глазом.

Жлоб с кинжалом в зубах вскарабкался на борт, разрезал брезент, и перед карликами предстал отлично сохранившийся деревянный бриг с двумя мачтами, рулевой кабиной, камбузом, кают-компанией и вместительным трюмом.

Осмотрев корабль сверху донизу, Королева осталась довольна его состоянием. Доски были целыми и крепкими, а в трюме она нашла свернутые паруса, крепившиеся к мачте канатами и блоками. Кроме того Карла выяснила, что на случай безветренной погоды у парусника есть двигатель, находящийся на корме. Правда, борта брига нужно было дополнительно просмолить, но несколько бочек со смолой хранились в том же сарае.

Целый день и часть ночи карлики провозились с бригом, готовя его к спуску на воду. Наконец все было готово.

— Осталось придумать ему название, разбить о борт бутылку шампанского и отправиться в плавание, — сказала Рыжая Карла.

— Как насчет “Грозы морей”? — предложил Пуп.

Королева покачала головой:

— Скучновато.

—“Кладоискатель”?

— Плохо. Это не название для пиратского корабля!

Карла вгляделась в океан, от которого их отделяла лишь небольшая бухта. Нос брига, весь его хищный силуэт был обращен к горизонту, а обе мачты, пока без парусов, подрагивали, словно кораблю не терпелось бросить вызов волнам. Внезапно повелительница карликов поняла, на кого похож корабль, и название нашлось само собой.

— Мы назовем мой бриг -“Медуза”! — уверенно сказала она, окунула кисть в краску  и большими буквами вывела название на свежепросмоленном борту.

— Поднять флаг! — скомандовала Королева, и на мачту взвился черный пиратский стяг со скрещенными костями и оскаленным черепом. Кости и череп были нарисованы светящейся в темноте краской, потому казались особенно зловещими.

По традиции, которую припомнила Рыжая Карла, начальник телохранителей Пуп разбил о борт “Медузы” бутылку шампанского. Затем, троекратно прокричав “ура!”, карлики разом налегли, и бриг с громким всплеском съехал по бревнам в канал. Форватер в этом месте был углублен, и “Медуза”, благодаря отливу, благополучно вышла в океан и подняла паруса.

Зная, что вода вызывает у ее подданных ужас и оставляет ожоги, их повелительница велела всем натереться мазью, приготовленной по рецепту ее бабушки. Снадобье включало гусиный жир, вазелин, мазут и крем для обуви, разведенные на скипидаре, и делало кожу карликов нечувствительной к океанским брызгам.

Ветер был попутным. Не прошло и трех часов, как берег скрылся, и Карла не могла различить его даже в мощный морской бинокль, обнаруженный в капитанской каюте.

Бриг изобиловал приятными находками. В кают-компании нашли сундук с одеждой моряков, и вскоре карлики стали похожи на настоящий пиратский экипаж.

Повар Хапчик нашел белый колпак, заткнул за пояс разделочный нож и превратился в кока, а поварята Дрызг и Бум — один с половником, другой с вилкой, похожей на трезубец морского бога Посейдона — его помощниками.

Бешеный Блюм вдел в ухо золотую серьгу, натянул тельняшку, а изощренно ругаться учить его было не надо. Едва взглянув на него, Карла назначила его боцманом. Действительно, лучшего боцмана было не найти. В Блюме пробудилась наследственная память, и он лихо покрикивал на остальных: “Поднять брамселя! Право на борт! Чего копаетесь, лопни моя селезенка? Шевелись, рулевой! Хотите пойти на дно к спрутам, поросячьи дети?”

Очевидно, кто-то из предков Бешеного Блюма был настоящим морским волком, и это проявлялось в каждом его окрике.

Собачий Хвост, надевший белую форму с погонами, стал вторым помощником капитана, а Пуп — первым. Капитаном же, или точнее, капитаншей назначила себя Рыжая Карла. Экипаж немедленно дал ей прозвище “капитан Карлуха”, которое держалось от Королевы в тайне, хотя на самом деле она все знала и даже была польщена.

Вжившись в роль боцмана, Блюм разворчался, что женщинам на корабле не место, они приносят несчастье, и пригрозил Требухе вышвырнуть ее за борт, но толстая карлица так встряхнула его за шиворот, что ноги старого вождя оторвались от палубы, а тельняшка треснула по шву.

— Где ты тут женщину увидел? Мы не женщины, мы дамы! Смотри, как бы тебе самому за бортом не оказаться! Вот сообщу кому надо! — пригрозила она, и боцман, вспомнивший вдруг, что на корабле, кроме Требухи, еще две дамы — Карла и учительница Грымза, поспешно ретировался.

Собачий Хвост увидел на носу брига вырезанную из дерева русалку, удивительно похожую на Рыжую Карлу, и засмеялся.

— Чего хохочешь? — крикнула с мостика Королева, успевшая прочитать его мысли.

— Э-мю-э-э... Муравей за шиворот заполз, — соврал Хвост.

— Предупреди своего муравья, если он еще раз заползет, скормлю рыбам вас обоих! — пригрозила повелительница.

Карла стояла на капитанском мостике и пыталась освоиться с корабельным компасом. Держа курс на осторов Сломанной Мачты, “Медуза” шла по ветру. Киль разрезал носом волны, а под ним была океанская бездна.

 

ГЛАВА 5.

МУТАНТИКИ ТЕРПЯТ БЕДСТВИЕ

Жизнь — штука сложная. Сейчас

 ты летчик, а через минуту — водолаз.

Отелло

Ураган налетел на шар внезапно, точно коршун на утку. Если карликов он зацепил лишь краем и сразу умчался, унеся лишь собак, то воздушный шар с мутантиками оказался в его эпицентре. В небе, где не было ни сараев, ни деревьев, ни камней, друзья оказались беззащитными перед яростью стихии. Шар угодил в вихрь, и его завертело, как на карусели.

— Сдувалкодрыги! Вопишки, караулки! — закричал Хорошист.

Не удержавшись на ногах, шерстюши и лобастики упали на дно корзины. Ураган играл их шаром, как кот забавляется клубком ниток, то отпуская его, то вновь набрасываясь. Корзину болтало, и мутантики, вцепившиеся друг в друга и в борта, перестали понимать, где небо, где земля.

— Бормоглот, спускай воздух! Надо садиться, а то нам кранты! — перекрикивая шум ветра, заорал Отелло в ухо кошачьему мутантику.

Хоть момент был неподходящий — выл ураган, хлестал дождь, он заметил, что Бормоглотик улыбнулся.

— Ты из корзины выглядывал? — поинтересовался кошачий мутантик.

— А что? — не понял лобастик.

— Если бы выглянул, то понял, что мы над океаном!

— Значит, воздух нельзя выпустить? Похоже, нас ожидает “Девятый вал” с картины Айвазовского!

— Вот именно. Сдуем шар — мигом окажемся в воде! Посмотри сюда! — Бормоглотик показал на большую щель в борту корзины, через которую видны были клокочущие океанские волны.

— А если вернуться? — растерялся Отелло.

— Ты как маленький! Как мы вернемся? Шары летают по ветру, а он дует от берега. Я боюсь, как бы ураган не потащил нас за собой, — терпеливо объяснил мутантик.

Словно подслушав их разговор, вихрь вдруг подхватил шар и, вращая, понес с неимоверной скоростью. Друзья теперь полностью зависели от него, как от прихоти огромного чудовища. Стоит урагану теснее сжать кольцо своих объятий, как шар лопнет, а они погибнут.

Не теряя надежды, Пупырь и Бормоглотик проверяли крепления корзины, а лобастики безуспешно старались определить, куда их сносит. Хлестал дождь, выл ураган, налетали шквальные порывы ветра, и путешественники все меньше верили, что выберутся из этого кошмара живыми.

— Пап, а мне что делать? — Трюша уцепилась отцу за руку.

Пупырь, воюющий с креплениями корзины, повернулся к ней и ободряюще улыбнулся:

— Тебе доверяется самая ответственная часть дела!

— Какая? — нос у Трюши польщенно замерцал.

— Не путаться под ногами и не задавать дурацких вопросов! — отрезал ее отец, и обиженной девушке осталось лишь успокаивать Бубнилку, излучавшую испуг на всех телепатоволнах.

— Друзьядриги мои дихлофосовые, на случайник, если мы отбросим копыта, простите мне все мои языкочесалки, мешалки и болталки! — взмолился Хорошист, когда ураган временно затих.

— Ладно, так и быть. Прощаем, но при условии, если действительно погибнем, — поразмыслив, примирительно проворчал Отелло.

— А если останемся в живых? Это я так говорю, в порядке гипотезы? — поинтересовался дедушка Умник.

— Тогда Хорошист и дальше будет болтать и мешать! Уж я-то этого типчика знаю! Мы с ним еще в одной детской кроватке лежали, а он тогда мне уже настроение портил! — сказал мрачный лобастик и, чтобы не умирать на голодный желудок, стал дожевывать Орфографический словарь русского языка.

Свирепый вихрь плясал на поверхности океана, поднимая столбы воды и взбаламучивая океан до самого дна. Вокруг шара проносились водоросли, диковинные океанские рыбы, ракушки, в то время как шар с корзиной чудом оставался неподвижным. Бубнилка, завороженная необъяснимым зрелищем, смотрела на происходящее, не чувствуя страха.

Одна из раковин прыгнула девочке в ладонь, и малышка крепко ее сжала. Раковина была небольшой, с маленькими, словно просверленными дырочками. Хотя момент был неподходящим, Бубнилка подула в нее, и раковина издала еле слышный мелодичный свист, напоминающий звук флейты.

— Консервная ты моя, нашла время для дуделок! — Хорошист с нежностью обнял дочку.

Позабавившись вдоволь, ураган сжалился над мутантиками и, словно мальчишка, отфутболивший ногой мяч, отшвырнул воздушный шар.

Не успели путешественники сказать с облегчением “уф” и возблагодарить небеса, спасшие их от гибели, как внезапно услышали свистящий звук. Из широкой дыры в оболочке шара с шипением выходил воздух. Дыра была не так велика, чтобы он вышел сразу, но было невозможно накрыть ее брезентом.

— Все накрылось медным тазом! Где тут в утопленники записывают? — переполошился Хорошист.

— О, небо мрачное Аида, о вы, подземные цари! Внемлите ж, как мне надоел этот тупица! — трагически завопил Отелло, тряся брата за плечо.

— Чего оралки устроил? Сейчас как фигакнемся, тут и твой Шекспир ничего не скажет! — возмутился Хорошист.

Брат покосился на него и стал быстро жевать странички словаря.

Корзина быстро снижалась, приближаясь к океанским волнам. Единственное, что успели сделать Бормоглотик и Пупырь — немного замедлить падение, перерезав канаты, удерживавшие мешки с балластом. Мутантики почувствовали шлепок об воду, а сверху огромным белым куполом их накрыла выпустившая воздух оболочка шара. К счастью, корзина была герметичной и не пошла ко дну, а осталась на плаву, как спасательный плот. Очевидно, создавая ее, констукторы предусмотрели, что их детище может упасть в море или океан.

— Поезд дальше не идет! Просьба освободить вагоны! — сказал Бормоглотик, выуживая эту фразу из глубин своей памяти, где она хранилась вместе с другой информацией, большей части которой мутантик не знал применения.

— Рожденный ползать летать не может! Вот и долетались! “Полные кранты!”, как сказал бы Вильям Шекспир! — проворчал Отелло, отодвигая мешавший купол.

Удостоверившись, что океан спокоен и, решив, что если они все же утонут, то не сразу, флегматик уселся на борт и стал подкрепляться страницами из словаря.

— Не подавишься? — резко спросил Пупырь, которому, как философу и мыслителю, было неприятно, когда при нем портили хорошие книги.

— Шправочная литература — шамая питательная! Ем и щувствую, как наполняюсь умом и щообразительностью, — с набитым ртом ответил Отелло.

Поглядев, с каким аппетитом дядя Отелло уписывает энциклопедию, Бубнилка соблазнилась и сама отъела страничку, но взрослая книга показалась ей невкусной.

— Папусик, а книжечек с картинками у нас нет? — вкрадчиво спросила она.

Порывшись в рюкзаке, Хорошист протянул Бубнилке две детские книжки. Сравнив их на вкус, дочка остановилась на “Дракончике Пыхалке” Дмитрия Емца и с удовольствием съела две первых главы, а переплет отдала дедушке Умнику, который, хоть давно был без зубов, любил на досуге пожевать плотный картон, размочив его в постном масле или в воде.

Мутантики старались бодриться, но понимали, что оказались в сложной ситуации. Ураган занес их неизвестно куда и забросил далеко от берегов. Пока океан спокоен, корзина держится на плаву, но стоит подуть ветру, как их ненадежное пристанище перевернется, и путешественники отправятся на дно.

— Дедусик, а кто живет в океане? — спросила Бубнилка.

В надежде на подсказку Умник быстро поискал ответ в головах других мутантиков и сказал:

— Видишь ли, внучка... Э-э... В океане живут медузики.

— Медузики? А они не страшные?

— Нет, не страшные! — заверил ее дед.

Бубнилка задумалась, наморщила носик, посмотрела куда-то вдаль и снова спросила:

— Дедусик, а дедусик! У медузиков бывают острые плавники?

Рыться в собственных мозгах Умнику было лень, поэтому телепат вновь навестил головы своих соседей и произнес важно:

— У медузиков нет плавников! Странно, что ты не знаешь таких элементарных вещей!

— Нет, есть! — упрямо заявила Бубнилка.

— А ты откуда знаешь?

— К нам плывет медузиха с плавниками! Я потому и спрашивала, что хотела узнать, кто это? — Бубнилка, едва достававшая носом до края корзины, подпрыгнула и показала куда-то пальцем.

Отелло с сомнением взглянул в ту сторону, но вдруг вытаращил глаза и завопил:

— Акула! Там акула! “Мы приглашены на обед в качестве главного блюда!”, как сказал бы Шекспир.

И все увидели острый треугольный плавник, приближающийся к ним. Чуть позади него вода пенилась от ударов мощного хвоста, а голова хищницы, подобно огромному тарану, была направлена в борт корзины.

По мере того, как страшная рыба подплывала, путешественники получили возможность разглядеть ее в достаточно прозрачной воде. Акулы Мутаокеана, в который несколько столетий назад интенсивно сбрасывались радиоактивные отходы и куда хлестала нефть из треснувших танкеров, были намного крупнее своих сородичей. Они имели белые полоски на спине и дополнительную пару передних плавников. Их длинные пасти со множеством зубов напоминали огромные мясорубки, вырваться из которых можно было лишь в виде фарша.

Приближающаяся акула была столь велика, что могла одним ударом хвоста опрокинуть корзину и проглотить любого из мутантиков. Друзьям казалось, что она так и поступит, но около корзины хищница свернула и стала описывать суживающиеся круги.

Хоть добыча была близко, нападать она не спешила. Жизненный опыт научил ее, что Мутаокеан полон неожиданных опасностей и даже кажущийся безвредным противник, если его недооценить, может доставить неприятности. Как-то, еще совсем молодой, акула атаковала электрического ската, показавшегося ей легкой жертвой, и получила сильный удар током. Этот случай она запомнила на всю жизнь. С тех пор, сталкиваясь с чем-нибудь незнакомым, акула была осторожна и подозрительна.

— Она, наверное, рассматривает нас и думает: “Какие они вкусняшки!” Сейчас лопалку открою и снямкаю! — предположил Хорошист.

Подтверждая его слова, акула нырнула и подплыла под корзиной, зацепив плавником ее дно. Трюша и Бубнилка вскрикнули, а Бормоглотик схватил копье, хотя понимал, что такое жалкое оружие только разозлит хищницу.

Дедушка Умник сжал руками виски и постарался произвести на свет фантом невиданного океанского чудовища. Он создавал одного за другим: ужасных китов и драконов, извергающих пламя, но акула больше доверяла осязанию. К тому же «монстры» Умника лопались, едва на них попадали брызги от ударов ее хвоста.

Наконец, присмотревшись к добыче, акула решила напасть. Разинув пасть, она бросилась на корзину. Надеясь отпугнуть хищницу, Бормоглотик метнул в нее копье. Оно скользнуло по рыбьему боку, но не оставило на нем и царапины. Акула щелкнула зубами, и сильно толкнув корзину головой, вцепилась в днище.

Пупырь и Трюша сразу стали невидимыми, а положение спас Отелло, который, не растерявшись, огрел рыбу по голове недоеденным энциклопедическим словарем. Когда же слегка оглушенная собранными воедино знаниями человечества, акула приоткрыла пасть, Хорошист, как противотанковую гранату, метнул в нее бутылку с раствором цианистого калия, который Пупырь порой любил хлебнуть перед сном.

— Только не мою бутылочку! Что ты наделал? Это же вандализм! — жалобно крикнув философ.

— Ага, схлопотала плавалка! Нямкало раззявила! Вот тебе! — в порыве негодования Хорошист сорвал с себя ботинок и бросил в морду хищницы.

Цианистый калий — страшнейший яд для всего живого, кроме наших мутантиков. Он обжег акуле глотку и парализовал ее движения. Десять секунд спустя рыбина уже плавала животом кверху, лишь слегка конвульсивно дергая хвостом.

Видя, что хищница мертва, и решив, что это его заслуга, Отелло торжествующе потряс энциклопедией.

— Вот она — польза фундаментальных знаний! Как я ее ошарашил мудростью веков! — воскликнул он... и отправил в рот еще несколько страничек.

— Это не твой словарь, а мой ботинок! В этом ботинке был мой знаменитый окаменевший носок, который я не стирал двенадцать лет с того дня, как нашел его в мусорном контейнере! — заспорил с братом Хорошист.

— Вот и отлично! Снимай второй ботинок! Он тебе сейчас понадобится! — Отелло ехидно показал рукой справа по борту, где из воды поднималась струйка пузырей.

— Папусик, смотри, какой-то мумрик фрюкает! — завопила Бубнилка.

Из океана показался заросший водорослями перископ подводной лодки, а потом высокая рубка. Люк откинулся, и из него высунулся старик с длинной седой бородой:

— Привет, смельчаки! Я Нептун! Добро пожаловать на “Водолаз”!

 

ГЛАВА 6.

ЗЕЛЕНЫЙ ВЕТЕР

У каждого ветра свой цвет,

свой характер и свой запах.

Как нет двух похожих людей,

так нет и двух одинаковых ветров.

Пупырь Великий

Провозившись с корабельным компасом часа полтора и уяснив лишь, что магнитная стрелка, как ни крути прибор, всегда показывает в одну сторону, Рыжая Карла позвала Бешеного Блюма в надежде, что его знания более обширны.

Но оказалось, новоиспеченный боцман понимает в компасах еще меньше. Едва появившись у нее в каюте, он первым делом уставился на компас и спросил:

— Что это за ржавый будильник? Где вы его отокопали, повелительница? И кто оторвал от него вторую стрелку?

Ни слова не говоря, Королева швырнула в Блюма стакан, и вождь мигом исчез за дверью. Пулей вылетев в коридор, боцман наступил на толстый коврик, который, пискнув, превратился в шпиона Нытика.

— Смотри, куда ноги ставишь! Ходишь по мне, как по паркету! — возмутился карлик.

— Ты что делаешь? Следишь? — подозрительно спросил Блюм.

— Тшш! Почему слежу? Лежу! — испугался Нытик и, чтобы увести разговор с невыгодной для него темы, быстро спросил: — Зачем Королева тебя вызывала?

— А я откуда знаю? Видно, чтоб стаканом запустить! — вождь потер ушибленный лоб.

— А что она хотела, хоть сказала?

— Нет, только я вошел и начал культурный разговор — она сразу как швырнет стакан, ни с того ни с сего! Видать, наша Карлуха сильно не в духе! — и Блюм удалился по трапу, покачиваясь как заправский моряк.

“Надо держаться от Королевы подальше, раз она в плохом настроении!” — подумал главный шпион и снова превратился в коврик.

Когда через минуту из каюты донесся требовательный окрик Карлы, зовущей к себе Нытика, шпион обреченно потащился к двери, ожидая, что и в него чем-нибудь запустят.

Приготовившись увернуться, он осторожно заглянул в каюту и увидел, что Королева, наклонившись, роется в сундуке бабушки-колдуньи.

— Вызывали, Ваше Величество?

— Явился? Мне нужен стол!

— Но у нас же нет стола... — удивился Нытик.

— Как нет? А ты на что? Помнишь, о чем я тебя предупреждала? — заявила повелительница, и Нытик понял, что попал впросак.

“Хорошо хоть, ей нужна не наковальня”, — подумал он. Вскоре, превратившись в стол, шпион уныло стоял посреди каюты, а на его спине Королева раскладывала пучки душистой травы и магические книги.

Последним она достала из сундука небольшой стеклянный сосуд, который хранила особенно бережно. Стол с любопытством заерзал и принюхался. На столешнице открылся широкий рот:

— Что это за бутылочка?

— Много будешь знать — не доживешь до старости! — коротко ответила Карла, пресекая дальнейшие распросы.

Поварята Бум и Дрызг, которым было любопытно, чем занимается повелительница, подглядывали в иллюминатор королевской рубки. Вдруг кто-то, подкравшись сзади, цепко схватил их за уши.

— Фто фы фут фефаете? — услышали они шепелявый голос Цыкающего Зуба.

— Ой-ой-ой, ухи больно! — взвыли поварята.

— Фу отфесяйте, фуфюганы!

— Мы, дяденька, смотрим, как Карлуха колдует! Она дыму напустила полную рубку и огоньки зажигает! — прошептал Бум, потирая распухшее ухо.

— Подфлядыфать за фенфинами — нефорофо! Это фредная фрифычка! А ну, фрысь! — Цыкающий Зуб прогнал поварят, некоторое время, сопя, потоптался и, увидев, что поблизости никого нет, сам прильнул глазом к иллюминатору, поддавшись “фредной фрифычке”.

Он увидел, что рубка наполнена белым дымом, а в ней с двумя короткими факелами в руках стоит Карла и вычерчивает какие-то знаки. Слов Цыкающий Зуб не слышал, но был даже рад этому, потому что догадался, что Королева вызывает духов. Дым, подчиняясь магии, стал стягиваться, сгущаться, и пораженный Зуб увидел, что в рубке появилась старуха в цветастом цыганском платке, чем-то похожая на его повелительницу.

Карлик хотел слегка приоткрыть иллюминатор, чтобы услышать, о чем они говорят, но в его спину между лопатками уткнулось что-то острое. Зуб догадался, что это острие кинжала, и словно окаменел.

— Исчезни, и чтоб я тебя больше не видел! — услышал он голос начальника телохранителей.

Зная, что с лысым черепом, как его втихомолку называли, шутки плохи, Зуб превратился в комод с ножками и быстро отполз на палубу, а его удобную позицию занял Пуп. Оставшись один, он осторожно расширил кинжалом щель, приложил к ней ухо и услышал голос Рыжей Карлы:

— Бабушка, ты совсем не изменилась! Ты такая же, какой я тебя помню!

— Почему я должна меняться? Там, где я сейчас, нет времени. У нас стоят все часы и никогда не восходит солнце. Это мир иллюзий и воспоминаний. Когда-нибудь и ты обо всем узнаешь, но пока побудь в неведении, — ответила старая колдунья.

Она помолчала и скрипучим голосом спросила:

— Что тебе надо, Карла? Ты никогда не зовешь меня, чтобы повидаться, а лишь когда тебе что-то нужно.

— Это неправда. Просто ты единственная, кто меня понимает... Мы вышли в океан, но не знаем, куда нам плыть. Все, что у нас есть — это какие-то цифры, параллели и меридианы, в которых я ничего не смыслю. Ты не посоветуешь, что нам делать?

Старуха зябко закуталась в платок.

— Мертвые все знают, да что толку? Они даже нос себе не могут почесать! Возвращайся-ка назад, внучка!

— Бабушка, я не могу вернуться! На острове спрятан Меч-кладенец, помнишь, ты рассказывала мне о нем в детстве? Он даст мне огромную силу.

Тонкие губы колдуньи скривились в усмешке:

— Ты, как всегда, запомнила лишь часть сказки и упустила главное. Нужна тебе эта огромная сила? Помнишь былину о богатыре Святогоре, который ушел под землю, потому что она не могла удержать его силы?

— Я буду мудрее, чем атланты и осторожнее, чем Черный пират. Лишь бы мне найти Меч! Если потребуется, я посвящу поискам всю жизнь!

Бабка расхохоталась, словно заскрипела несмазанная дверь:

— Ты еще в детстве была упрямой. Ладно, будь по-твоему. Внимательно вглядись в карту, и ты отыщешь Остров Сломанной Мачты безо всяких координат. Прощай!

Дым рассеялся, и старая колдунья пропала. Опасаясь быть замеченным, Пуп отскочил от иллюминатора. Карла схватила карту, расстелила ее на столе, который незаметно подслушал разговор росшим из досок ухом, и сосредоченно стала рассматривать свиток пергамента. Вначале она ничего особенного не заметила, но затем догадалась перевернуть пергамент другой стороной и увидела наверху неясные буквы. Королева осторожно поскоблила пергамент ножом, очистила его и смогла прочесть, пользуясь словарем:

“ДОВЕРЬТЕ ПАРУСА ЗЕЛЕНОМУ ВЕТРУ. ПЕРЕСЕКИТЕ МОРЕ ВОДОРОСЛЕЙ И ОТДАЙТЕСЬ НА ВОЛЮ ТЕЧЕНИЯ.”

Сомневаясь, правильно ли она перевела, Королева проверила заново, но у нее получилось то же самое. У Карлы возникло несколько новых вопросов. Во-первых, что такое зеленый ветер и как она узнает, что он зеленый, а не какой-нибудь еще, даже если с ним столкнется? Во-вторых, где находится Море водорослей и как его пересечь?

На все эти вопросы Карле предстояло найти ответы. Она вышла из рубки, поднялась на капитанский мостик и стала вглядываться в волны и небо, ожидая подсказки. Не надеясь лишь на себя, она послала Чпока вскарабкаться на мачту, чтобы залезть в привязанную к ее верхушке смотровую корзину.

— Если увидишь зеленый ветер — свисти! — приказала она, вручив карлику большой аллюминиевый свисток.

Через несколько минут Чпок устроился в корзине, и, разглядывая то свисток, то горизонт, уныло размышлял о тяжелой матросской судьбе.

“Интересно, если я увижу зеленый ветер, свистки мне какие давать? Тоже зеленые?” — думал он.

Тем временем Пуп забрался на деревянную русалку, украшавшую нос корабля, и надувал резиновый шарик. Вчера Грымза в шутку сказала ему, что если он будет надувать по три шарика в день, то через месяц на голове у него вырастут русые кудри. При этом учительница добавила, что шарики нужно надувать не где попало, а сидя на плечах у русалки, потому что там, дескать, особенное место, куда стекаются космические энергии. Что такое космические энергии, лысый карлик толком не знал, как не ведала об этом и Грымза, но непонятный термин вызывал у него уважение.

Пуп так усердствовал, что шарик лопнул, и карлик едва не свалился в воду. Грымза, тайком наблюдавшая за ним из стоявшей на палубе бочки, захихикала в сухонький кулачок.

С самым серьезным видом начальник телохранителей слез с русалки, направился к рубке, вытащил из-за пояса кинжал и сделал на доске зарубку. Так он отмечал, сколько прошло дней. Пуп верил, что, когда зарубок будет тридцать, на голове у него появится густая шевелюра.

На корме боцман Блюм и Собачий Хвост резались в карты и выигравший щелкал проигравшего колодой по носу. Рядом с ними, хихикая, вертелся Оболдуй и непрерывно советовал: “Ты его валетом, валетом крой!” Хвост непрерывно выигрывал, и нос боцмана изрядно распух, но неожиданно Блюм рассмотрел на карточной рубашке малозаметные крапинки и сообразил, что его противник играет крапленой колодой!

— Мухлюешь, чтоб ты костью подавился! Я тебе покажу, как плутовать и жульничать! — завопил старый вождь и с кулаками бросился на своего врага.

Не успели они сцепиться, как между ними о палубу что-то ударилось и расплющилось в лепешку. Лепешка некоторое время подрагивала, а потом превратилась в Чпока.

— Фю-фю! Я свищу! Я свищу! — закричал свалившийся с мачты карлик и ошалело забегал по палубе.

— Почему ты покинул свой пост? Где твой свисток? — подскочил к нему Пуп.

Чпок показал пальцем на горло:

— Я его проглотил! Вот смотрите!

Он с силой выдохнул, и из него донеслось: “фю-фю!”

Из рубки выглянула Рыжая Карла, решившая проверить, не заснул ли у штурвала вахтенный Кука. Увидев, что Чпок стоит на палубе, она грозно нахмурилась:

— Как ты посмел слезть? Я же приказала тебе высматривать зеленый ветер!

— Я нашел его, Королева! Вон он! — Чпок разжал ладонь, и Карла увидела небольшое зеленое перо. Сотни таких же перьев падали сверху, словно крупные хлопья снега.

Она вскинула голову. Над кораблем с немыслимым шумом и гвалтом летела огромная стая птиц. Их оперение было изумрудно-зеленым, и поэтому Королеве показалось, что небо позеленело. Птицы были маленькими, ширококрылыми, крикливыми, с короткими, чуть загнутыми клювами. Карла, сколько ни взглядывалась в них, не могла определить, какой они породы. Эти птицы явно не имели ничего общего ни с реакторными воронами, ни с грачами. В полете они то очень часто махали крыльями, как воробьи, то замирали и парили, как альбатросы.

Требуха, которой птицы напомнили о любимом лакомстве, облизнулась.

— Интересно, каковы они на вкус? Сбей-ка мне одну! — подозвала она Кукиша, который среди карликов считался лучшим стрелком.

Кукиш выволок осадный арбалет, прицелился и выпустил в стаю стрелу, надеясь сбить хоть одну птицу, но они ловко метнулись в стороны, и стрела, описав полукруг, затерялась в волнах.

— Эх ты, мазила! — разочарованная Требуха дала приунывшему снайперу подзатыльник.

Подгоняя стаю, подул порывистый юго-восточный ветер, в котором зеленые перья кружились, словно их вытряхнули из гигантской распоротой подушки. Сомнений не осталовалось — именно о таком явлении Королева прочла на пергаменте.

— Зеленый ветер! Поднять паруса! Следовать за ними! — радостно закричала она. — Чпок, клянусь тебе: за то, что ты нашел его, получишь столько кусочков стержня, сколько пожелаешь!

Тот хотел сказать, что он желает целый сундук и вообще всю государственную казну, но свисток у него в горле издал высокую трель, и карлик от неожиданности зажал рот рукой.

— Живо на реи! Держать по ветру! Рулевой, не зевай, не то отправишься на корм осьминогам! — командовал Блюм, и матросы, подгоняемые угрозами и обещаниями, забегали по палубе.

Не прошло и нескольких минут, как “Медуза” на всех парусах помчалась за птичьей стаей. Кстати, на вопрос, к какому виду принадлежит эта зеленая стая, вскоре нашелся ответ. Одна из тысяч птиц села на мачту рядом с корзиной, из которой вывалился Чпок, и, глядя вниз на карликов, произнесла: “Гогочка хороший! Гогочка — лапочка!”

И тут Карлу осенило.

— Это гоги! Океанские гоги! — воскликнула она.

Раньше Королева не раз слышала об этих птицах, но увидеть их ей довелось впервые. Гоги были ловкими, сильными, неутомимыми. Огромными стаями они совершали многодневные перелеты между океанскими островами, питаясь рыбой и водорослями. Самки откладывали яйца на океанское дно, не заботясь о глубине и давлении. Когда приходило время, яйцо, имеющее воздушный буек, всплывало на поверхность, лопалось, и из него вылуплялся птенец, который уже через несколько минут после появления на свет умел летать.

Гоги были хорошо приспособлены к жизни над океаном. Долгие часы они проводили в воздухе, а, когда уставали, отдыхали на воде, где оперенье с жировой прослойкой удерживало их на плаву.

Целый день “Медуза” на всех парусах гналась за стаей, пока незадолго до заката птицы не изменили направление полета и не стали описывать круги в небе. Карла приказала спустить паруса, чтобы не потерять стаю из виду.

— Как считаешь, что они собираются делать? — озадаченно спросила она у Требухи, наблюдая за странным поведением гог.

— Устали и ищут, где им переночевать! Неохота, небось, голышом на мокром сидеть! — зевая, предположила толстая карлица.

Требуха даже не предполагала, насколько окажется права. Птицы продолжали кружить над парусником, пока Рыжая Карла не поняла, какое место они выбрали для ночлега. Гогам не хотелось садиться на воду, где их могла схватить акула или крупный тунец, и с оглушающим гомоном, вроде того, что поднимают вечером вороны, они решили устроить ночлег на палубе и мачтах пиратского брига.

— Гоните их! Если вся стая сядет на корабль, нам конец! — закричала Королева, сообразив, что произойдет, если на “Медузу” опустится несколько тысяч птиц сразу. Даже если бриг удержится на плаву, мачты гоги обязательно сломают.

Карлики, как угорелые, забегали по палубе, размахивая копьями, топорами и громко вопя. Особенно забавно орал Чпок: его голос то и дело прерывался пронзительнымыми трелями из проглоченного свистка.

Но гоги не обращали на крики внимания, а топоров и копий не боялись, ловко уворачиваясь от них и рассаживаясь на крыше рубки, на корме и на мачтах, откуда их сложнее было согнать.

Перегруженный бриг начал постепенно крениться на правую сторону, угрожая зачерпнуть воду и перевернуться. С полсотни птиц залетели в кухню и в считанные минуты сожрали почти все запасы продовольствия.

— Пошли отсюда! Вон! Краду здесь я!

Повар Хапчик схватил большой котел и стал колотить по нему крышкой, производя оглушительный грохот. Звук не понравился гогам и, бросив остатки еды, они кинулись к выходу из камбуза. Видя, что нашел хорошее средство отпугнуть птиц, Хапчик устремился на палубу, грохоча и разгоняя оказавшихся поблизости гог.

Убедившись, что незваные гости боятся громких, дребезжащих звуков, Бешеный Блюм заставил Оболдуя и Свиное Рыло превратиться в медные тазы и стал бить ими друг о друга, а Собачий Хвост велел Кукишу стать барабаном и колотил по нему булавой.

К импровизированному оркестру присоединялись трели Чпока и заунывные вопли Требухи и Грымзы, выступивших траурным дуэтом. Остальные карлики, словно приглашенные на утренник маленькие дети, громко хлопали в ладоши.

Гоги не выдержали безумного шума. Стая взлетела с мачт и надстроек брига и опустилась на воду в нескольких сотнях метров от “Медузы”. Пиратский корабль выпрямился, лишь треснувшая рея и множество зеленых перьев на палубе напоминали, что недавно здесь были птицы.

Карлики, едва не отправившиеся ко дну из-за очевидной нелепости, выставили дежурных, велев им следить за гогами, и стали устранять полученные бригом повреждения. Бешеный Блюм, Кука и Жлоб влезли на мачту и чинили рею, а Требуха и Грымза ползали по палубе, собирая птичьи перья, из которых Рыжей Карле вздумалось сделать шляпку.

Повар Хапчик бродил по разгромленному камбузу и причитал:

— Никто в жизни меня не обворовывал! Я сам всегда крал! Что стало с этим миром? Куда он катится?

Пока он разглагольствовал, Бум и Дрызг, уловив момент, спрятались в большом котле и в считанные минуты умяли здоровенный копченый окорок. При этом Дрызг поперхнулся, и Буму пришлось долго прыгать у него на спине, прежде чем приятель прокашлялся. Поварята измазали ладони жиром и так объелись, что не смогли выбраться из котла и заночевали в нем. Их храп звучал так загадочно и зловеще, что Жлоб, сунувшийся под утро в камбуз, чтобы стащить что-нибудь вкусненькое, решил, что это скипит деревянной ногой старый корабельный призрак, перепугался и убежал.

Солнце закатилось за горизонт. Безоблачная и теплая летняя ночь спустилась на океан. На небо высыпали тысячи звёзд, и созвездия мерцали тихо и успокоительно. В их холодной красоте было столько равнодушия к крошечной Земле и ее судьбе, что даже Собачий Хвост, глупый молодой вождь, сидевший в привязанной к мачте корзине и смотревший на небо, это почувствовал. Он погрозил звездам кулаком и прокричал:

— Я ничего не боюсь! Если бы до вас долетали мои стрелы, я бы посшибал вас всех!

— Смотри, не разбей нос, хвастун! — насмешливо посоветовал боцман Блюм, который сидел неподалеку, оседлав рею, и поправлял паруса.

Требуха, сытая и довольная, хорошее настроение которой не могли испортить даже гоги, вышла на палубу и увидела Чпока, который уныло драил шваброй палубу, то и дело покачиваясь, как пьяный.

— Чего шатаешься, Чпок? — поинтересовалась Требуха.

— Прихрамываю! — пожаловался тот.

— Ногу, что ль, занозил?

— Не-а, не на ногу, на голову прихрамываю!

— Это от того, что у тебя в мозгах мускулатура ослабла! На-ка, хлебни, бедолага, авось поможет! — посочувствовала толстуха и сунула Чпоку фляжку с мазутом.

Вскоре карлики вывесили между мачтами гамаки и улеглись спать. Карла, доверяя лишь Пупу и Требухе, велела им следить за гогами и утром, едва зеленые птицы взлетят, поднять паруса и не потерять их из виду.

Итак, до завтрашнего утра, друзья!

 

ГЛАВА 7.

НА БОРТУ “ВОДОЛАЗА”

В мироздании есть

три непознаваемых вещи —

Вселенная, вечность и океан.

Из рассуждений Пупыря Великого

 

— Не будь я Нептун, если этим путешественникам не нужна помощь! — белобородый старик перебросил Пупырю толстую веревку.

Подводная лодка на маленькой скорости подплыла к терпящим бедствие мутантикам и остановилась, покачиваясь на волнах.

— Держи швартовы, не то снесет!

Пупырь поймал веревку, не очень понимая, что с ней делать.

— Думаешь, я тебе канат на память дал? Крепи его давай, салага ты сухопутная! — засмеялся Нептун.

Шерстюш в замешательстве привязал веревку к корзине.

— Я все правильно сделал? — робко спросил он.

— Правильно — неправильно, какая разница. Лишь бы прочно! — махнул рукой белобородый. — Перелезайте ко мне на “Водолаз”, если не хотите кормить рыб!

— Большие вам спасибишки! Вы сделали нам выручание от топилок и тоняшек! Поверьте, благодаринки всегда будут в наших думалках! — витиевато поблагодарил Хорошист.

Нептун удивленно покосился на лобастика.

— Вы чего, братцы, иностранцы?

— Это мы иностранцы? — обиделся Отелло. — “Ни в одном глазу,” как говорил Вильям Шекспир.

— Угораздило же вас пуститься в плавание в такой посудине! Благодарите Бога, что я поднялся продуть воздушные баллоны. До ближайшего берега не меньше пятисот морских миль.

— У нас не посудина! Это был воздушный шар! — уточнил Бормоглотик.

Едва кошачий кошачий мутантик покинул корзину вслед за друзьями, как волна перевернула ее и отправила на океанское дно.

— Был воздушный, а стал подводный! Такова жизнь — человек предполагает, а Бог располагает, — весело заметил Нептун.

Он подождал, пока путешественники спустятся по железной лесенке внутрь “Водолаза”, и захлопнул за ними герметичный люк.

Вскоре заросший тиной перископ исчез с поверхности, подводная лодка опустилась на дно, а у мутантиков появилась возможность лучше узнать нового знакомого.

Все они сидели в просторной кают-компании и пили кофе из маленьких синих чашек. Это был первый настоящий кофе в их жизни — без мыла, опилок и шампуней. Он был непривычным, но очень вкусным.

Нептун оказался удивительным мутантиком, который, подобно Бормоглотику, не знал, к какому народу он принадлежит. Во всяком случае, совершенно точно можно было утверждать, что он не шерстюша, не лобастик, не карлик и не крылан.

— Я ноумен, или вещь в себе! Ходячий раритет, философская система, тезис и антитезис в одном лице! — утверждал старый подводник, поглаживая длинную бороду.

Бормоглотик, Трюша и дедушка Умник не понимали таких сложных слов, зато Пупырь и Отелло, каждый по-своему любившие замысловатые термины, слушали его с огромным наслаждением. Шерстюш был доволен: наконец он нашел достойного собеседника, способного говорить так же путано, ссылаясь на древних мыслителей столь же часто, как и он сам.

Нептун оказался разговорчивым, и вскоре мутантики узнали о нем многое. Почти всю свою восьмидесятилетнюю жизнь он провел на подводной лодке, на которой когда-то жили его родители и родители его родителей. Назвали мальчика в честь морского бога, отдав ребенка тем самым под его покровительство. “И, надо сказать, мой могущественный тезка все эти годы неплохо ко мне относился! Мы с ним почти не ссорились.” — утверждал белобородый.

Он знал в своей подводной лодке каждый винтик и, несмотря на почтенный возраст, “Водолаз” у него был отлажен и работал как часы. Однако это не мешало ее хозяину быть мнительным и выискивать всевозможные неисправности. То и дело, прерывая беседу, Нептун вскакивал и прислушивался: то ему казалось, что у лодки отказала воздухоподача, то застучали поршни в моторном отсеке, но в конце концов все страхи оказывались ложными.

Вместе с Нептуном на лодке жил его внук, которого звали Кактусом. Он был ровестником Бубнилки, а коротенькие, торчащие дыбом волосы на круглой головенке придавали ему некоторое сходство с этим колючим растением.

Держался Кактус букой. Когда с ним пытались заговорить, он смущался и пытался спрятаться за дедушку.

— Это он стесняется! Увидите, через несколько минут осмелеет, да еще как! Сами пожалеете! — улыбнулся Нептун.

Он хорошо изучил характер своего внука, и вскоре Кактус с Бубнилкой вместе бегали по подводной лодке, производя больше шума, чем стадо перепуганных десятирогих зубров, которым вздумалось промчаться через свалку металлолома.

Нептун набил табаком коротенькую трубочку, и к потолку отправился клуб ароматного дыма.

— По-моему, за один час я выговорил месячную норму слов. Обычно я не бываю так разговорчив, но, когда долго никого не видишь, очень хочется пообщаться, — смущенно сказал он.

Пупырь расхохотался так, что у него треснули на животе брюки.

— Со мной происходит то же самое, — сообщил он. — Когда я вечером ложусь в постель, то понимаю, что не успел сказать ничего из того, что озаряло меня днем. Такие уж мы философы: нам нужен хоть один слушатель!

— Притом лучше, чтобы этот слушатель был немой и прочно привязан к стулу, — добавила Трюша, и мутантики засмеялись.

— Как вас занесло в океан? — спросил Нептун.

— Три причины на “к”: Карла, карта с кладом, кладенец... — ответил Хорошист.

Чтобы было понятнее, дедушка Умник сопроводил свой рассказ телепатическими иллюстрациями. Для убедительности он создал в кают-компании нескольких фантомов, один из которых, похожий на Рыжую Карлу, оказался очень убедительным. Трюша, увидев близко Королеву карликов, вздрогнула, а у Умника в этот момент возникла идея, через некоторое время сохранившая им жизни. Но пока, чтобы не забегать вперед, мы сохраним ее в тайне.

Нептун с интересом наблюдал, как в каюте его “Водолаза”, словно на театральной сцене, разворачивается действие с обилием разных лиц. По полу бегали фантомы уменьшенных карликов, они стреляли из арбалета и метали копья в шерстюш и лобастиков, летевших на шаре.

Бубнилка, привыкшая к таким представлениям, радостно повизгивала, а Кактус испугался, спрятался под привинченную к стене морскую койку и оттуда наблюдал за движущимися фигурами.

Когда фантомы исчезли, Нептун вновь набил трубку табаком, приминая его большим пальцем:

— Да, дело ясное. Вам нужно найти кладенец раньше Королевы.

— Если Меч попадет к Карлухе, начнутся такие вредилки, вонялки, ругалки и ворчалки, что сам Шекспир тут ничего не скажет, — выпалил Хорошист, не упустив случая подколоть брата.

— Как называется остров, на котором зарыты сокровища? — спросил подводник.

Отелло, сосредоточившись, телепатически проник в мозг и хорошенько пошарил в бестолковой голове карлика. Как ни странно, среди прочих глупостей там обнаружилась и интересующая его информация.

— Остров Сломанной Мачты! — сообщил лобастик.

Нептун послал внука за стопкой подробных навигационных карт, потертых, но заботливо подклеенных на изгибах. Увидев такое изобилие лакомств, лобастики разом облизнулись. Не заметив этого, подводник внимательно сектор за сектором просмотрел карты и покачал головой.

— Такого острова нигде нет. Едва ли он относится к островным архипелагам. Прятать сокровища там не имело смысла, так как они были обитаемыми. Скорее всего, это пиратское название одного из вулканических образований, которые находятся где-то здесь... — он обвел карандашом один из секторов восточной части Тихого океана.

Размышляя, какой из обведенных может оказаться Островом Сломанной Мачты, мутантики стали рассматривать данные съемок с метереологического спутника, который продолжал вращаться по орбите планеты и с которым Нептун поддерживал непрерывную связь.

На одном из снимков Трюша увидела небольшую скалистую гряду из нагромождений каменных обломков, сверху покрытых скудной растительностью.

— Этот самый подходящий, но не очень-то он похож на Мачту, — задумчиво сказала невеста Бормоглотика, показав карту подводнику.

Тот усмехнулся в седые усы:

— Разумеется, не похож. Видишь внизу время? Что оно тебе говорит?

— Ничего не говорит! — призналась Трюша.

— Эх ты, это же снимок отлива, а ты найди прилив.

Нептун порылся в стопке фотографий и достал еще один снимок, запячатлевший гряду во время отлива. На нем щерстюша едва узнала остров. Береговая часть полностью пропала под водой, а оставшая, тонкая и прямая, была похожа на древесный ствол. Разумеется, пиратам, большую часть жизни проведшим в океане, он должен был напоминать мачту.

Друзья внимательно всматривались в снимок. Неужели где-то здесь, в этих камнях и застывшей лаве, выброшенной когда-то проснувшимся вулканом, скрыты пиратские сокровища и Меч-кладенец? Но в холодной красоте каменистой гряды не было подсказки — Остров Сломанной Мачты оберегал свою тайну.

— И как вы доберетесь до острова? Не строить же вам плот, да и не из чего, — лукаво поинтересовался Нептун.

— А вы нас не подвезете? Или просить об этом — слишком большая наглость? — мило улыбнувшись, Трюша использовала все свое обаяние. Бормоглотик ощутил укол ревности.

— Надо подумать, выдержит ли мой “Водолаз” такой дальний путь! Последнее время мы чаще всего лежим на дне... — подводник встал и, заложив руки за спину, стал задумчиво прохаживаться по каюте. Когда он, повернувшись спиной, остановился у иллюминатора, Отелло, причмокивая губами, хотел умять океанские карты, но Пупырь выразительно погрозил ему кулаком.

— Тогда убери их подальше, чтобы они меня не искушали! — вздохнул высокоумный лобастик.

Белобородый Нептун решительно повернулся и подошел к ним:

— Я бы согласился, да только ничего не выйдет. Чтобы управляться с “Водолазом”, мне нужен помощник. А никто из вас в подводных лодках не разбирается...

— Почему не разбирается? Бормоглотик разбирается! — с гордостью сообщила Трюша.

Белобородый недоверчиво посмотрел на кошачьего мутантика:

— Ты знаешь, как управлять подводной лодкой?

— Не то, чтобы знаю, но я обладаю памятью вещей. Она выручает меня, когда необходимо, — скромно ответил тот.

Нептун засмеялся. Он явно считал мутантика фантазером и не верил ему. Да и возможно ли такое, чтобы то, чему он учился треть жизни, другой постиг всего за несколько секунд?

— Отлично, проверим... Для чего нужно, скажем, это? — он бегло обвел отсек взглядом и  кивнул на массивный люк.

Бормоглотик неторопливо подошел к люку, закрыл глаза и дотронулся до него. И тотчас его сознание, как это случалось всегда, провалилось в прошлое, и он увидел, как во время учебной тревоги подводники захлопывают люки и завинчивают большие колеса. Перед мутантиком возникла подробная схема лодки со всеми отсеками, и он интуитивно уяснил принцип действия основных механизмов.

Бормоглотик отошел от люка, повернулся к Нептуну и спокойно, точно читая по учебнику, сказал:

— Люк нужен для герметизации отсека. Запорный механизм приводится в действие блокирующим колесом. Два поворота влево до упора. Снаружи люка на порожке имеются отверстия для помп, чтобы откачивать воду, однако особенно надеяться на них не стоит. При их поломке следует проверить контакты электронасоса. Продолжать?

Белобородый замахал руками. Он подскочил к мутантику и сжал его в объятиях:

— Парень, ты прирожденный подводник! Не знаю, как тебе это удается, но я буду счастлив сделать тебя своим помощником. Смотри, Кактус, и учись, как надо все схватывать! Я тебе по сорок раз повторяю, а ты ничего не помнишь!

— Просто у меня такая мутация. Стоит мне дотронуться, и я вижу каждый предмет, как на чертеже, и определяю, где неполадка, — скромно добавил трюшин жених.

— И давно вы так умеете, дядя Бормоглотик? — спросил Кактус, глядя на него как на чудо природы.

— Давно? Хм... С восьми или девяти лет. Как-то я нашел старый будильник, поднял его и сразу сообразил, как он устроен. Состыковал несколько колес, заменил заводную пружину, нашел немного смазки, и часы заработали.

— Это тот самый будильник, который ты нам подарил? — поинтересовался Пупырь.

— Тот самый, — Бормоглотик слегка смутился.

Дело в том, что несмотря на починку, будильник все равно отставал на несколько часов в день или, как шутила Мумуня, на два дня в неделю.

«Хорошенькая штука! На дворе вторник, а часы показывают воскресенье! Стало быть, можно бездельничать!» — смеялась она.

«А когда подошло вокресенье, но будильник показывает пятницу? Значит, надо работать?» — интересовался Пупырь.

“Вот еще, стану я работать в воскресенье! Я же знаю, что часы врут!” — возмущалась Мумуня.

Нептун расстелил океанографическую карту, такую большую и аппетитную, что Отелло издавал тоскливые вздохи, наблюдая, как подводник линейкой отмечает курс.

— Вашему другу плохо? — сочувственно спросил Нептун.

— Нашему другу всегда плохо! С тех пор, как в детстве с коляску бумкнулся, так все и мучается! — съязвил Хорошист.

Услышав кваканье, Трюша вытащила из рюкзачка за спиной у Бормоглотика розовую жабу Бибу и дала ей аспирину и слабительных таблеток.

— Совсем забываешь кормить бедняжку! Послушай, как она жалобно квакает! — укоризненно сказала она жениху.

— Да ну, она всегда хочет есть, — оправдывался мутантик с двумя пупками.

— Есть два пути к островам: один обходной, более длинный, но безопасный, и второй — короткий, но связанный с риском. Видите, здесь прямая линия пересекает Море водорослей и океанскую впадину глубиной в семь километров? — спросил подводник.

— Что это за Море Водорослей? — поинтересовалась Бубнилка.

— Вы слышали про Саргассово море? Это его двойник, но возникший в другой части Мирового океана. Здесь интенсивность подземных излучений и солнечная активность таковы, что образовалось огромное скопление водорослей площадью в сто квадратных километров. Океанских течений в этом районе нет, и водоросли образуют непроходимые заросли. Мы наверняка запутаемся там винтом “Водолаза”, поэтому лучше обогнуть водоросли севернее. Крюк большой, но зато надежнее.

— Что винт может запутаться в водорослях — понятно, но что опасного в океанской впадине? — спросил дедушка Умник.

— Наши предки называли ее Глазницей Тысячи Черепов. Известно, что за сто двадцать лет в этом районе пропало восемьдесят кораблей и подлодок.

Трюша вздрогнула и сжала ладонь Бормоглотика.

— А экспедиции? Разве на их поиски не посылали спасателей? — робко спросила она.

— Таких экспедиций было с десяток, но ни одной не удалось ничего выяснить: глубина слишком большая. Этот район называли вторым Бермудским треугольником, и судам было предписано огибать чертову впадину не менее чем за триста километрах, — сообщил Нептун.

Нос Пупыря глубокомысленно замерцал:

— Если мы поплывем в обход, сколько лишнего времени это у нас отнимет?

— Дней десять, и то если обойдемся без поломок.

— А если с поломками, то все пятнадцать, а то и двадцать?

— Не меньше... — кивнул Нептун.

Услышав это, дедушка Умник удрученно покачал головой:

— Слишком поздно. Карла опередит нас, первой окажется на острове и завладеет сокровищами. Если кладенец попадет к ней — мы ничего не сможем изменить, и Меч будет служить злым целям.

Подводник хлопнул ладонью по столу:

— Была не была! Поплывем по короткому маршруту! Двум смертям не бывать, а одной не миновать!

Удивленный, что хозяин подлодки так скоро уступил, дедушка Умник решил заглянуть в его мысли. Но сознание Нептуна защищал жесткий блок решимости, и старый лобастик прекратил сканирование.

— У дедушки с Глазницей Тысячи Черепов свои счеты. Там погибли мои папа с мамой. Я тогда был совсем маленьким, — всхлипнул Кактус.

Старик крепко прижал к себе внука, глаза у него затуманились, но голос прозвучал твердо:

— Они ловили рыбу на резиновой лодке, страховочный трос лопнул, и ветром их снесло к впадине. Я не сумел сразу перехватить их, а потом было поздно. Мы даже не знаем, что произошло. Если бы вы видели: океан, огромный океан кругом — и нигде ни пятнышка. Я искал их несколько месяцев по всем секторам, но безуспешно.

— Может быть, буря? — спросила Трюша.

— Нет, океан был спокоен. Да и плавали они великолепно... — Нептун печально качнул седой головой. На его лице вдруг сразу проявились все морщины, и видно стало, как он стар.

— Пришло время раскрыть секрет Глазницы! Не будь я Бормоглотик, если не сделаю этого! — пообещал мутантик с двумя пупками и отправился в машинный отсек, а белобородый встал к штурвалу, рассчитав курс по большому компасу, радиолокатору и глубомеру.

Вскоре двигатель “Водолаза” заработал, и подводная лодка, двигаясь в толще воды, направилась к Глазнице Тысячи Черепов.

 

ГЛАВА 8.

ОПУТАННЫЕ ВОДОРОСЛЯМИ

Как ни спеши — от

самой себя не убежишь.

Карла I, Рыжая

Утром пятого дня после того, как они отправились в плавание, Рыжая Карла сидела в рубке и от нечего делать читала Требухе вслух детскую книжку:

“Поросяточки побежали на лужочек собирать ромашечки и ягодки! Они собирали в кузовок ягодки и, радуясь, хлопали в ладоши. Неожиданно появился зубастый волчище и стал отбирать у поросяточек ягодки. Они  зарыдали и, побросав цветочки, бросились бежать...

Королева услышала странный звук и повернулась к толстухе. Растроганная Требуха размазывала по лицу слезы.

— Ты чего, дурында, сопли распустила?

— Поросят жалко! Во-волк у них я-ягодки отобрал! — всхлипывая, ответила Требуха.

— А, по-моему, сказка дурацкая! И волк какой-то глупый! Во-первых, зачем ему ягодки? Во-вторых, почему он не сожрал поросят? И в-третьих, чем поросята рвали цветы, копытами, что ли? И в-четвертых, как они могли хлопать в ладоши?

— Все равно жа-алко! — рыдала Требуха.

— Кого жалко? Поросят? Можно подумать, ты сама свинину не ела! — удивилась Королева.

— Есть-то я ела, да ведь те поросята цветочков не собирали... И вообще сила искусства, — вздохнула растроганная толстуха.

— Не думала, что ты так сентиментальна! Я, например, терпеть не могу сюсюкающие книжки! — сказала Карла и швырнула книжку в иллюминатор. Послышался всплеск.

— Зачем вы это сделали, Королева? Что дальше стало с поросятками? — забеспокоилась Требуха, испувшись, что никогда не узнает продолжение сказки.

— Тебе-то что за дело? Чеши отсюда! — и повелительница прогнала ее из рубки.

Толстая карлица вышла на палубу и, огорченная судьбой сказочных поросят, у которых отобрали ягодки, отвесила пинок подвернувшемуся ей Глюку.

— Что ты шатаешься, пройдоха? Поросят от волка не мог защитить? Вот я тебя! — закричала она на него.

— А ты чего вертишься под ногами, ханурик? Не видишь, женщина переживает! Нет, чтобы посочувствовать, а он ржет! — следом за Глюком под руку сердобольной толстухи попался Кукиш. Требуха стукнула его по лбу, и голова карлика загудела, как пустое ведро.

— Вагнер! Концерт номер пять для барабана с флейтой! — голосом конферансье объявил Кукиш и, гордясь произведенным эффектом, захихикал.

С тех пор, как он вынужден был стать барабаном и по нему колотили древком копья, в голове у карлика что-то сместилось. Его череп сохранил звучность музыкального инструмента и, когда Кукиш начинал двигаться, дребезжал как таз с гайками. Карлик был доволен, что отличается от других. Он вырезал из палубной доски палочки и вечерами постукивал себя по лбу, пробуя звук.

Когда кто-нибудь требовал у Кукиша вести себя потише, тот выходил из себя и начинал плеваться серной кислотой.

— А мне по барабану! — говорил он, брал палочки и отстукивал по лбу ритмичную дробь.

Немного успокоившись, Требуха вытерла нос рукой и отправилась на кухню за запасом копченых грачиных лапок. Она с удовольствием попробовала бы и лапки гог, но, к ее величайшему сожалению, хоть они уже несколько дней шли на парусах за стаей, птицы оказались слишком ловкими и проворными и не желали попадать в котел.

Скучающие карлики то и дело ссорились. Причем чаще всего их раздражение вызывал Жлоб, кошелек которого день ото дня становился все толще в то время, как кошельки остальных карликов значительно худели.

— Давай этого зюзю мутузить! — Чпок отозвал Куку в сторону и незаметно показал на считающего денежки Жлоба.

— Давай! — согласился приятель.

Но не успели они поколотить Жлоба, как внезапно из смотровой корзины донесся вопль Бешеного Блюма:

— Авра-ал! Свистать всех наверх! Спустить паруса!

Услышав его крик, на палубу выбежали Рыжая Карла и начальник телохранителей.

— Отставить! Спятил, Блюм! Мы отстанем от птиц! — закричала Королева.

— Прямо по курсу водоросли! Не спустим паруса — сломаем мачты! — ответил боцман.

Карла схватила подзорную трубу. На десятки километров вокруг расстилалось огромное море водорослей, разросшихся так плотно, что, казалось, по ним можно пройти пешком. Едва спустили паруса, как разогнавшаяся “Медуза” влетела в водоросли и, проскочив по инерции десяток метров, плотно увязла.

— Приехали! Можно и в носу поковырять, — хладнокровно сказал Пуп и немедленно сунул палец в ноздрю. Он с детства жил по принципу: сказано — сделано.

Видя, что киль застрял в водорослях и бриг не может сдвинуться, Рыжая Карла велела Хвосту и Блюму намазаться толстым слоем мази из гусиного жира, вазелина и мазута, обмотала их полиэтиленовыми пакетами и столкнула с корабля.

Оказавшись в воде, вожди завопили от ужаса, но, обнаружив, что мазь и пакеты предохраняют их от ожогов, осмелели.

— Берите кинжалы и обрезайте водоросли, которые цепляют за киль! Остальные олухи: марш на весла! — приказала повелительница.

— Но у нас нет весел! — осторожно заметил начальник телохранителей.

Королева повернулась к нему и насмешливо окинула его взглядом.

— Нет, говоришь? Значит, будут! Марш! — крикнула она, и минуту спустя превратившийся в весло Пуп уже загребал воду.

Кроме него веслами были назначены Чпок, Кука, Цыкающий Зуб, Оболдуй и учительница Грымза, а остальные карлики, навалившись, с усилием гребли своими товарищами. Хвост и Блюм ныряли под борта “Медузы” и острыми кинжалами обрезали водоросли, буквально прорубая бригу дорогу.

Карла стояла у штурвала и отдавала всем четкие приказы:

— Шустрее шевелитесь, лоботрясы! Хотите навсегда здесь застрять? Не халтурь, Кукиш! Жлоб, налегай! Вас только за смертью посылать!

Но как карлики ни старались, “Медуза” продвигалась сквозь заросли чрезвычайно медленно. Водоросли цепляли за дно судна, и чистая полоска воды позади брига затягивалась буквально на глазах. Каждый метр приходилось отвоевывать. Вскоре гребцы выбились из сил, и тогда Карла произвела их смену.

— Эй, вы, которые весла! Хватит отдыхать, ваша очередь грести! — скомандовала она.

Выудив из воды Хвоста и Блюма, которые едва держались на плаву, Королева послала им на смену повара Хапчика, вооруженного массивным кухонным тесаком. Тот надеялся отсидеться в большом котле, надеясь, что о нем забудут, но не тут-то было.

— У меня на корабле нет лентяев! Одна я ничего не делаю и то потому, что за всех думаю! — заявила Рыжая Карла.

Повелительница посмотрела в подзорную трубу и обнаружила, что сплошной ковер водорослей тянется на десятки километров. Если и дальше они будут пробиваться сквозь заросли столь же медленно, то, чтобы пересечь их и вновь оказаться на чистой воде, потребуется не одна неделя. Но Карла была уверена: они на правильном пути и, следуя записям, оставленным Черным пиратом, непременно окажутся на Острове Сломанной Мачты.

Королева хотела опустить трубу, как вдруг вдали, в центре скопления водорослей, разглядела крошечное темное пятнышко. Пока нельзя было понять, что это такое, но Рыжая Карла испытала жгучее любопытство и велела матросам грести в том направлении.

“Что это? Скала? Дохлый кит?” — тревожно размышляла она, требуя от подзорной трубы ответа, который та пока не могла ей дать.

Прошел не один час, прежде чем пятнышко увеличилось настолько, что повелительница смогла рассмотреть очертания четырехпалубного фрегата с тремя мачтами.

— Корабль! Мы нашли корабль! — закричала Карла.

Понимая, что карлики еще не скоро прорубят для “Медузы” дорогу сквозь водоросли, повелительница отыскала в трюме резиновую лодку, надула и прыгнула в нее вместе с Требухой и начальником телохранителей, велев остальным как можно быстрее пробиться к кораблю.

Путь к четырехпалубному фрегату оказался длинным. Пока Пуп и Требуха гребли, Королева, поторапливая их, разглядывала полустершееся название на его борту — “ФОРТУНА”.

— Подходящее имя для такого гиганта. Интересно, что стало с его экипажем? На палубе не видно ни души! — бормотала она, глядя в подзорную трубу.

На носу фрегата, наклоненная вперед, виднелась фигура богини Победы. Хотя краска с нее давно облупилась, фигура из красного дерева сохранилась отлично. Орудийные бойницы корабля были открыты, и виднелись жерла пушек, морских гаубиц и мортир, казалось, вот-вот готовых произвести сокрушающий залп.

— Как-то мне боязно! Вдруг там обитают призраки? — прошептала Требуха.

— Обязательно обитают. Но тех, кто жует грачиные окорочка, они не трогают! — насмешливо сказала Рыжая Карла.

— Думаете, не трогают? — с надеждой спросила толстуха.

Не особенно веря Королеве, на всякий случай она извлекла из кобуры грачиную лапку и немедленно принялась ее глодать, стараясь погромче чавкать, чтобы призраки услышали.

— А я окорочок ем! Грачиный! А у меня окорочок! — громко повторяла она.

Королева и сама, признаться, была встревожена. Вдруг фрегат не заброшен, как показалось вначале, и на нем их подстерегают опасности? Вдруг у пушек притаились канониры с горящими фитилями и ждут команды, чтобы отправить на дно их надувную лодчонку?

Но в подзорную трубу никого не было видно, и постепенно карлики успокоились, тем более, что на некотором расстоянии за ними, продираясь через водоросли, следовала “Медуза”.

Вскоре, ловко загребая коротким веслом, Пуп подогнал их лодку к борту фрегата. Находясь совсем близко, Рыжая Карла увидела на нем многочисленные следы ядер и картечи и догадалась, что некогда «Фортуне» пришлось побывать в кровопролитном морском сражении.

Схватившись за обрывок якорной цепи, начальник телохранителей забрался на корабль. Почти сразу Карла с Требухой услышали его удивленный свист и голос:

— Подождите, я спущу трап!

— Что там, Пуп? — крикнула повелительница, чувствуя в его голосе напряжение.

— Лучше, если вы сами увидите, Ваша Ужасность! — ответил Пуп и сбросил веревочную лестницу с деревянными ступеньками, держась за которые, Карла и ее толстая наперстница вскарабкались на бриг.

Едва спрыгнув на палубу, Рыжая Королева наступила на что-то твердое, оказавшееся сплющенной свинцовой пулей. Чуть поодаль перекатывалось чугунное пушечное ядро, а рядом валялся старинный пистолет с длинным дулом. У мачты, пригвожденный к ней шпагой, стоял скелет в истлевшей морской форме. На оскалившемся черепе была шляпа с плюмажем.

Требуха взвизгнула и, убежденная, что на фрегате есть призраки, стала отмахиваться грачиной костью. Королева отнеслась к увиденному гораздо спокойнее. Она подошла к скелету и сняла с его пояса ножны с длинным кинжалом, золоченую рукоятку которого украшал крупный изумруд.

Карла смотрела на кинжал, и ей казалось, что она упустила нечто важное. Повелительницу карликов преследовала навязчивая мысль и, лишь взглянув второй раз на шляпу с плюмажем, она вспомнила: “Фортуна” — название фрегата Черного пирата. А судя по богатой одежде и дорогому оружию, скелет, пригвожденный к мачте, принадлежит ему самому.

— Мир тесен, мы все-таки встретились! Я нашла бутылку и плыву за твоим сокровищем! Ну, что молчишь, приятель? Скажи что-нибудь! — и она, нацепив на свой пояс драгоценный кинжал, с вызывом заглянула в пустые глазницы черепа.

Набежавшая волна качнула корабль, и Карле показалось, что скелет насмешливо покачал головой. Порыв ветра раздул на мачте выцветшее пиратское знамя, и по всему древнему фрегату разнесся скрип снастей, похожий на смех.

От неожиданности Королева вскрикнула, а Требуха хотела упасть в обморок, но вспомнила, что не доела грачиную лапку, и раздумала.

— Клянусь вам, здесь дело не обошлось без призраков! Как “Фортуна” могла оказаться тут спустя семь веков? — спросила толстуха, а Пуп суеверно сплюнул через плечо и прошептал: “Чур меня, чур!”

Рыжая Карла задумалась, разглядывая изрешеченную картечью палубу.

— Представьте: правительственные корабли догнали “Фортуну”, расстреляли ее из пушек и взяли на абордаж. В рукопашной схватке Черный пират погиб вместе с экипажем, но и нападавшие поплатились жизнью.

— Но почему правительственные корабли не послали новую абордажную команду? Такой отличный фрегат не стоило бросать! Здесь есть чем поживиться! — Пуп кивнул на золоченый кинжал и крупные перстни с бриллиантами, сверкавшие на костлявых пальцах.

— Предположим, что во время сражения или сразу после него разыгралась сильная буря. Корабли победителей разметало по океану, и они потеряли “Фортуну” из вида. После шторма они даже не стали искать ее, решив, что фрегат затонул. Но чудом он не пошел ко дну, и течение принесло его сюда, на вечную стоянку, — с удивительной прозорливостью Королева расплетала клубок давно минувших событий.

В других условиях оставленный фрегат давно отправился бы ко дну, но здесь, в водорослевом море, никогда не бывало штормов, а сплошная многометровая стена растений выталкивала судно из воды, не давая ему затонуть.

— Да, веселенькое дело! Даже мертвым Черный пират пытался доплыть до своего клада, — заметил Пуп.

Надеясь отыскать что-нибудь, что помогло бы больше узнать о спрятанных на острове сокровищах, Карла спустилась в трюм, где стояли корабельные лари, валялись изъеденные крысами мешки, в которых хранилось продовольствие, и перекатывались рассохшиеся бочки.

Пуп отыскал запечатанную бутыль с надписью “РОМ”, зубами выдернул пробку и в минуту выдул все содержимое.

— Пробирает хоть чуть-чуть? — поинтересовалась Требуха.

— Слабятина! Дамская шипучка! — презрительно фыркнул начальник телохранителей.

Не обнаружив в трюме ничего, что помогло бы отыскать клад, Королева направилась на пушечные палубы, а Пуп стал рыться в сундуках в поисках абордажной сабли с зазубринами или хотя бы приличного гарпуна. Требуха отыскала ларь с женской одеждой и, ошалев от жадности, стала напяливать все платья подряд. На дне сундука она нашла ларец с драгоценностями и нацепила на шею восемь бус и три ожерелья.

— Ты, тетка, на капусту похожа! Семь одежек и все без застежек! — захохотал Пуп.

— Не хочу, чтобы Грымзе досталось! Эта костлявая вешалка все заграбастает! — сказала толстуха, еле дыша под многочисленными нарядами.

Вскоре к “Фортуне”, расчистив дорогу, причалила “Медуза” и карлики, забыв об усталости, стали грабить все, что попадалось им под руку. Королева отметила мелом десяток наиболее сохранившихся пушек, велев перенести их на бриг и закрепить.

— Тяжелая артиллерия нам пригодится! — заметила она, и ее подданные, сопя, стали перетаскивать на “Медузу” массивные орудия.

Осмотрев орудийные палубы, Рыжая Карла направилась в каюту Черного пирата, опасаясь, как бы ее глупые солдаты, занятые грабежом, не уничтожили важные записи в корабельном журнале.

Зайдя в каюту, Королева услышала всплеск и, выглянув в иллюминатор, увидела, что Глюк и Чпок, перетаскивавшие одну из пушек, не удержались на мостках и сорвались вниз.

— Помогите! Мы не умеем плавать! — вопили они, барахтаясь.

— Не умеете, самое время научиться! — крикнул им Пуп.

Остальные карлики шныряли по палубе, споря, вытаскивать тонущих или нет.

— Фефефку им фросай! — кричал Цыкающий Зуб.

— Где ее взять?

— У Флоба есть!

— Пущай тонут. Мой канатик денег стоит! — лениво ответил Жлоб, которому жаль было мочить веревку.

Разбирая хранившиеся в шкатулке бумаги пирата, Рыжая Карла поняла по крикам, что Глюку и Чпоку удалось выбраться из воды по обрывку якорной цепи, а сейчас они колотят Жлоба.

— Почему веревку не бросил? — вопили они.

— Нашли дурака! Я вам веревочку, а вы мне что? Свою надо иметь! — огрызался тот, отмахиваясь от наседавших сородичей.

Повелительница карликов не знала английского, и ей пришлось до глубокой ночи возиться с непонятными документами.

— Что за бестолковый язык? Надо было выучить русский! — бормотала она.

На дне шкатулки с бумагами Королева нашла толстую тетрадь в кожаной обложке. Она плохо сохранилась, часть страниц выцвела, а многие слова были написаны неразборчиво, поэтому Королеве, записывающей перевод фломастером на куске плотной серой бумаги, пришлось немало повозиться.

До утра промучившись со словарем и успев вдоволь изругать англичан, она в конце концов перевела несколько самых важных страниц. Под утро Королева растолкала спящих Бешеного Блюма, Нытика, Требуху, Пупа и Хвоста и прочла им следующее:

«15 июля 1543 года корвет “Святая Клара” вышел из устья Темзы в Английский канал. На его борту была научная экспедиция, возглавляемая капитаном Брюсом Уиллисом и профессором Майком Тайсоном. В число участников экспедиции вхожу и я, Гибсон Риббок, ученик профессора Тайсона, бакалавр Оксфордского университета.

За год до экспедиции, исследуя пирамиду фараона Хеопса, профессор Тайсон обнаружил в тайнике манускрипт, в котором говорилось об Атлантиде и указывалось, в какой части Тихого океана она расположена. У меня насморк. И угораздило же простудиться!

10 ноября. “Святая Клара” достигла указанных координат. Ныряльщики начинают поиски. Спуск под воду на глубину около восьми метров осуществляется в изобретенном профессором Тайсоном водолазном колоколе. Мы надеемся на удачу. Мой насморк все еще не прошел. Пробую закапывать в нос давленый чеснок.

1 января. До сегодняшнего дня поиски безуспешны. Два ныряльщика страдают от кессонной болезни[5], один погиб, когда перевернулся колокол. Матросы хотят вернуться в порт, лишь профессор Тайсон не теряет надежды. Он уговорил капитана продолжать поиски еще две недели, до 5 февраля 1544 года...

Давленый чеснок не помогает. Пробую теплое сало и компресс из виски на ночь.

3 февраля. Поиски не принесли результатов, матросы все настойчивее выражают недовольство. Принято решение поднять якорь и перейти на большие глубины... В левой ноздре насморк вроде прошел, в правой остался. Интересно, почему у ныряльщиков не бывает насморка, хотя они много времени проводят в воде? Должно быть, дело здесь в закалке и в том, что они пьют по вечерам много джина и виски.

4 февраля. Найден хорошо сохранившийся старинный серебряный кувшин с узорами. Способ литья и чеканки неизвестен. Появилась надежда на успех, решено продолжить исследование океанского дна.

15 февраля. В трехстах метрах от первой находки обнаружены фрагменты мраморных статуй. Доставить их на борт не представляется возможным из-за огромного веса. Триумф! Сомнений нет — под нами Атлантида!

20 февраля. Много новых находок. На борт поднято около тысячи различных предметов: горшки, иглы, тесаные камни, монеты. Большинство хорошо сохранилось. Профессор Тайсон по описаниям ныряльщиков составляет карту затонувшего материка. Я помогаю ему и борюсь с кашлем, который начался вскоре после того, как прошел насморк.

1 марта. Ныряльщики вернулись с известием, что на глубине около девяти метров в полумиле от нашей первоначальной якорной стоянки найдены развалины гигантского древнего храма. Его размеры поражают. По описаниям ныряльщиков, профессор предполагает, что это Храм Меча, о котором туманно упоминалось в манускрипте. Завтра будем исследовать внутреннюю часть храма с помощью водолазного колокола. Я сам попросил у профессора разрешения спуститься в нем под воду. Разрешение получено — итак, завтра я смогу увидеть храм. Сегодня дышал над котлом с картошкой и кашлять стал меньше.

2 марта. Я впервые спускался на дно, и лишь теперь понял, как тяжело быть ныряльщиком. Воздух в колоколе спертый, обзор сквозь прозрачный слюдяной иллюминатор в правой части крайне невелик. Однако то, что я смог увидеть, впечатляет.

Храм Меча станет восьмым чудом света! Даже разрушенный, он значительно массивнее египетских пирамид, а каждая из сторон его фундамента, заложенного в форме квадрата, тянется почти на полкилометра. По огромным, высеченным из цельного мрамора колоннам, лежащим поблизости на песке, можно предположить, что в высоту храм был не менее тридцати метров. Поднявшись на поверхность, я сделал на память некоторые зарисовки... Меня знобит. Сейчас выпью бутылку виски, говорят, помогает против простуды.

4 марта. Профессор Тайсон, увидев мои зарисовки, сделал вывод, что алтарь древнего храма находится в северо-восточной его части. Чтобы проверить это предположение, завтра отправляем туда ныряльщиков. Брр! Ну и напился я позавчера. До сих пор голова раскалывается, а от простуды заложило уши!

6 марта. Один из матросов, исследующих храм, вернулся с известием, что покосившиеся колонны образуют нечто вроде шатра, но свод еще держится. Если так, то можно будет туда проникнуть.

Удалось зацепить тросом и поднять прозрачный плоский камень, лежавший в алтаре. Поразительно! Внутри камня, как во льду, замурован бронзовый Меч. Подпорами камню служат высеченные из мрамора грифоны — у атлантов эти мифические животные считались символами секретности, но чтобы четыре грифона сразу! Полагаем, что в наши руки попало главное храмовое сокровище. На ножнах Меча выгравированы таинственные знаки, и профессор просит меня их срисовать, чтобы он мог начать расшфровку. Среди матросов ходят слухи, что мы нашли много золота и прячем его в каюте. Возникла опасность бунта. Несмотря на то, что капитан Уиллис на нашей стороне и запер зачинщиков в трюме, на всякий случай мы ночуем со шпагами и заряженными пистолетами. Профессор сегодня пошутил, что лучшее средство от моего насморка — гильотина. Весьма остроумно!

7 марта. Поразительно! Даже не знаю, как об этом написать! Перо прыгает, и буквы дрожат. Никогда не верил в сверхъественные силы, но сегодня ночью взбунтовавшиеся матросы ранили капитана, взломали дверь каюты и хотели наброситься на нас. Их было человек десять. Свеча погасла, и мы возились в полной темноте. Я не смог найти пистолет или шпагу, но внезапно что-то вспыхнуло и прозрачный камень, поднятый нами со дна, раскололся. Внезапно у меня в руке оказался бронзовый Меч. Рукоятка его была холодной, а лезвие раскаленным. Я чувствовал, что он хочет выскочить из ножен, но не разрешал ему. Тогда Меч стал наносить удары плашмя.

Хотя взбунтовавшиеся матросы были с ножами и дубинками, под ударами ножен они падали как подкошенные. Бунт был усмирен, мы перевязали Уиллиса, и он вновь принял командование. Оглушенные матросы пришли в себя лишь утром. Они больше не помышляют о бунте, считая, что я владею каким-то боевым искусством. Профессор Тайсон взялся за перевод надписи на ножнах.

Думаю, если бы я позволил Мечу вырваться из ножен, он убил бы всех заговорщиков.

20 марта. Расшифровка надписи завершена. Поистине Тайсон гений, другой бы провозился с такой работой год и без всякого успеха, но оказалось, что у загадочных знаков много общего с вавилонской клинописью. Надпись гласит: “Меч-кладенец, хранитель и защитник Атлантиды. За ним стоит гнев богов.”

* * *

Рыжая Карла отшвырнула тетрадь:

— Дальше я не переводила. Тут все и ежу понятно. На обратном пути на корвет напали пираты и пустили его ко дну. Вытащить Меч-кладенец из ножен никто из этих английских хлюпиков не решился, и он попал к пиратам... Что ты об этом думаешь, Требуха?

— Думаю, это жучья жуть! Как подгоревшая грачиная ножка! — словно из пулемета затараторила карлица.

С недавних пор выражение — “жучья жуть” — прицепилось к толстухе, хотя никто не понимал, что оно обозначает. “Жуть” — это ясно, но почему “жучья”, причем здесь жуки?

— А ты, Пуп? Ты веришь в силу Меча-кладенца? — спросила Королева.

Начальник телохранителей посмотрелся, как в зеркало, в висевшую на стене сковороду, проверяя, не выросли ли у него волосы и, убедившись, что лысина осталась на прежнем месте, вздохнул.

— По-настоящему я верю лишь в то, что видел собственными глазами. Даже глазам я верю не всегда — вдруг это фантомы лобастиков? — резонно отвечал он.

— Было бы неплохо собрать всех врагов на одном большом поле, выхватить Меч-кладенец и... — продолжала мечтать Рыжая Карла.

— Повелительница, можно Меч будет у меня? Клянусь, он будет служить вам и только вам! — воскликнул Собачий Хвост.

У молодого вождя горели глаза. Он уже представлял, как рубит шерстюш и лобастиков.

Королева с подозрением повернулась к нему. Она никому не собиралась передавать Меч. Кто знает, что произойдет, если Меч окажется в руках у кого-нибудь другого — у того же Хвоста или Пупа? Вдруг они пожелают захватить власть над Мутатерриториями, а ее саму свергнут?

Карла вскочила на стол, взмахнула кинжалом Черного пирата и крикнула:

— Поделили шкуру неубитого медведя? А теперь живо берите ножи и марш обрубать водоросли! Мы отчаливаем!

Боцман Блюм выскочил на палубу и заорал:

— Свистать всех наверх! Ныряльщики — за борт! Весла — в воду! Гребцы — на весла!

Сонные карлики медленно потянулись на палубу. Устроив своим матросам короткий смотр, боцман остался недоволен:

— Глюк, где ты выискал такое кривое весло? Держи осанку! Грымза, посмотри на себя! Я просил тебя стать веслом, а не жердью!

Несколько минут спустя намазанные мазью с гусиным жиром и обмотанные пакетами ныряльщики были в воде. Гребцы налегли на весла, и “Медуза”, отшвартовавшись от борта фрегата, продолжила плавание.

С мостика Рыжей Карле долго был виден скелет Черного пирата. Перья на его шляпе насмешливо покачивались, словно он знал какую-то важную тайну.

 

ГЛАВА 9.

ПОДВОДНОЕ ЧУДОВИЩЕ

Ковыряя в носу, не сломай

палец. Сломаешь палец сегодня —

нечем будет ковырять завтра!

Пупырь Великий

 

Нептун не повел подводную лодку через водоросли, а предпочел обогнуть заросли с севера.

— Если трава обмотает наш винт, мы застрянем надолго! — заметил он, налегая на штурвал и приказывая Бормоглотику изменить режим работы двигателей.

— Глазницу Тысячи Черепов мы тоже обогнем? — спросил Пупырь.

— Глазницу нам никак не миновать. Пройдем через ее центр. Кстати, и твоя помощь пригодится, — Нептун объяснил мутантику, как пользоваться локатором и велел позвать его, если Пупырь увидит что-нибудь подозрительное.

— А мне все подозрительно! Я, может, от природы мнительный! Почему, например, это палочка вращается?

— Это не палочка, а поисковый луч. Он и должен вращаться, а вот если услышишь писк и увидишь точку на экране — сразу зови, — подводник стал смотреть в перископ. Чтобы не испытывать борта “Водолаза” предельным давлением, они шли у самой поверхности на малой глубине.

Не обращая внимания на суету в рубке, Кактус и Бубнилка кормили жабу Бибу, сидевшую на столе. Озорники давали ей аспирин, анальгин, глюконат кальция, кусочки ваты, обмылки, колпачки от зубной пасты и канцелярские скрепки. Им было интересно, существует ли такая вещь, от которой Биба откажется, но жаба ела все и лишь раздувалась как шар.

— Давай ее так накормим, что она лопнет! — предложил Кактус.

— А когда лопнет, я ее зашью! — обрадовалась Бубнилка.

Малышка любила все зашивать. Иногда она даже специально что-нибудь рвала, чтобы была возможность поштопать. А однажды, расшалившись, она нашила на рубашку Хорошиста столько пуговиц, что она стала похожа на старинные латы.

Вполне возможно, что Биба лопнула бы, но, увидев, что жаба раздулась до неимоверных размеров, Трюша схватила шалунов за уши и выставила их из рубки.

— Перестаньте! Разве вы не знаете, что животные не контролируют свой аппетит! — крикнула она и, закрыв за ними люк, ушла.

— Вот вредная Трюшенция! Устроила шумелки и ворчадрыги! Хочу заниматься дураковалялками и буду! — раздосадованная Бубнилка воспользовалась лексиконом папы Хорошиста.

Кактус сунул палец в рот, раздумывая, во что бы поиграть.

— Хочешь, я покажу тебе отсек управления торпедами? — предложил он.

— Чего такое “тор-педы”?

Внук Нептуна задумчиво пошевелил ушами. Видно было, что он и сам толком не знает их назначение.

— Ну, торпеды — это такие длинные бабахи! Мы ведь на военной субмарине, она была на боевом дежурстве, когда произошел Большой Взрыв! — объяснил он.

— Так и быть, пошли смотреть твои бабахалки! — согласилась малышка, и оба карапуза отправились в торпедный отсек.

Воспользовавшись тем, что Нептун занят, дедушка Умник, Отелло и Хорошист незаметно проникли в одну из кают, нашли толстенный справочник с математическими таблицами и всухомятку умяли его втроем.

— Я фщегда любил мащематику! Щуствую, как наполняющь щнаниями! — с набитым ртом прошепелявил Отелло.

— Сколько раз тебе говорить! Когда я ем, я глух и нем! — сделал сыну замечание дедушка Умник.

— Мы такие полезные, умные существа, а нам устраивают дразнилки, называют макулатурщиками! — и Хорошист вырвал из морского атласа страницы с цветными картами, чтобы отдать их Бубнилке.

Перекусив, лобастики стряхнули книжную пыль и гуськом направились в рубку. Они пришли как раз вовремя. Именно в эту минуту “Водолаз” входил в Глазницу Тысячи Черепов. На экране локатора было видно, как кривая, обозначавшая рельеф дна, стремительно пошла вниз. Вскоре она остановилась на глубине семи километров, и на локаторе показались острые вершины донных скал, торчавших, как острия копий. Между скалами можно было рассмотреть плоские предметы...

Нептун увеличил изображение, и мутантики увидели, что это затонувшие корабли. Вот лежит нефтяной танкер, а рядом с ним на боку, с зияющей пробоиной, гигантский авианосец. Чем ближе к середине впадины, тем больше становилось затонувших кораблей. Подводник крепко держал штурвал, то и дело переводя взгляд с перископа на глубомер.

— До центра Глазницы осталось две тысячи метров... полторы тысячи... тысяча сто... — голос Нептуна звучал твердо, но взволнованно.

Пупырь сидел на стуле возле локатора, раскачивался и что-то бубнил под нос. Трюша прислушалась и услышала:

«Вовек шлемоблещущий воин

Пред градом дротов не дрогнет.

Скорее умрет, чем отступит...»

В минуту опасности мутантик, как обычно, цитировал  строки из любимой скандинавской саги.

— До центра впадины четыреста метров... триста... — отсчитывал Нептун.

Внезапно что-то изменилось. Дедушка Умник, как хороший телепат, ощутил опасность раньше локатора.

— К нам кто-то приближается! Нас хотят сожрать! — крикнул он.

Послышался пронзительный писк локатора, и на экране появилось большое продолговатое пятно. Хорошист бросился к инфракрасному перископу и увидел в сплошной мгле, что то, что они принимали за неровности скал, зашевелилось, и со дна медленно поднимается огромное чудовище. Его тело было вытянутым, длинным, покрыто наростами и ракушками, а узкая морда направлена точно на “Водолаз”.

Поразительным чутьем гигант уловил близость подводной лодки и спешил раздавить ее мощными челюстями. А то, что топить океанские суда ему было не впервые, стало ясным, стоило взглянуть на дно, усеянное их ржавыми остовами.

Обитатель невероятных глубин, обитавший в кромешной мгле океанского дна, был лишен глаз, но взамен наделен развитым осязанием, позволявшим ему по малейшему колебанию воды определять размеры добычи и расстояние до нее. На гибком, покрытом сетью складок теле чудовища не было лап, лишь вдоль спины проходил широкий плавник с неровным зубцами.

— Вот она — тайна Глазницы Тысячи Черепов! — охнул Пупырь.

Нептун внешне был спокоен, хотя одного беглого взгляда ему было достаточно, чтобы понять, что случится, если чудовище их настигнет. Он сжал штурвал и закричал Бормоглотику по внутренней связи:

— Нас преследуют! Самый полный вперед!

Кошачий мутантик  не стал задавать ненужных вопросов: что, почему, зачем?

— Есть самый полный! — мгновенно отозвался он, и вибрация бортов “Водолаза” заметно усилилась. Подводная лодка набирала скорость.

— О, мамородчики! Она нас, сожрамши, и не выплюнет! Что будет с моей Бубнилочкой? — запричитал Хорошист, глядя в перископ.

Отелло отодвинул брата и сам всмотрелся в очертания хищника. Недавно он съел справочник по ихтиологии и теперь сразу определил, что это за чудовище.

— Это мурена! — заявил лобастик.

— Но почему такая громадная?

— Должно быть, сожрала много бочек с радиоактивными отходами, а это увеличивает мускулатуру и замедляет развитие умственных способностей! Что далеко за примерами ходить? Взять хоть карликов! — сказал дедушка Умник.

— Или моего братца Хорошиста с его коверканьем языка и отсутствием интереса к Шекспиру! — язвительно добавил Отелло.

— Но откуда на дне радиоактивные отходы?

— Это яснее ясного. В двадцатом веке и в начале двадцать первого обожали топить в океанских впадинах контейнеры с отходами атомных производств. Выберут впадину поглубже — и бултых! Какой-то контейнер дал трещину — и в результате получилась эта симпатяга!

Винт уверенно рассекал воду, но по локатору и в перископе видно было, что мурена их настигает.

— А быстрее мы плыть не можем? — забеспокоилась Трюша.

Нептун покачал головой:

— Ничего не выйдет. Мы идем на пределе возможного!

Верхние слои воды бурлили и кипели. Едва можно было разглядеть гибкое змеевидное туловище мутировавшей рыбы и ее приоткрытую пасть, способную вместить добрую треть “Водолаза”.

— Как говорил Вильям Шекспир, “такую громадину головастиками не накормишь”! Бедняга, видно, проголодалась! — посочувствовал Отелло.

— А ты что думал? Посиди лет двести на диете из ржавых кораблей, и начнешь мечтать о свеженькой подлодочке! — дедушка Умник попросил Хорошиста подсадить его к перископу и стал рассматривать мурену.

Несмотря на внешнюю несуразность, чудовище стремительно продвигалось вперед, с каждым взмахом своего гибкого хвоста приближаясь к субмарине на добрую сотню метров.

Дедушка Умник начал создавать водоустойчивые фантомы, но на слепое чудище они не действовали, и мурена, не замечая, рассекала их плавником-пилой. Когда же лобастики попытались воздействовать на ее сознание, послав в него сильный импульс страха, то и здесь их подстигла неудача. У мурены начисто отсутствовало воображение, а что такое страх, она вообще не знала.

— Пришло время для прощалок и досвиданьядрыгов! — грустно вздохнул Хорошист. — Прощай, Отелло! Я буду скучать без твоих занудинок и твоего отвратительного, невыносимого характера!

— Я рад, что хоть на том свете отдохну от твоей болтовни! — проворчал мрачный лобастик.

— Значит, ты рад? А я не рад, я полон печалинок! — рассердился Хорошист, но спохватился, что перед смертью не стоит ссориться, и стал демонстрировать доброжелательность.

Трюша ощущала величайшую несправедливость. Неужели они погибнут? Скольких опасностей они избежали, сколько пережили, сколько сотен километров пути преодолели — и все для того, чтобы закончить жизнь в желудке рыбы, вымахавшей до гигантских размеров! И в этот самый последний момент она даже не могла попрощаться со свим женихом, потому что Бормоглотик был в моторном отсеке! Нет, это величайшая несправедливость, они не могут погибнуть!

Мурена почти настигла “Водолаза”, и лишь резкое изменение курса помешало громадной рыбине схватить субмарину в первом броске.

Внезапно из шахт лодки поочередно выскользнули три длинные торпеды и заскользили вдоль поверхности океана. Две торпеды прошли мимо цели и где-то затерялись, а третья угодила в пасть атакующей хищницы. Послышался взрыв, от которого “Водолаз” вздрогнул, а раненая рыба, окрашивая воду кровью, метнулась на дно расщелины.

Не понимая, откуда пришло спасение, мутантики озадаченно переглянулись. Но в это время по гулким коридорам раздался топот детских ножек, и в рубку вбежали рыдающие Бубнилка с Кактусом.

— Я все расскажу! Это ты первым на красненькую кнопуську нажал! — кричала девочка.

— Нет, ты! Я предупреждал, чтобы ты туфлю на систему наведения не ставила и тумблерочки не переключала! — возражал Кактус.

— Но и пускай ставила! На кнопуську-то ты нажал!

Оказалось, расшалившиеся дети, не подозревавшие о нападении мурены, играли в торпедном отсеке и додумались до того, что устроили торпедный залп. Боясь, что их накажут, они теперь сваливали вину друг на друга. Но увидев, что их не собираются ругать, оба малыша мгновенно поменяли свои позиции.

— Я первым на красную кнопочку нажал! — кричал Кактус.

— А я тапком по системе наведения колотила! — спорила Бубнилка.

— Зато я по “Запуску торпед” кулаком шмякнул!

— Надоел ты со своей кнопуськой! Если б я тублерочками не щелкала и колесики не крутила, ничего не было бы!

— Ах так? Отлуплю, зазнайка!

— Сама тебя отлуплю, хомяк щекастый!

Они подрались бы, но Отелло зажал их подмышками, и дети лишь колотили кулачками по воздуху.

— “Мир! Дружба! Жевачка!”, как говорил Шекспир. Мирись, мирись и больше не дерись! — хохотал Отелло.

— И вот еще что, ребята! На этот раз вам выносится благодарность, но в следующий раз увижу в торпедном отсеке — надеру уши! — сказал Нептун.

Вскоре локатор показал, что глубина уменьшилась, и дно океана снова стало ровным. Это означало, что Глазница Тысячи Черепов осталась позади...

 

ГЛАВА 10.

ОСТРОВ, КОРОЛЕВА! ОСТРОВ!

                              — Чпок, зачем тебе голова?

— Я ей ем!

                                               (Из подслушанной беседы двух карликов)

Зайдя без стука в каюту Пупа, Рыжая Карла застала его за любопытным занятием: начальник телохранителей сидел за столом, просовывал в правое ухо длинный карандаш и доставал его из левого.

— Как тебе это удается? — заинтересовалась Королева.

— Не знаю, удается и все, — Пуп пожал плечами и заново повторил трюк. Правда, на этот раз он всунул карандаш в левое ухо, а извлек из правого.

— И тебе не больно?

— Нет, повелительница! Только чуть-чуть щекотно, но это смотря какой карандаш попадется. Если заточенный, то не щекотно.

— И давно ты так?

— Как?

— Просовываешь карандаш сквозь голову?

— С детства, Ваше Величество! Как начнет внутри головы чесаться, я туда карандашиком раз — и чешу! — молодецки отрапортовал Пуп.

Карла забрала у него карандаш и внимательно рассмотрела его, но он ничем не отличался от обычного. Тогда Королева решила, что хитрость в самом строении головы Пупа.

Она сунула карандаш ему в ухо и, ощущая пустоту, стала им шевелить. Нечаянно Карла выпустила его, и карандаш полностью провалился карлику в голову.

— Надо же! Я его туда уронила!

Начальник телохранителей вздохнул с укоризной:

— Теперь будет перекатываться. А такой хороший карандашик был! Эх, Ваше Величество, Ваше Величество!

Больше всего на свете Рыжая Карла не любила признаваться, что виновата.

— Ладно, хватит трепать языком! — закричала она. — Марш на палубу! Сменишь в смотровой корзине Грымзу, а то старуха уже два дня там сидит и проявляет чудеса выдержки!

— Какая уж там выдержка, Ваша Ужасность? Она, бедолага, с мачты спуститься не может, — резонно заметил Пуп.

Третьи сутки карлики без сна и отдыха пробивались сквозь водоросли. Карла задумывалась уже, не кружат ли они на месте. Вчера Королева послала вперед Собачьего Хвоста на надувной лодке, велев ему втыкать в водоросли красные флажки, по которым прокладывать курс“Медуза”. До сегодняшнего утра флажки были, а к полудню исчезли. Наверное, молодой вождь исчерпал весь их запас.

Все это беспокоило Королеву, и уже несколько часов она бродила по бригу, заставляя карликов энергичнее налегать на весла.

Не успел Пуп забраться на мачту и сменить Грымзу, как учительница истошно завопила, показывая рукой вдаль.

— Вижу воду! Мы выбрались!

Карла бросилась на корму и увидела в подзорную трубу на горизонте полоску чистой воды, а рядом — надувную лодку с Собачьим Хвостом, который приветствовал бриг, размахивая над головой тряпкой, привязанной к палке.

Обрадованные карлики напрягли последние силы и стали грести с удвоенным рвением. Вскоре “Медуза” вырвалась из цепких объятий водорослей и заскользила наконец по чистой воде. Все, кто был на бриге, включая Рыжую Карлу, восторженно стали вопить и обнимать друг друга. С криком “ура!” начальник телохранителей прыгал по палубе с хихикавшей Грымзой на плечах, а Кукиш барабанил на своей голове торжественный марш.

От радости Требуха оговорилась и случайно назвала Королеву “Карлухой”, а та великодушно простила ей эту обмолвку, предупредив лишь:

— В следующий раз услышу — останешься без обеда!

Толстуха виновато покраснела и, чтобы не сболтнуть лишнего, принялась за грачиные крылышки.

Помня совет Черного пирата, Карла велела спустить паруса и предоставила бриг течению, уверенная, что оно вынесет “Медузу” к Острову Сломанной Мачты...

 

Прошло не то три, не то четыре недели. Карлики давно потеряли счет дням и целыми днями шатались по палубе, играя в кости на кусочки реакторного стержня и затевая драки. Бешеный Блюм и Собачий Хвост дважды сцепились, но быстро залечили раны. К тому же закончились взятые с собой запасы ртути и бензина, и бедные реакторные жители страдали от вынужденной трезвости.

— Найти бы какой-нибудь затонувший нефтетанкер... — позевывая, мечтательно говорил Пуп.

Борясь со скукой, начальник телохранителей сделал из лески петлю и старался выудить из уха перекатывающийся в голове карандаш, но у него пока ничего не получалось.

Течение было таким медленным и спокойным, что порой карликам казалось, что они никуда не движутся, и лишь, бросив в океан перышко или кусок пенопласта, они убеждались, что “Медуза” все же плывет.

Рыжая Карла занялась изучением английского и разговаривала с матросами исключительно так: “Вот из е нэйм? Ай эм зе Квин. Энд ю а Чпок, Оболдуй энд соу он.” Подданные втихомолку шептались, что Карлуха перегрелась, однако относились к ее странностям с уважением.

Чпок иногда рассматривал свой язык в отполированной кастрюле, ощупывал его и спрашивал:

— Слышь, Кука, а у иностранных мутантиков такие же языки, как у нас или другие?

— Малость другие. Слегка подлиньше, поуже и не под тем углом подвешены.

Чпок, получив именно тот ответ, которого ждал, удовлетворенно кивал:

— Вот и я о том же говорю. Как можно нашим родным языком по-иностранному чесать? Это ж значит наш родной язык трепать и портить!

Как-то вечером изобретательный на проказы Оболдуй устроил карликам настоящее представление.

— Думаете, я не умею по-иностранному балакать? — заявил он. — Еще как умею! Уж до чего у Цыкающего Зуба каша во рту, я и то его понимаю.

Карлики, зная, что их ожидает забавное зрелище, замолчали, с нетерпением ожидая, что выкинет их собрат.

— Скафи фто-нифудь! — попросил Цыкающий Зуб, и Оболдуй начал смешно передразнивать Королеву:

— Му нами Карла.  Рики музер чучинг э фузер! Тамбл кроуз зе бамбл то мув!

— Ишь ты! И впрямь как иностранец! И что это значит? — удивился Кукиш.

Подражатель пришел в замешательство.

— Э-э-э... Ничего не значит!

— Как ничего не значит? Разве такое может быть? — не поверили остальные.

— Конечно, может! Это у нас в русском языке у всех слов есть смысл, а иностранные мутантики бормочут неизвестно что, только чтоб потрепаться, а смысла — шиш! Почешут языками и расходятся. Вот и наша Карлуха туда же, совсем у нее мозги навыворот пошли!

Оболдуй не знал, что Королева любит подслушивать разговоры своих подданных, иначе был бы осторожнее. Внезапно пустая бочка, на которой он сидел, превратилась в Рыжую Карлу. Увидев перед собой разгневанную повелительницу, бедняга упал на колени.

Он думал, что Королева устроит ему выволочку, но она улыбнулась всеми своими сорока четырьмя треугольными зубами и сказала мягко:

— Значит, у меня мозги навыворот пошли? Ты любишь рыбалку, Оболдуй?

— Лю-лю-люблю... — промямлил провинившийся карлик.

— Вот и отлично. Сейчас мы с тобой будем ловить акул! Угадай, на что их ловят?

— На мя-мясо? — предположил тот, надеясь, что Королева его простит.

— Тепло, Оболдуйчик, тепло! На мясо, но на какое... Наживкой будешь ты! Эй вы, принести веревку! — рявнула Карла.

Вопящего беднягу обвязали подмышками веревкой и швырнули за борт. Он скрылся под водой, а карлики, держа другой конец веревки, столпились на палубе, чтобы посмотреть, как его сожрут. За пиратским бригом давно следовало несколько крупных акул, подъедавших кости, которые выбрасывали за борт.

К Оболдую устремилось сразу несколько хищниц, и все скрылось в мутной воде. Где-то внизу происходило последнее сражение карлика...

— Фофец ему фрифёл! — всхлипнул Цыкающий Зуб, единственный друг несчастного.

Но внезапно акулы сконфуженно удалились, а одна всплыла кверху брюхом. По веревке на палубу ловко забрался наш знакомый пройдоха-карлик.

— Хорошо, я гусиный жир не смывал, а то бы обжегся! — заявил он.

Рыжая Карла уставилась на него, словно это был призрак.

— Как тебе удалось уцелеть? — поразилась она.

— Здоровый образ жизни плюс занятия атлетической гимнастикой! Я с детства увлекаюсь спортом, не пью, не курю, веду здоровый образ жизни! — выпалил карлик.

Королева нахмурилась. Она знала, что единственный спорт, которым Оболдуй занимался, — это поедание пивных банок.

— Кончай врать, не то полетишь за борт! — крикнула она.

— Хорошо, скажу: я превратился в кувалду! Вижу акулы меня вот-вот сожрут и стал кувалдой. Ну, они зубы свои обломали, а одна шарахнулась об меня лбом и всплыла.

— Ладно, хитрец, на этот раз тебе повезло! Ты прощен! — удивившись находчивости Оболдуя, Рыжая Карла направилась в рубку.

Неожиданно из корзины, привязанной к мачте, донесся восторженный голос Куки:

— Остров, Королева! Я вижу остров!

Повелительница бросилась к борту, но ничего не увидела.

— Не врешь? — спросила она с забившимся сердцем.

— Чтоб мне ртути не пить! Клянусь вам! Остров! Посмотрите сами! — утверждал Кука.

В одно мгновение повелильница вскарабкалась на мачту и выхватила у дозорного бинокль. На горизонте она разглядела каменистый остров, показавшийся ей совсем крошечным.

— Видите? Остров Сломанной Мачты! Я первый его увидел! — воскликнул Кука.

Карла кивнула, стиснув в повлажневших ладонях бинокль. Она хотела скомандовать: “Поднять паруса! Курс к острову!”, но от волнения у нее перехватило дыхание и пропал голос. Хорошо, что Бешеный Блюм догадался и громогласно крикнул басом:

— Рулевой, курс к острову! Матросы, на мачты! Шевелитесь, бездельники! Поднять паруса!

Вскоре пиратский бриг входил в подковообразную бухту Острова Сломанной Мачты. Демонстрируя скалам свою мощь, Королева приказала дать залп из всех орудий, и борта “Медузы” затянуло белым пороховым дымом. Пушки Черного пирата отлично справились с испытанием, и ни одну из них не разорвало. Упав в воду у берега, ядра взметнули фонтан брызг. Карла жадно вдыхала показавшийся ей прекрасным пороховой дым.

— Это запах удачи, власти и славы! Я узнала бы его из тысячи, — пробормотала она.

Опасаясь посадить судно на мель, Карла приказала бросить якорь в двухстах метрах от берега. Велев Бешеному Блюму остаться на борту, она с остальным экипажем отплыла на резиновой лодке к острову.

Вскоре с картой в руках Королева стояла на самой высокой из скалистых вершин, которая на схеме Черного пирата была помечена как Скала Пикового Туза.

С этой скалы остров был виден как на ладони. Пока повелительница разглядывала карту, ее подданные толпились у подножия и делились впечатлениями.

— Я фуфасно фад, фто фтою на тфертой фемле! — сказал Цыкающий Зуб.

— Ого-го какой островище! Так бы и поселился здесь с какой-нибудь вдовушкой! — размечтался Кука, сопровождая каждое свое слово свистом.

Требуха, не жевавшая уже десять минут, решила, что это может плохо отразиться на ее здоровье. Она пошарила в кобуре, но не нашла ни грачиной ножки, ни вороньего крылышка и взвизгнула от огорчения. Толстуха подбежала к Хапчику и так встряхнула его за плечи, что повар едва устоял на ногах.

— Где мои диетические ножки? Куда ты их захапал? — закричала она.

— Все закончились! — уныло ответил тот.

— Как закончились?! Я то тебя знаю, проныра! Поссориться со мной хочешь? Живо на чистую воду выведу со всеми твоими штучками!

Делать нечего, пришлось Хапчику рыться в котлах и выискивать припрятанные лакомые кусочки.

— Ничего! Стемнеет, обязательно стащу окорок! — тихонько ворчал он.

За время плавания старший повар сумел договориться со Жлобом и потихоньку сплавлял ему краденые продуктовые запасы, а Жлоб с выгодой перепродавал их голодным матросам, делясь выручкой с Требухой и Пупом, чтобы они помалкивали. Королева парила мечтами в небесах и ничего не замечала.

Рыжая Карла разглядывала Остров Сломанной Мачты в бинокль, стараясь отыскать в его юго-западной части старую сосну, о которой упоминал Черный пират. Но сосны там не было — ее давно сломало ураганом.

Тогда Карла повернулась к своим подданным и крикнула:

— Ищите сосну! Тот, кто найдет, где она росла, получит столько золота, сколько сможет унести!

Карлики восторженно завопили и разбежались по острову. Стараясь всех опередить, Жлоб не стал тратить время на спуск и прыгнул с десятиметрового обрыва. “Шмяк!” — донеслось снизу.

Несколько минут спустя Цыкающий Зуб обнаружил на камнях под скалой странной формы лепешку, кого-то отдаленно ему напомнившую. Он долго чесал в затылке, а потом спросил:

— Фефешка, мы с тофой фаньше не фиделись?

— Сам фефешка! Будешь обзываться — в глаз дам! — возмутилась лепешка. Она отклеилась от камней и, постепенно принимая очертания Жлоба, отправилась на поиски сосны.

Решив заграбастать вознаграждение, Чпок превратился в пень, а своего приятеля Куку послал к Королеве.

— Заставь ее поверить, что я пень — и половина золота твоя! — пообещал он.

Кука кивнул и помчался к повелительнице, вопя:

— Я нашел, нашел!

Но Рыжую Карлу непросто было обмануть. Она брызнула на пень водой, причем не океанской, к которой карлики привыкли, а ненавистной водой с Мутатерриторий, которая была у нее с собой в бутылке и от которой не спасал даже гусиный жир с гуталином. Пень взвыл, подскочил и превратился в Чпока. Карлик катался по земле и дул на обожженную кожу. Струсивший Кука бросился наутек.

— Ты — настоящий пень, Чпок, но не тот, который мне нужен! — усмехнулась Королева.

— Ваша Ужасность, как вы узнали, что пень фальшивый? — поинтересовался Пуп.

— У настоящих пней шерсть на коре не растет! — усмехнулась Карла.

Поиски продолжились, и вскоре учительница Грымза отыскала чудом уцелевшие корни старой сосны. Королева осмотрела их и убедилась, что они настоящие.

— Я получу столько золота, сколько смогу унести? — жадно спросила Грымза.

— Получишь, только смотри не заработай грыжу, когда будешь его поднимать! — пообещала Карла и велела Требухе копать.

Толстуха превратилась в отбойный молоток и лихо пробила под корнями настоящий котлован. Другие карлики смотрели на нее и удивлялись: во всем реакторе лишь она одна умела превращаться в предметы, состоящие из многих деталей — отбойный молоток, люстру или холодильник. Остальные же могли маскироваться лишь под что-нибудь однородное — батарею, булыжник или бревно.

— Она у меня, Королева! Смотрите! — донеслось снизу, и толстая карлица вылезла из ямы.

Голова у Требухи продолжала трястись. В руках она держала небольшую, окованую почерневшим серебром шкатулку и проржавевшую часть старинной лопаты.

Ноздри у повелительницы реактора раздулись, как у взявшей след гончей. Отогнав столпившихся вокруг нее карликов, Рыжая Карла открыла шкатулку...

 

ГЛАВА 11.

НАПРАСНЫЕ ПОИСКИ

Меняю килограмм ума на три грамма счастья!

Дедушка Умник

Рыжая Карла считала шерстюш и лобастиков погибшими, и не подозревала, что они приплыли на Остров Сломанной Мачты двумя днями раньше. Спрятав подводную лодку на дне бухты, мутантики переправились на берег. Нептун отпустил внука с ними, а сам остался на борту “Водолаза”.

— Я не из тех капитанов, кто покидает корабль ради какой-то волшебной сабли! Не смыкая глаз, я буду нести бессменную вахту! — заявил он.

Когда его спутники покинули “Водолаз”, подводник задраил люки, улегся на узкую морскую койку, и несколько минут спустя подводная лодка огласилась его надтреснутым оглушительным храпом. Так Нептун нес бессменную вахту...

На берегу мутантики разбили палатку. Вначале она была целой, но получасом позже в брезенте обнаружились неровные дыры.

— Кто это сделал? — поинтересовался Бормоглотик.

— Не я! — Кактус виновато пошевелил ушами на круглой голове.

Мутантик вспомнил, что малыш питается тканями, и удивился, как тот сумел прогрызть толстый брезент, но ругать его не стал. Несколько дыр в палатке — не повод, чтобы ссориться с друзьями. Зато теперь Кактус сыт, и не нужно беспокоиться, чем кормить его на ужин.

Пупырь забрался на большой камень и осмотрелся. На карте Остров Сломанной Мачты казался чуть больше запятой, но оказалось, что он был немаленьким. Если в час отлива идти по берегу вдоль воды, то и двух часов бы не хватило, чтобы сделать полный круг.

Часть острова состояла из нагромождения камней, покрытых мхом и чахлым кустарником; другая часть — это песчаная равнина, намытая приливами и штормами. На берегу валялось немало коряг и древесных стволов, свидетельство частых бурь. Куски старого дерева напоминали грозных океанских чудовищ.

— Мрачноватое местечко! Не хотелось бы задерживаться здесь надолго! — поежился дедушка Умник.

— Хватайте свои копадрыги! Чем быстрее начинушки, тем скорее отдыхушки! — подавая пример, Хорошист первым схватил лопату и отважно вонзил ее в землю.

Хотя мутантикам не было точно известно, в каком месте острова зарыт клад, они решили рискнуть, понадеявшись на удачу.

Пупырь и Бормоглотик переворачивали коряги и рычагами приподнимали крупные камни, надеясь найти клад под ними. Хорошист и дедушка Умник рыли ямы, а самый ленивый из мутантиков — Отелло — взял детский совочек и копался в теплом песочке. Через некоторое время он забыл, что ищет, и стал строить из песка крепость.

— Твердыню возвожу народу моему! — декламировал он.

Это занятие показалось остальным мутантикам настолько увлекательным, что вначале к нему присоединились Кактус и Бубнилка, за ними Хорошист, а двадцать минут спустя все мутантики копались в песке, возводя башни и строя рвы, а Бормоглотик бегал с маленьким ведерком и поливал песок, чтобы он не высох и замок не рассыпался.

Они построили целый песчаный город, а дедушка Умник создал множество фантомов: маленьких машин и людей и пустил их ездить по дорогам и ходить по тротуарам.

— Нет, шлемоблещущие воины! Так дело не пойдет! Вечер скоро, а мы за сегодня ничего не сделали! — вдруг спохватился Пупырь.

— Как это не сделали? Протестую! — возмутился Отелло. — А палатку прогрызть, а замок из песка построить?

— Вот-вот, это вам не хихалки-хахалки! — поддержал брата Хорошист.

Мутантики полюбовались крепостью из песка и пришли к единодушному мнению, что такую красоту построить — дело нешуточное.

Отложив поиски кладенца до завтра, они развели костер и сели ужинать. Лобастики доели Большой Энциклопедический Словарь. Трюша с Пупырем закусили куском мыла и выпили компот из шампуня и стирального порошка, а Бормоглотик с жабой Бибой проглотили на двоих упаковку лейкопластыря. Кактус же прогрыз в палатке несколько новых дыр.

Дедушка Умник осмотрел дыры и нашел, что малыш будет художником. Каждое отверствие имело свою неповторимую форму: одна дыра походила на бабочку, другая — на тигра, третья — на кленовый лист. Причем края были ровными, словно их не зубами прогрызли, а вырезали ножницами.

— Дерзай, сын мой! Художники бывают разные. Есть графики, портретисты, пейзажисты, а ты, Кактус, уникальный художник-выгрызист! — одобрил мальчика Пупырь.

— Как хорошо, что Кактус догадался сделать отверстия! Мы сможем ночью любоваться звездами! — Трюша забралась в палатку, легла на спину и стала смотреть на небо.

Малыш был потрясен. Он думал, что его влетит, как ему досталось от Нептуна, когда он изгрыз его парадный китель, но сейчас его хвалили. В жизни он не слышал столько приятных слов.

— Знаешь, приятель, а ведь у тебя талант! “Просто класс!”, как сказал бы Шекспир! — Отелло одобрительно похлопал мальчика по плечу.

— Вам правда нравится? — робко спросил Кактус.

— А то нет! Мне не веришь, Хорошиста спроси! Он по учебной литературе большой спец. Учебники читает так, что от них даже переплета не остается! А некоторые старички, те у нас больше фантастикой насыщаются! — съехидничал Отелло, явно намекая на дедушку Умника.

— Ты, дядюсик Отеллюсик, тоже не морковульку грызешь! — вступилась за отца Бубнилка.

— Да, я ем книги, спорить не буду! — великодушно признал тот. — Ем, но какие! “Анну Каренину”, “Воскресенье”, “Евгения Онегина”, “Гамлета”, “Дон Кихота”. Эти такие книги, что из них строчки не выплюнешь! Прожуешь главы две, три и чувствуешь себя обновившимся, очищенным, внутренне обогащенным!

Пупырь попросил дедушку отправить Мумуне успокаивающую телепатограмму, сопроводив ее красивым цветным сном. Умник выполнил просьбу друга, и ночью Мумуне приснился зеленый солнечный остров с высокими деревьями, где на полянах паслись олени и разгуливали павлины с яркими хвостами. Трюша, Пупырь и Бормоглотик в венках из ромашек сидели в тени под старым кленом и ели огромный арбуз.

— Ты смотри, слишком неправдоподобно не делай, а то не поверит! — наставлял лобастика шерстюш.

— Не учи ученого! Уж я-то женщин знаю. Семь раз женат был! Для женщины сладкий сон как для нас глоток хорошей самогонки из прошлогодних листьев! — добродушно усмехнулся дедушка Умник.

Мутантики проболтали далеко за полночь, пока сон не сморил их. До утра материализованные сны лобастиков бродили по острову. Умнику снилась петлявшая по равнине дорога, по которой движется армия Рыжей Карлы с колесницами и осадными машинами. Отелло увидел во сне, что Шекспир назначил его директором огромной библиотеки, в которой один каталог занимает несколько комнат. Хорошисту снилось, что он гуляет с Бубнилкой — и в то время, как настоящие папа-лобастик и его дочурка спали в палатке, другие такие же, материализовавшиеся из сна, бродили по океанскому берегу вдоль полосы прилива.

 

Утром поиски Меча продолжились. Мутантики обошли остров из конца в конец, вырыли немало ям, но ничего не обнаружили. Лишь поздним вечером они завершили свои безуспешные попытки.

— Без карты можно тысячу лет искать! — раздраженный Бормоглотик выбрался из ямы.

Рядом лежали глиняные черепки первобытных времен, наконечник каменного копья и берцовая кость ископаемого животного, такая длинная и тяжелая, что кошачий мутантик сумел извлечь ее из земли только с помощью Пупыря.

Отелло разглядывал эти находки, для важности нацепив на нос очки без стекол.

— Это уникально, друзья мои! Мы столкнулись со следами неолита. Раз на острове есть стоянки пещерных людей значит много тысячелетий назад остров был частью континента или же между ним и континентом существовал стабильный ледяной мост... Помнится, ел я как-то фолиант по археологии...

Высокобразованный лобастик многозначительно хмыкнул, стараясь показать, что знает больше, чем говорит. Он хотел продолжить, но его отвлекла севшая на лоб крупная муха. Отелло поймал ее, поднёс к уху и стал слушать, как она жужжит.

— И что фолиант? — напомнила ему Трюша, отчаявшись дождаться продолжения.

— А... какой фолиант? — спохватился Отелло, успевший забыть, о чем он говорил. — Ах да, фолиант! На вкус так себе. Бумага суховата, качество переплета не то, но речь не о том. На вклейках были великолепные иллюстрации: черепки, копья, каменные топоры, обломки костей... Сдается мне, Бормоглотик нашел становище питекантропов. Причем, судя по большому культурному пласту и разной глубине залегания, оно существовало здесь не одно столетие.

— Со мной так всегда! Ищешь одно, а находишь другое! — вздохнул кошачий мутантик и для восстановления сил съел три упаковки слабительных таблеток. Он нацелился на четвертую, но его опередила жаба, и от упаковки осталась лишь жеваная бумажка. Бормоглотик погрозил Бибе кулаком.

Отелло отпустил муху и проследил взглядом, как она улетает.

— “Только в полете живут самолеты”, сказал бы Вильям Шекспир... — прокомментировал он.

Кактус, сидевший на скале и подносивший к глазам бинокль то одной, то другой стороной, неожиданно закричал:

— Смотрите, сюда плывет кораблик!

Из океанской дали показался парус пиратского брига. Можно было различить на его мачте черный флаг, а вскоре стали видны и жерла пушек, установленные на палубе.

— Вот и старые знакомые пожаловали! Явились — не запылились! — проворчал Пупырь.

Войдя в бухту, Карла не удержалась, развернула “Медузу” правым бортом и салютовала по острову залпом из всех орудий. Хоть канониры били не целясь, одно из ядер разорвалось недалеко от мутантиков, осыпав их осколками камней.

— Карла всегда любила дешевые театральные эффекты! — хмыкнула Трюша.

От борта “Медузы” отделилась шлюпка и направилась к берегу. Увидев отблеск солнца на стекле, мутантики догадались, что Карла рассматривает остров в подзорную трубу.

— Прячемся, а то заметит! — сказал Бормоглотик.

Мутантики укрылись за скалой и стали следить за карликами. Они видели, как шлюпка причалила к берегу, и Королева выпрыгнула на песок, разворачивая карту.

Она что-то приказала, и карлики забегали по острову.

— Оставайтесь, а я схожу на разведку! — Пупырь выбрался из укрытия и, предупредив, чтобы все сидели тихо до наступления сумерек, стал невидимым.

— Пап, будь осторожен! Вернись прежде, чем твоя невидимость закончится! — встревожилась Трюша.

— Вовек шлемоблещущий воин пред градом дротов не дрогнет! Скорее умрет, чем отсту... Ой, коленку ударил! Ладно, пока! — и прихрамывая, шерстюш философ удалился.

 

ГЛАВА 12.

ГРОТ У СИНИХ СКАЛ

У меча войны две острые стороны.

Одна бьет по врагу, другая — сражает того, кто его держит.

Мудрость древних

Рыжая Карла была разочарована. Она ожидала увидеть в шкатулке Меч, но нашла пергаментный свиток. На нем был грубо изображен Остров Сломанный Мачты и бухта рядом с ним.

Под рисунком неровными крупными буквами было написано две строки. Чернила успели выцвести, а пергамент так съежился, что Королеве пришлось долго приглядываться, чтобы прочесть:

“КЛАД В ГРОТЕ ПОД ОСТРОВОМ. ОТПРАВЬТЕ НЫРЯЛЬЩИКА ПОД СИНИЕ СКАЛЫ.”

— Ныряльщика под Синие Скалы... — задумчиво повторила Королева. — Требуха, ты видела где-нибудь такие скалы?

Толстая карлица, дегустировавшая рядом крылышко океанского гоги, от неожиданности закашлялась:

— Синих Скал не бывает... кхе-кхе... они бывают... кхе-кхе... черными или серыми.

— С тобой все ясно. А что думаешь ты, Нытик? Видел эти скалы?

— Пока нет, Ваша Ужасность, но я немедленно отправлюсь на разведку! — и, превратившись в колесо, главный шпион покатился вперед.

Но повелительница реакторного народа больше полагалась на себя, чем на карлика. Решив обойти остров по побережью, она отправилась на берег и пошла вдоль него, взглядываясь в скалы и размышляя, какие из них можно назвать синими.

— Старина Черный пират любил загадки, но, клянусь бабушкой-колдуньей, я отыщу разгадку! — упрямо сказала она.

За спиной Королевы послышался звук, похожий на смешок, она резко обернулась, но никого не увидела. Решив, что ей померещилось, она пожала плечами и отправилась дальше. Будь Карла повнимательнее, она заметила бы на мокром песке не только свои следы, но и другие. Вторые отпечатки босых ног с шестью пальцами появлялись, казалось, сами собой.

Взглянув вниз, Пупырь сообразил, насколько близок был к разоблачению. Он хлопнул себя ладонью по лбу и пошел по воде, где волны сразу смывали его следы.

Карла пересекла каменистый пляж, перелезла через завал старых бревен и коряг и хотела проследовать дальше, как вдруг, случайно бросив взгляд на одну из скал, замерла. Удаленная от берега скала, о которую разбивались океанские валы, была покрыта ярко-синими водорослями.

— Вот он — ответ на загадку! — закричала обрадованная Королева. — Позвать ко мне Собачьего Хвоста!

Ее приказ переполошил свиту, и все бросились искать молодого вождя.

— Собачьего Хвоста к Королеве! — пронеслось по острову.

Хвост, прилегший недавно вздремнуть, вскочил. Он давно был влюблен в Карлу, и сейчас спросонья у него вспыхнула надежда: вдруг повелительница позвала его, чтобы дать согласие стать его женой?

Молодой вождь торопливо расчесал шерсть на плечах, побрызгал подмышками дихлофосом, почистил обувным кремом зубы и помчался к Королеве.

— Я здесь, Ваше Величество!

— Снова дрых? — строго спросила она.

Хвост по-дурацки заулыбался. Это не понравилось Королеве, и она нахмурилась. Улыбка сползла с лица молодого вождя.

— Ты лучший из всех моих ныряльщиков! Видишь вон ту скалу? Лезь в воду и ищи под ней грот!

Собачий Хвост поежился. Разочарование было огромным. В мечтах он уже был повелителем карликов и сидел на троне рядом с Королевой, а вместо этого ему придется снова натираться вонючей мазью, обматываться пакетами и лезть в воду.

Требуха закончила обгладывать крылышко и, как она это обычно делала, щелчком указательного пальца отбросила кость в сторону. Она угодила мутантику по лбу, и Пупырь рассердился. Он поймал кость и швырнул её в толстуху. Толстая карлица, никак не ожидавшая этого, завизжала. Схватив кость, она отбросила ее, будто гремучую змею. Но вместо того, чтобы упасть, обглоданное крылышко остановилось в воздухе и полетело в ее сторону.

Вопя, Требуха бросилась наутек.

— Караул! Спасите! Помогите! — кричала она под дружный хохот карликов.

Пупырь, погнавшийся было за ней, вдруг почувствовал, что кончик его носа начинает пульсировать. Это означало, что он вот-вот станет видимым. Если это произойдет здесь, среди врагов, ему конец.

Не теряя времени, мутантик развернулся и помчался к скалам. Он несся и на бегу проявлялся. Из воздуха вырисовались пятки ног, руки, туловище и наконец голова. К счастью, карлики, внимание которых было приковано к вопящей Требухе, смотрели в другую сторону. Забежав за скалу, Пупырь не успел отскочить и налетел на повара. Воровато озираясь, Хапчик волок огромный окорок. Столкнувшись, оба упали. Шерстюш вскочил первым и нырнул в кустарник.

В это мгновенье Пупырь был еще полупрозрачен, и повар не успел его разглядеть. К тому же окорок, который он тащил перед собой, закрывал ему обзор. Поэтому Хапчик решил, что его хотел обворовать кто-то из своих.

“Во народ! Никакого уважения к чужой собственности! Снова придется перепрятывать!” — возмущенно подумал он и, взвалив копченое мясо на плечо, отправился на поиски нового места для тайника.

Тем временем Пупырь пересек остров и благополучно возвратился к ожидавшим его друзьям. Трюша, обрадованная, что папа вернулся невредимым, повисла у него на шее.

— Подожди, дочка, отпусти шлемоблещущего воина! Нужно спешить, пока карлики не достали клад! — Пупырь перевел дыхание и рассказал мутантикам обо всем, что ему удалось узнать.

— Ну, карлюки! Полные офигелки и оборзелки! — рассердился Хорошист.

— Как сказал бы Вильям Шекспир, “полный отпад!” Ну ничего, Карла о нас еще услышит! — добавил Отелло.

* * *

Когда начался прилив, Хвост вымазался гусиным жиром и мазутом, надел на голову круглый стеклянный аквариум вместо водолазного шлема и отважно шагнул в океан. За плечами у него висело подводное ружье, с которым вождь не пожелал расстаться.

Зайдя в воду по пояс, он обернулся и крикнул:

— Если я найду грот, вы станете моей женой?

Из-за аквариума его голос звучал невнятно, но Рыжая Карла поняла и усмехнулась, окинув взглядом обмотанного в клеенку и отвратительно пахнущего влюбленного.

— Я польщена, Хвост! Мне делали предложение много раз, но такое чучело, как ты, впервые! — и она захохотала. Ей вторили учительница Грымза, Требуха и Пуп.

Другие карлики, изведав меткие стрелы и тяжелый кулак Хвоста, воздержались от смеха и сделали вид, что любуются окрестностями.

Заметив, как уязвили молодого вождя ее слова и сразу стала сутулой его гордая спина, Карле стало жаль своего поклонника.

— Принеси мне Меч-кладенец и, кто знает, может, я и соглашусь! — кокетливо пообещала она ему.

— Я принесу его вам, Королева! Клянусь! — воспрянувший Хвост прыгнул в воду и кролем поплыл к скале.

— Вы действительно станете его женой, если он найдет кладенец? — поинтересовалась Требуха.

Рыжая Карла задумчиво посмотрела на нее:

— Не спрашивай, тослуха! Бывают случаи, когда я сама себя не понимаю.

Послышался плеск весел, и к берегу причалил Цыкающий Зуб, отправленный Пупом за надувной лодкой.

— Фюда, Фофолефа! Фадифесь! — позвал он.

Карла, Пуп и Требуха забрались в лодку и подплыли к скале, у которой нырял молодой вождь. Вода в бухте была прозрачной, и Королева видела песчаное дно и широкую спину Хвоста, заглядывающего в каждую трещину.

Внезапно Пуп схватил Карлу за плечо:

— Смотрите, повелительница, там еще кто-то есть!

Сквозь рябь она рассмотрела что-то розовое и длинное, быстро продвигавшееся к той же скале. Увидев у пловца длинный хвост и необычные уши, Карла едва поверила своим глазам. Неужели это Бормоглотик? Значит, мутантикам, разрази их гром, удалось выжить!

Все мигом сообразив, Королева испугалась, что шерстюши и лобастики первыми завладеют Мечом-кладенцом, и закричала:

— Лови Бормоглота! Убейте его и ищите остальных!

— Не беспокойтесь, Ваше Величество! Едва он вынырнет, чтобы вдохнуть воздух, я его мигом прикончу, — и Пуп по привычке потрогал большим пальцем острие своего короткого копья.

Жизнь кошачьего мутантика повисла на волоске. А он-то надеялся проскочить к Синей Скале незамеченным, но его подвела прозрачная вода. Одновременно с Рыжей Карлой его заметил Собачий Хвост и теперь стаскивал со спины подводное ружье.

Хорошо, что Бормоглотик плавал гораздо лучше неуклюжего карлика, обвязанного пакетами и к тому же смертельно боявшегося воды. Ружье зацепилось за плечо, Собачий Хвост не сразу сумел его снять, и это позволило мутантику с двумя пупками получить небольшой выигрыш во времени. План созрел у него внезапно. Никакой уверенности, что он сработает, не было, но смельчак решил рискнуть.

Изогнувшись в воде и изменив направление, он сильно оттолкнулся руками и ногами и подплыл под резиновую лодку карликов.

— Я же говорил! Сейчас он вынырнет, Королева! — Пуп поднял копье, приготовившись пронзить мутантика, как только он покажется. Но Бормоглотик не спешил всплывать, продолжая оставаться под лодкой.

Собачий Хвост наконец распутал ремень ружья и, ухмыляясь, прицелился в жертву. Раньше вождь стрелял только на суше и поэтому не учел, что в воде все предметы преломляются. Стрела пронеслась в десяти сантиметрах от головы мутантика и точнехонько впилась в борт надувной лодки.

Зашипел воздух — и Пуп, Рыжая Карла, Цыкающий Зуб и Требуха оказались в воде. Бухта огласилась их истошными криками. Ошалев от страха, карлики забыли о Бормоглотике и думали лишь о том, чтобы поскорее доплыть до Синей Скалы.

— Всем без паники! Спасайся кто может! — очутившись в океане, начальник телохранителей выронил копье и быстро по-собачьи загребал ладонями.

Бормоглотик наконец вынырнул на поверхность и перевел дыхание. Барахтавшиеся в воде карлики были ему не страшны, и кошачьему мутантику грозил лишь один враг — Собачий Хвост. Сообразив, что промахнулся, он отбросил разряженное ружье и выхватил из ножен охотничий нож.

Но Бормоглотик не дал врагу приблизиться и, нырнув, быстро поплыл к большому скоплению камней, лежавших в стороне от Синей скалы. “Только бы успеть, там я смогу скрыться!” — думал он.

Хвост хотел последовать за ним, но воздух в аквариуме, нахлобученном на его голове, закончился, и молодой вождь вынужден был всплыть.

— Смотреть надо было, куда стреляешь! Убить тебя мало! — закричал на него Пуп, когда Хвост вынырнул рядом с ним.

— Мафуфки фофимые! Ффасите фто мофет! — визжал Цыкающий Зуб, бестолково размахивая руками и стараясь вцепиться в волосы Требухе, которая благодаря своей толщине держалась на поверхности, как буй. Но толстуха не желавшая, чтобы за нее хватались, тяпнула его за кисть, словно это был грачиный окорочок.

— А-а-а! — завопил Зуб, отдергивая руку.

Затерявшись в камнях, Бормоглотик быстро поплыл вдоль берега и вскоре добрался до того места, где под навесом скал его ждали друзья.

С радостным криком Трюша бросилась целовать и обнимать жениха. С берега она видела, какая опасность ему угрожала, и сердце у нее не раз сжималось от ужаса при мысли, что она видит Бормоглотика в последний раз.

— Терпеть не могу эти целовалки и обнимашки! — поморщился Хорошист.

— Не любишь, папусик? Сейчас я тебе устрою сюси-распуси! Ухватюсь тебе за шею и буду делать прыгусики!— и Бубнилка, подпрыгнув, повисла на шее у отца.

Отелло со смехом вспоминал, какие лица были у карликов, когда из лодки выходил воздух.

— Как говорил Шекспир, “физиономии тупее не увидишь и в зеркале!” —сказал лобастик.

— Не души меня! — умолял Хорошист, на шее которого обезьяньей хваткой повисла любимая дочь.

— Но я же душенька! — отвечала Бубнилка. — Классные ты,  Бормоглот, устроил им бултыхалки и топилки!

— Ты нашел Меч? — спросил дедушка Умник.

Кошачий мутантик перестал улыбаться.

— Не успел. Жаль, вода в бухте такая чистая. Будь в ней побольше нефти и мусора, этим реакторам ходячим ни за что бы меня не обнаружить!

— Не печалься, Бормоглот! Хоть Пупырь и истратил свою, моя невидимость осталась! Я выкраду у Карлы Меч-кладенец! — весело пообещала Трюша.

— Я тебе не позволяю!

— Так я и послушалась! Мы, невидимки, народ своевольный! — заявила невеста, и нос у нее сразу стал пунцовым.

Споря, шерстюши и лобастики не заметили, как к ним осторожно подкрадываются серые камни, а позади всех, шепотом отдавая команды, катится тележное колесо...

 

Незадолго до этого начальник телохранителей, ободрав живот и колени, вскарабкался на выступающую из воды скалу и подсадил Королеву и Требуху. Толстая карлица, причитая, достала из сумки на поясе баночку с гусиным жиром и стала поспешно обмазывать себя, надеясь избежать ожога.

— Вот и нам пришлось помыться! — жалобно сказала она.

Несмотря на серьезность момента повелительница усмехнулась. Внучка рыжей колдуньи была карлицей лишь наполовину и не боялась воды, как ее подданые.

— Бормоглот не должен уйти! — схватив нож, Карла ласточкой прыгнула со скалы.

Вместе с Собачьим Хвостом она обшарила дно, но кошачий мутантик исчез. Выбившись из сил, они выбрались на камни, чтобы немного отдохнуть.

Хвост избегал смотреть на Карлу, думая, что она в ярости, но Королева слишком устала, чтобы злиться на вождя.

— Идиотизм заразен! Вокруг меня столько неудачников, что я сама становлюсь неудачницей! — с горечью казала она.

Неожиданно Требуха кашлянула, привлекая ее внимание. Карла даже не повернулась к ней, и толстухе пришлось кашлять раз десять с каждым разом все громче и громче.

— Чего раскашлялась? — рассердилась на нее Королева.

— На дне что-то блестит! Вон там, у камня! — ткнула пальцем Требуха.

— Я ничего не вижу!

— Вы не туда смотрите, повелительница. Взгляните между теми двумя глыбами!

— Ладно, я посмотрю, но если там ничего нет, ты у меня получишь!

Нырнув, Карла увидела на дне выглядывающее из песка бронзовое кольцо. Волнуясь, она стала разгребать песок и обнаружила, что оно закреплено на большом люке. Собачий Хвост, прыгнувший в воду вслед за повелительницей, тоже увидел люк, уперся ногами в дно, напряг мышцы и рванул кольцо... Люк очутился у него в руках, а под люком оказался грот, выложенный плитами.

— Сокровища Черного пирата! — забыв, что она под водой, воскликнула Карла, но вместо крика раздалось лишь бульканье.

Хвост и Королева опустились в подводную пещеру. Теперь они поняли, почему так долго не могли ее найти. Узкий вход в пещеру был закрыт люком и засыпан песком. Черный пират спрятал свои сокровища на века. Поиски могли продолжаться не одну неделю, если бы Требуха не заметила кольцо.

Пещера была невелика. Солнце, пробивавшееся сквозь толщу воды, чуть освещало ее. Плиты пола были покрыты сплошным ковром монет. Зарывшись в них, лежали седла с бляхами из кованого золота, украшенные изумрудами и бирюзой. Были здесь и подсвечники с насечкой и хрустальными подвесками, и серебряные чеканные щиты с диковинными узорами, и нефритовые чаши и браслеты, и драгоценные кадильницы, черепаховые гребни и бронзовые ковши.

В шкатулках из красного дерева, не боявшегося гниения, лежали горсти рубинов, опалов, сапфиров, кошачьего глаза и гранатов. Видно было, что сокровища сгребала торопливая и жадная рука, не разбиравшая ни их ценности, ни предназначения, а стремившаяся лишь спрятать их подальше от света и укрыть от людских глаз. На золотых монетах, которые Хвост загребал горстями и в восторге высыпал на голову и плечи, виднелись профили монархов, давно канувших в лету. Здесь были монеты и русской, и испанской, и английской, и французской чеканки, но время уровняло их в стоимости и они устилали пол пещеры, подчеркивая тщетность всего земного и преходящего перед неумолимой вечностью.

У стены стояли несколько сундуков, покрытых водорослями. Собачий Хвост всунул в щель одного из них кинжал и открыл массивную крышку.

В полумраке тускло блеснули монеты, золотые браслеты и жемчужные нити. Повелительница погрузила в них руки по плечи и обнаружила, что сундук наполнен драгоценностями до самого дна.

Внезапно вождю показалось, что в пещере, кроме них, есть еще кто-то, и он резко обернулся, приготовив кинжал. В углу подводного тайника, поджав ноги, сидел толстый божок из чистого золота и смотрел на них громадными алмазами. Вероятно, когда-то он был идолом в храме инков, но его захватили испанские конквистадоры и погрузили на галион, плывший в Европу. Как это порой бывало, в пути галлион попал в шторм, отбился от сопровождавшего его военного конвоя и подвергся нападению пиратов. Так божок из храма попал в океанский грот и, сохранив свое вечное спокойствие, равнодушно смотрел алмазными глазами сквозь толщу воды.

Хвост открыл еще два сундука. В одном хранились драгоценности и слоновьи бивни, а другой был полнен дорогим оружием. Лезвия сабель и дула пистолетов проржавели, но золоченые эфесы и рукояти с драгоценными камнями уцелели.

При попытке открыть последний сундук лезвие кинжала сломалось, и молодой вождь отбросил его.

Перед глазами у Карлы замерцали круги, и она поняла, что жадность может стоить ей жизни. Захватив с собой горсть золотых монет, Королева покинула пещеру, всплыла и несколько раз жадно вдохнула воздух.

— Нашли что-нибудь или просто так искупались? — поинтересовался начальник телохранителей, который за все сокровища мира не согласился бы сейчас лезть в воду.

Вместо ответа Карла швырнула в него золотыми монетами, и Пуп с Требухой, толкая друг друга, бросились их собирать. Цыкающий Зуб, вскрикивая: “Ухти-пухти!”, прыгал по Синей Скале, борясь между желанием нырнуть и страхом получить ожог. Схватив несколько золотых монет, которые проглядели Пуп с Требухой, он моментально проглотил их.

Отдышавшись, Королева снова нырнула. Остальные сокровища ее не волновали, и она мечтала лишь о Мече.

Знаком велев Хвосту взять алебарду с топориком в форме полумесяца, Карла подплыла к сундуку, о который сломал кинжал молодой вождь. Чутье подсказывало ей: то, что она ищет, должно быть внутри. Замок в этом сундуке держался крепко, но Хвост несколькими ударами расколол прогнившую крышку.

На первый взгляд сундук казался пустым. В нем не было ни драгоценных камней, ни жемчуга в просмоленых мешочках, ни прозрачного янтаря, ни серебряной греческой посуды. Карла решила уже искать в другом месте, но внезапно ее рука нащупала ножны, и Королева вынула короткий меч. Сердце у нее забилось, как пойманная птица, и повелительницу охватило торжество.

“Вот он, нашла! Теперь он мой навеки!” — мелькнула радостная мысль.

Покинув пещеру, она вынырнула и подплыла к скале. У самых камней силы оставили ее, и она стала тонуть, но Пуп и Требуха подхватили  изможденную повелительницу и посадили на камень.

Отдышавшись, Карла рассмотрела Меч-кладенец, доставшийся ей с таким трудом. Внешне он не поражал богатством отделки, значительно отличаясь от драгоценного оружия с алмазами и рубинами в рукоятях, которое лежало в пещере.

Ножны кладенца были покрыты таинственными знаками. Хотя значение большинства из них не было известно Королеве, но по двум или трем, встречавшимся в книгах ее бабки-колдуньи, Карла поняла, что перед ней магическое письмо, существовавшие много тысячелетий назад.

Не решаясь доставать меч из ножен, она провела пальцем по выгравированным знакам, повторяя их причудливо переплетенную форму. Неожиданно в ее сознании возникли картины кровопролитных битв и сражений, заговоров, предательств, тайных отравлений на пирах, подметных писем, казней, неискренних улыбок, вялых рукопожатий, кинжалов, вонзаемых в спину, честолюбия, страха и лжи — всего того, что огранически связано с обретением власти.

“Вот в чем его сила! Нужно повторять узоры на ножнах!” — догадалась Королева.

Она не могла оторвать от Меча взгляда. Его короткое широкое лезвие пряталось в серебряных ножнах, и Карла вспомнила слова бабушки, что кладенец можно брать за рукоять и выдвигать только в бою, иначе он утратит свою волшебную силу.

Пуп, Требуха и Цыкающий Зуб с интересом смотрели из-за плеча Королевы на сокровище, которое она держала в руках. Повелительница еще раньше предупредила их, что всякого, кто попробует хотя бы дотронуться до Меча, ждет смерть.

— Пуп, не стой как столб! Вызывай плот! — распорядилась Карла.

Начальник телохранителей стал размахивать руками и подавать на берег знаки. Вскоре к Синей скале причалил громоздкий плот, на котором гребла веслом учительница Грымза.

— Фде ты фак фыфро фяла февна? — поразился Цыкающий Зуб, вспомнив, что не видел на острови не одного дерева.

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! — проворчало одно из бревен голосом Оболдуя, и все сразу прояснилось.

Собачий Хвост привязал к спрятанным в гроте сундукам длинные веревки, и карлики втащили их на плот. Сундуков и сокровищ было так много, что бревна сразу просели, и Грымзе пришлось курсировать между берегом и скалой несколько раз, прежде чем клад Черного пирата полностью был перевезен на берег.

Карлики немедленно набросились на него и занялись дележом. Остров огласился криками и оскорблениями. Лишь присутствие Королевы мешало кинуться друг на друга и устроить резню. Оболдуй хватал оружие, Цыкающий Зуб — золотые монеты и посуду, а Глюк нацепил на каждую руку по двадцать браслетов и так увешался жемчужными ожерельями и диадемами, что шея у него перекосилась от их тяжести.

Собачий Хвост завладел огромным щитом с изображенным на нем гепардом и тяжелым проржавевшим мечом, который нужно было держать двумя руками. Вначале щит, пролежавший несколько столетий на океанском дне, был тусклым, но вождь так отполировал его песком, что он засверкал, и на него нельзя было смотреть: больно становилось глазам.

Пуп напялил на голову золотой шлем с шишаком, вырвал у Зуба серебряное блюдо и стал любоваться своим отражением.

— Что, череп, прикрыл лысину? — весело крикнула Карла, и этим испортила фавориту все удовольствие.

Требуха надела на каждый из своих толстых пальцев, похожих на сардельки, по семь золотых колец, а на голову нацепила бриллиантовую диадему. Она посмотрелась в серебряное блюдо, брошенное на землю обиженным Пупом, и надулась от гордости.

Из блюда на нее смотрела толстощекая карлица с тремя бородавками на носу, заплывшими маленькими глазками и острыми треугольными зубами, в ухе которой рядом с золотой серьгой на кольце от занавески висела просверленная аллюминиевая вилка с клеймом общепита.

— Разве я не красавица? — восхитилась собой Требуха. — И куда женихи смотрят, я не понимаю! Так бы их всех, дураков, и поубивала!

Все находившиеся поблизости «женихи» на всякий случай попятились, зная, что у толстухи слова не расходятся с делом.

Карлица была особой пылкой и страстной. Каждую неделю она безумно влюблялась в кого-нибудь из сородичей, гонялась за ним и норовила стиснуть своего обожаемого в мощных, как пресс, объятиях. Как-то она так сдавила тщедушного Куку, что сломала ему четыре ребра, и тот дня три ходил скособоченный. В другой раз, поймав повара Хапчика, Требуха так поцеловала его, что вывихнула у бедняги челюсть, и с тех пор он, едва завидев толстуху, начинал мелко дрожать.

Она продолжала любоваться собой, но вдруг увидела в серебряном блюде отражение учительницы Грымзы, пришедшей похвалиться брошью с мелкими бриллиантиками.

Учительница была полной противоположностью Требухи. Если толстуха напоминала бочку, то Грымза была, как удочка, и состояла, казалось, из одних костей. Причем костей было у нее явно с запасом и могло хватить на троих стандартных карлиц. Уступая ей в объеме, учительница возвышалась над толстухой, как подъемный кран над цистерной.

Требухе не понравилось, что Грымза любуется собой в то же блюдо, и она повернула его так, что той ничего не стало видно.

— Не порть мне натюрморд своей физией! — потребовала толстуха, полагая, что это умное слово состоит из двух: “натура” и “морда”.

— Кто еще кому натюрморд портит? Убери отсюдова свой глобус, все равно он в зеркало только по частям влезает! — ответила обиженная Грымза.

— Это у меня-то глобус? Ах ты, вешалка скрипучая! — заорала Требуха.

— Я вешалка? От чучела слышу! Бочка с салом, пузырь надутый! — не сдавалась учительница.

— Кто чучело? Я? Ах ты, пожирательница гербалайфа!

— Жиртрестка!

— Скелет ходячий! Тебя бы в кабинет зоологии!

Оскорбления сыпались одно за другим. Обе почтенные матроны до того завелись, что налетели друг на друга с кулаками. Цыкающий Зуб полез было их разнимать, но получил такой удар щитом по затылку, что до вечера хихикал и не мог остановиться.

Наконец в ссору вмешалась Королева, и карлиц, шипящих друг на друга, как дикие кошки, растащили.

— Зачем ссориться? Вы у меня обе красавицы, и я вас обеих люблю! — примиряюще сказала Карла.

— Вы женщина, а это не считается! Пускай мужчины рассудят, кто из нас симпатичнее! — упрямо заявила Требуха.

— Хорошо, выбирайте судью! — пожала плечами Королева. Меч-кладенец висел у нее на поясе, и она была в отличном настроении.

Посовещавшись, Требуха и Грымза избрали судьей Пупа, к которому обе относились с уважением. Начальник телохранителей, не желавший ссориться ни с одной из влиятельных карлиц, оказался в затруднительном положении. Но недаром в реакторе он считался величайшим дипломатом. Пуп прихлопнул на лысине комара, подумал и сказал:

— Эхм... М-да. Видите ли, вы обе хороши, но каждая по-своему. Вас и сравнивать сложно. Ты, сестрица Грымза, красавица поизысканнее, худощая, тонкая, вроде как во французском стиле. А ты, тетушка Требуха, дама в теле, крупная, дородная, всё при тебе, ты у нас красавица в русском стиле.

Обе спорщицы, каждая найдя подтверждение своим достоинствам, остались довольны и судьей, и собой и мирно разошлись, при этом каждая бросила на другую взгляд победительницы.

— Я и не знала, что ты у меня такой хитрец, Пупочек! — шепнула ему на ухо Королева.

— Иначе у власти не удержишься, Ваше Величество. Скажи я правду, было бы у меня два врага, а так — два друга, — резонно ответил начальник телохранителей.

Карлики, отвлеченные ссорой, вновь вернулись к сундукам с сокровищами. Неожиданно Карла заметила, что не все подданые принимают участие в дележе, и удивилась. Тем более, что отстутствующие были известны как жмоты, которые не упустят шанс поживиться.

— Где Нытик, Жлоб, Чпок и Кукиш? И куда делся мой повар? Неужели Хапчик излечился от жадности?

Представив, что Жлоб и Хапчик перестали быть скупердяями, карлики расхохотались, и даже Пуп, самый мрачный из всех, соизволил кисло улыбнуться.

— Я знаю, где они, Ваша Ужасность! Они выследили шерстюш и лобастиков, замаскировались и следят за ними! — сообщил он.

Королева нахмурилась:

— Что же ты мне раньше не сказал, лысый череп? Немедленно убейте мутантиков!

Начальник телохранителей бросился было передавать приказ, но Карла остановила его:

— Постой, Пуп, я передумала! Не надо убивать! Пускай их возьмут в плен живыми! Я хочу посмотреть, как они запросят пощады!

Ее фаворит криво усмехнулся, кивнул и скрылся среди камней.

 

ГЛАВА 13.

ЧАС ИСПЫТАНИЙ

Характер наиболее полно

проявляется в минуты опасности.

Именно тогда наружу выплывает все,

что обычно тщательно скрывается.

Дедушка Умник

Пупырь уютно расположился на камне, сложил ручки на животике и сказал:

— Странные существа эти карлики! Все им неймется. Нет чтобы посидеть, пофилософствовать, как приличным мутантикам.

Камень под ним чуть шевельнулся, и на нём приоткрылся глаз, но шерстюш ничего не заметил.

— Все зависит от отношения к жизни. Некоторые живут, чтобы принести в мир что-нибудь хорошее и бывают этим счастливы, а другие существуют, чтобы побольше урвать, отнять, захапать, а сами взамен ничего не дают — и в результате остаются у разбитого корыта. Вот и получается: чем больше отдашь, тем больше получишь... — заметил дедушка Умник. Старик сидел на траве и проверял, хорошо ли укреплены колесики на его любимом скейте.

Пупырь пошевелил большими пальцами сложенных на животике ручек:

— Еще древние говорили: неси добро в мир, и мир отплатит тебе сторицей!

Камень под ним заерзал. Очевидно, упитанный Пупырь отдавил карлику ухо.

Отелло терпеть не мог, когда при нём говорили что-нибудь умное, а он оставался в стороне. Поэтому лобастик наморщил лоб и произнес:

— Фр-р! Расхожая истина! Известные рассуждения о различии эгоизма и альтруизма. Альтруист несет в мир добро и всегда в выигрыше, а эгоист забирает добро, но при этом всегда в проигрыше. Вот послушайте, что написал об этом один поэт... — и Отелло, закатив глаза и выпятив грудь, с пафосом процитировал:

 

“Всё моё!” — сказало злато.

“Всё моё!” — сказал булат.

“Всё куплю!” — сказало злато.

“Всё возьму!” — сказал булат.

 

— Хороший стишок! Это Шекспир? — наивно спросила Трюша, привыкшая, что лобастик цитирует только его.

Отелло смерил ее взглядом профессора химии, которому дворник решил объяснить таблицу Менделеева:

— Это Пушкин! В нашей библиотеке на Мутатерриториях было полное академическое собрание его сочинений. Вначале оно долго не попадалось мне на глаза, но как-то я обнаружил его на верхней полке.

— Обнаружил, говоришь? Дашь почитать, когда вернемся? — насмешливо спросил Пупырь.

Отелло замялся, смущенно покашливая.

— Дух мой силен, но тело слабо... — начал он.

— Короче, ты съел Пушкина! — догадался Бормоглотик.

Лобастик сокрушенно кивнул.

Пока взрослые мутантики разговаривали, Кактус и Бубнилка выпросили у дедушки Умника его кисет с зубным порошком, которым старичок любил порой полакомиться, и стали с ним играть. Некоторое время они играли мирно, но потом мальчик стал отнимать кисет у девочки, а та не выпускала. “Отдай!” — “Не отдам!” — “Отдай!” — “Не отдам!” — обиженно тараторили дети.

Кисет затрещал, стягивающий его шнурок порвался, и порошок просыпался. Ветерок подхватил его, поднял тучу и посыпал камень, на котором сидел Пупырь. Тот затрясся, засопел и... чихнул так громко, что шерстюш слетел на землю.

Там, где секунду назад лежал камень, сейчас на земле сидел Кукиш и непрерывно чихал. У него была аллергия на зубной порошок.

— Карлики! Бежим! — завопила Трюша, но все пути к отступлению были отрезаны.

Серые камни, лежавшие поблизости, дрогнули, изменили форму — и мутантики оказались в окружении. Карлики злобно ухмылялись и кровожадно поигрывали оружием. За их спинами с поблескивающей половинкой ножниц расхаживал Нытик и отдавал приказания.

Единственный спуск со скалы был отрезан Жлобом и Чпоком, которые размахивали короткими булавами.

— Ты взял с собой химическую соль, Чпок? Не хочу, чтобы мясо мутантов испортилось! — деловито осведомился Жлоб.

— И без соли не испортится. Уж больно жрать хочется, — ответил тот.

— Трюша, становись невидимой, скорее! — крикнул Бормоглотик, загораживая собой невесту. Он помнил, что она еще не истратила запаса невидимости и надеялся, что его любимая спасется.

— Я не брошу тебя, Бормоглот! Ни за что! — Трюша уцепилась за рукав кошачьего мутантика, мешая тому выхватить брызгалку.

— Отпусти меня! Спасайся! — заорал разгневанный Бормоглотик, отталкивая ее.

В минуты опасности смелые девушки ведут себя иногда бестолковее трусих. Те спасаются сами и не создают лишних проблем, а смелые вертятся под ногами, хватают тебя за руки, мешают защищаться и вообще создают панику.

Кукиш, перестав чихать, бросился было на них с копьем, но мутантики встретили его обильной струей из брызгалок, и ошпаренный карлик, вереща,  отскочил.

— Ага, дрожалки! Боягусики! Лобастики умирашкают, но не сдаюсики! — торжествующе завопил Хорошист.

— Не нападать! Подождем, пока у них закончится вода! — Нытик погрозил ему половинкой ножниц.

— И ждать нечего! Сейчас одним мутантом станет меньше! Мой дрот летит дальше, чем они брызгают! — Жлоб размахнулся, чтобы метнуть копье, но в этот момент дедушка Умник создал перед ним фантом оскалившегося тигра. От неожиданности карлик промахнулся. Его копье ударилось о камень и сломалось.

— Мое любимое копье! Совсем новое! Оно стоило целых полкусочка стержня! Они мне за него ответят! — зарыдал от досады Жлоб.

Впрочем, испуг карликов продлился недолго. Реакторные воины были знакомы с уловками лобастиков и стоило им бросить в призрака горсть песка, как тигр рассыпался.

Потеряв терпение, они хотели издалека забросать мутантиков камнями и копьями, но из-за скалы показался запыхавшийся Пуп, тащивший на плече большую сеть.

— Стойте! Карла приказала взять их живыми! — крикнул он.

Раскрутив сеть над головой, он ловко метнул ее и опутал мутантиков так, что они не могли воспользоваться брызгалками. Через мгновение карлики навалились на них и связали. К счастью, Трюше в суматохе удалось ускользнуть, потому что, когда сеть была в воздухе, Бормоглотик оттолкнул невесту в сторону. Пока реакторные солдаты окружали друзей со всех сторон, она стала невидимой и удачно проскочила между карликами, по пути отвесив пинок Пупу.

Она видела, как волокут шерстюш и лобастиков, опутанных веревками, словно коконы бабочек паутинкой. Стараясь бережно расходовать невидимость, девушка последовала за ними на небольшом расстоянии. Карлики уже прослышали о дележе клада и, зная загребущие руки оставшихся, неслись сломя голову, таща на себе пленников.

“Что мне делать? Как их спасти?” — встревожилась Трюша и немедленно получила несколько ответов от лобастиков.

“Как сказал бы Шекспир, “Врагу не сдается наш гордый «Варяг!»” Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!” — услышала она фразу Отелло.

“Мамусики, папусики! Трюшенция, спаседрыгай меня!” — уловила шерстюша испуганное мысленное послание Бубнилки, и прикусила губу, потому что в данную минуту ничего не могла сделать.

“Выше носяру! Главнедрыжное — мы живы, а карликоносообводительство устроим!” — откликнулся Хорошист.

Но это были эмоции, а стоящий совет дал только дедушка Умник, и именно им Трюша воспользовалась.

Умник передал ей следующее:

“Спокойно! Если хочешь помочь, немедленно отправляйся в бухту и расскажи все Нептуну! И не расходуй зря невидимость! Дождись темноты и освободи нас!”

Трюша смахнула с ресниц слезы и помчалась к бухте.

Карлики, притащив пленников на берег, швырнули их к ногам Рыжей Карлы, а сами бросились к сундукам добывать свою долю сокровищ.

Королева, на поясе которой висели ножны с Мечом, наклонилась над пленниками:

— Никогда я не получала столько подарков! Можно подумать, что у меня сегодня день рождения: вначале я нашла кладенец, а теперь вас! Чрезвычайно рада встрече, друзья!

— Что касается меня, я бы с удовольствием обошелся без вашего общества еще лет сто! — фыркнул Отелло, связанный так крепко, что мог шевелить лишь языком.

— Помолчал бы, старый ворчун! Если бы не хотел меня видеть, остался бы на Мутатерриториях и не тащился бы за нами через весь океан! — засмеялась Рыжая Карла.

Дедушка Умник попытался незаметно прочитать мысли Королевы, надеясь выведать, что она задумала, но ее сознание захлопнулось, как створки турникета в метро, и старик едва успел выскочить, чтобы не быть пойманным.

— Жаль, мне не удалось сцапать тебя! Тогда бы ты научился не совать нос в чужие мысли! — с сожалением заявила повелительница карликов.

— Твои мысли черны, как мазут. Мне показалось, что я побывал в мусоропроводе! — не сдавался Умник.

Карла недовольно поморщилась:

— Ты хотел меня обидеть? Да будет тебе известно, я не обижаюсь на покойников или на тех, кто вот-вот ими станет!

— Ты нас прикончишь? — спросил Пупырь.

— Зачем выражаться так грубо? Мне намного больше нравится слово “полакомиться”. Клянусь Мечом, я бы сохранила вам жизнь, но мои малыши слишком долго сидели на консервах. Им хочется чего-нибудь свеженького.

Оболдуй и Кука, стоявшие рядом, щелкнули зубами. Карла пристально заглянула пленникам в глаза, надеясь увидеть испуг. Но в глазах мутантиков не было страха, и Королева разочарованно вздохнула:

— Старый враг лучше двух новых друзей! Жаль будет вас лишиться. Сохранить, что ли, на память ваши кости?

Ворчун Отелло покачал головой:

— Как сказал бы Шекспир: “Мечтать не вредно!”

— Сожрать нас — это негуманно! Это противоречит принципам права! — заявил Пупырь.

— Причем здесь принципы? Весь мир — пищевая пирамида. Рыба ест червяков, утки — рыбу, коршун — уток, заснувшего коршуна съедает лиса, лису убивают охотники и так до бесконечности. Каждый является и хищником, и одновременно добычей.

— Какая чушедрыга! Как можно жить с такими рассуждалками? — фыркнул Хорошист.

— Еще как можно! Когда я была маленькой, бабушка читала мне детскую книжку про двух заблудившихся в лесу деток и там были слова: “Коровки очень любили Манечку и Ванечку. Они давали им молочко, творожок и мясо.” Я спросила у бабушки: “Как это коровки дают свое мясо? А сами они как же?” Бабушка не смогла ответить и только засмеялась. “А волк не дает людям мяса?” — спросила я. “Нет, не дает”, — сказала бабушка. “Тогда я хочу быть волком!” — решила я и стала волком.

— Ты не понимаешь главного, Карла: люди не звери. Сильный должен быть добрым и великодушным. Без доброты и великодушия нет ни силы, ни чести, ни благородства, — возразил Бормоглотик.

— Мне плевать на честь и благородство, а мораль я придумаю свою. И он мне поможет! — Королева высоко подняла над головой Меч. — А если мои карлики когда-нибудь станут грамотными, то заставлю их написать, что я была доброй, и все в это поверят. Истина — это ловко склееная ложь!

— Как это гнусно! Здесь Бубнилка и Кактус! — воскликнул Пупырь. — Такой гнилой морали нельзя учить детей!

Карла протянула руку и ущипнула мальчика за щеку:

— Детей, говоришь? Это для тебя они дети, а для меня и моих подданных — продуктовый запас! Ух ты, моя котлетка, люблю толстеньких! Чего ревешь, карапуз? Будешь реветь, пойдешь не на десерт, а первым блюдом!

От жалости к себе и приятелю у Бубнилки навернулись слезы, и не в силах сдержать их, она всхлипнула и разрыдалась. Вместе с ней в голос плакал Кактус.

В бессильной ярости кошачий мутантик дергал веревки, но они были затянуты так туго, что впивались в тело. Больше всего на свете Бормоглотик не любил детских слез, и, когда видел их и не мог ничего сделать, его сердце разрывалось на части. Это неправильно, дети не должны плакать! Они же ни в чем не виноваты!

“Только бы Трюша успела! Только бы успела!” — молил он небеса.

Даже Требуха была растрогана детскими слезами. Она достала платок и промокнула малышам глазки.

— Не плачьте, мои милые! Заплаканные дети на вкус очень кислые!

— Тетушка Требуха сентиментальна. Слопает кого-нибудь и мучается то угрызениями совести, то несварением желудка! — поддразнил ее начальник телохранителей Пуп.

— Надвинь на нос шлем и помолчи в тряпочку, лысина ходячая! — ополчилась на него толстуха.

Карла подняла голову и посмотрела на луну:

— Хм... сложная ситуация. Для ужина уже поздно, для завтрака рано, а нарушать режим мне не хочется. Ладно, так и быть, сохраню вам жизнь до утра, а с первыми лучами солнца выну из ножен кладенец и убью вас.

— Зачем волшебным Мечом, Королева? Их можно прикончить и проще, старым проверенным способом! — Пуп пощекотал ступню Пупыря острием копья.

— Никакой рутины! Я хочу, чтобы Меч, выкованный для защиты добра, научился творить зло! Ладно, я пошла спать, а вам спокойной ночи!

И приказав не спускать с пленников глаз, Карла отошла к костру и прилегла на шкуру белого медведя, которую всюду возила с собой.

Едва повелительница заснула, карлики на радостях, что нашли клад, допили оставшийся бензин и ртуть, покричали, подрались и выбили друг другу с полдюжины зубов, на месте которых сразу выросли новые. Выбившись из сил, они свалились и захрапели.

Пуп, помнивший наказ повелительницы следить за пленниками, едва держась на ногах, проверил, туго ли затянуты веревки, тоже упал и заснул, превратившись в бревно.

Все стихло, слышны был лишь громкий храп начальника телохранителей и повизгивания Требухи, которой снились кошмары. В снах ее преследовали скелеты съеденных ею грачей и ворон. Они обступили ее со всех сторон и, щелкая клювами, твердили: “Отдай наши перья! Отдай наше мясо!” “Нет его у меня! Я всё съела!” — взвизгнула карлица. “Тогда мы возьмем твоё!” — галдели скелеты, и толстуха вскрикивала во сне.

Убедившись, что никто за ними не наблюдает, Пупырь перекатился на бок и прошептал:

— Пора выбираться отсюда! Меня не привлекает перспектива попасть на стол к карликам!

— А жаль, вид у тебя упитанный! Ты был бы украшением любого обеда! — насмешливо отреагировал Отелло.

Бубнилка, связанная так крепко, что не могла шевелить ни руками, ни ногами, подкатилась к папе и положила голову ему на плечо.

— Папусик, у меня ручки болят! — пожаловалась она.

— Потерпидрыгай, дочурка! Папусик уже напряг думалку, — неуверенно пообещал Хорошист.

— Ты, папусик, побольше ее напряги, а то мне больно! — попросила Бубнилка.

— Это хорошо, что болят — хуже, когда немеют! — пробормотал дедушка Умник.

Старик в свое время съел не один медицинский справочник и знал, что пока руки болят, в них еще есть кровообращение.

Бормоглотик давно перетирал веревки на запястьях, надеясь, что они ослабнут, но все было напрасно: карлики умели крепко связывать.

— Где Трюша, почему она не приходит? Вдруг карлики ее схватили? — беспокоился мутантик.

— Это исключено. Моя дочь сумеет за себя постоять, — возразил Пупырь.

— Дедусик, ты не можешь связаться с Нептуном? — спросила Бубнилка.

— Я отправлял ему телепатическое послание, но не получил ответа. У лодки бронированные стенки, и я не уверен, что смог сквозь них пробиться.

Дедушка Умник забыл, что нужно говорить шепотом, и его голос разбудил Цыкающего Зуба. Карлик приподнялся, оперевшись на руку, и обвел по сторонам мутным взором. “Цто такое? Цего надо? Цяс как цам по цолове!” — пригрозил он, лег и захрапел.

— Почему он “цокает”? Раньше же он говорил все на “ф”? — поразился Бормоглотик.

— Вчера ему вышибли зубы, а новые отрасли неправильно. Вот он и цокает. Ничего, после следующей драки снова будет “фокать”, — ответил Пупырь.

— Дядюсик Отеллюсик, у тебя есть какие-нибудь соображалки? — спросила Бубнилка.

— У меня-то? У меня всегда есть! Как говорил Вильям Шекспир, “Не можешь идти пешком, катись колобком!” — сказал лобастик и ловко покатился к океанскому берегу.

— Эй, братцедрыг, ты куда? А совещалки? Обмозговалки никогда не повредят, — удивился Хорошист, имевший привычку прежде, чем что-нибудь предпринять, несколько часов раздумывать и взвесить все “за” и “против”.

— Ты у нас известный обмозговальщик! — усмехнулся дедушка Умник.

Он вспомнил, что как-то раз его сыну нужно было вбить в стену крючок для полотенца. Он взялся за дело со свойственной ему тщательностью: вначале сделал чертеж, потом час подбирал молоток, сомневаясь, какой ему взять — большой или маленький, затем начались размышления, что лучше: гвоздь или шуруп — и вся история с крючком закончилась тем, что он первым же ударом попал себе по пальцу и месяц ходил с перевязанной рукой. “Это торопилки и подгонялки виноваты!” — ворчал Хорошист. “Ничего, папусик! — утешала его дочка. — Останешься инвалидодрыгом, будем тебя с ложкипуськи кормякать!”

Отелло же, в отличие от брата, наоборот, предпочитал действовать немедленно. Вначале сделает, а потом подумает, или даже думать не станет, потому что зачем думать, когда и все уже сделал?

— Оставь свои «обмозговалки» на потом! Катись за мной, если хочешь остаться в живых! — прошептал Отелло. На его пути попался камень, но он ловко изогнулся и миновал его.

Видя, что идея ворчуна хороша, остальные мутантики последовали его примеру, и вскоре они оказались на океанском берегу в сотне метров от лагеря карликов.

— С ума сойти, куда мы докатились! — сказал довольный дедушка Умник.

— Мы и не туда докатимся, только берите пример с меня! — гордо пообещал Отелло, и Хорошист насмешливо фыркнул.

Пупырь кое-как присел, облокотившись спиной о камень и удрученно пожаловался:

— Брр! Голова кружится!

— Тьфу! А мне песок в рот попал! Пора избавиться от пут! — Бормоглотик отыскал острый камень и стал перетирать веревки. Возможно, рано или поздно ему удалось бы освободиться таким способом, но внезапно из лагеря карликов послышались крики.

— Пленники сбежали! Королева, просыпайтесь! — забил тревогу проснувшийся часовой.

Зажглись факелы, заметались огни. При мерцающем свете было видно, как реакторные солдаты бестолково заметались в разные стороны.

— Упустили! Семь шкуру спущу и голыми в Африку пущу! — донесся взмущенный голос Рыжей Карлы.

— Что нам делать, повелительница?

— Ищите их! Они не могли далеко уйти!

Факелы карликов вспыхнули сразу во многих местах. Несколько огней двинулись к мутантикам, с каждой минутой приближаясь. Шерстюши и лобастики в отчаянии стали дергать веревки. Неужели никто из них не сможет развязаться и освободить других?

— На меня напали боягусики! — захныкала Бубнилка.

— Ну что, профессиональный пападрыг! Утешь свою соплюндию! — мрачновато посоветовал Отелло.

— Бубнилка, закрой глазенапы! Папусик с тобой до последнедрыгов! — в отчаянии прошептал Хорошист и, кое-как дотянувшись, поцеловал дочку в щеку.

В темноте по песку раздались чьи-то шаги. Мутантики приготовились к худшему, но вдруг услышали веселый голос:

— Привет! Решили позагорать?

Бормоглотик сразу узнал этот голос и светящийся грушевидный нос. Он мог принадлежать лишь одному существу на свете, которое он любил больше жизни — его невесте Трюше.

— Милая, это ты? — радостно воскликнул он.

— Здрасьте-приехали! Стоит отлучиться ненадолго — и тебя не узнают! — засмеялась Трюша. — Переворачивайся на живот, я тебя освобожу!

Она склонилась над женихом и перерезала веревки. В руках у нее Бормоглотик увидел кинжал с золотой рукоятью.

— Где ты его взяла? — удивился он.

— Его мне одолжил Пуп.

— Пуп? Тебе? Одолжил? — не поверил мутантик.

— Вообще-то он сам пока об этом не знает, — пояснила Трюша.

— Прекращайте болталки! Кое-кто, между прочим, еще связан! — сердито напомнил Хорошист.

Факелы карликов полыхали уже совсем рядом. Как только веревки были перерезаны, и бедняги стали разминать онемевшие конечности, их заметили.

— Я нашел их! Хватай! — раздался вопль Чпока, и в песок рядом с Отелло вонзился брошеный дрот. Лишь темнота помешала карлику попасть в цель.

Лобастик подхватил дедушку Умника и посадил его на плечи. Дедушка, как всегда, крепко держал в руках свой скейт.

— Бежим! — мутантики вскочили и бросились между камней.

Солдаты преследовали их, но в темноте быстро отстали и потеряли шерстюш и лобастиков из виду. Притаившись за громадным замшелым валуном, друзья слышали крики и видели огни факелов. Чтобы сбить врагов со следа, дедушка Умник создал несколько фантомов и направил их в противоположную сторону.

Реакторные солдаты сгоряча устремились за призраками, и мутантики вздохнули свободнее. Лобастики сотворили вокруг них непроницаемое телепатическое поле на случай, если Карла применит мыслесканирование.

— Как ты нас нашла? — спросил у Трюши Пупырь.

— Здрасьте, я ваша тетя! Вы “шептались” на все побережье! Скажите спасибо, что карлики сами громко шумели.

— А где Нептун?

— В подводной лодке, разумеется, — нос девушки насмешливо замерцал. — Как я его позову? Нырну на десятиметровую глубину, постучу в люк и скажу: “Тук-тук, я ваш друг! Откройте мне?”

— Как сказал бы Шекспир: “Ну и житуха!” Интересно, эту травку можно есть? — Отелло сорвал пучок зеленой травы и начал ее жевать. Иногда, когда не было бумаги, лобастики довольствовались травой, состоящей из той же целлюлозы.

Эксперимент показался ему удачным и вслед за первым пучком он отправил в рот второй.

— Вкусно? — не поверил дедушка Умник.

— Вкушно! — подтвердил Отелло.

Его примеру последовали остальные лобастики, и вскоре они паслись, как стадо гиппопотамов на отмели. Бормоглотик присвистнул, с удивлением глядя, как они с удовольствием уминают свежую травку.

— Хорошие ужиналки — лучшее лекарство от стрессов! Это будет похлеще судаковки[6]! — заметил Хорошист.

Пока лобастики закусывали и набирались сил, Пупырь, Трюша и Бормоглотик решали, как выкрасть у королевы Меч-кладенец.

— Вообще-то воровать нехорошо, но бывают случаи, когда приходится! — назидательно сказал шерстюш, умевший оправдать все, что угодно.

— Утащить у Карлы Меч будет непросто. Она не расстается с ним даже ночью, и ее всегда окружает охрана, — сказал кошачий мутантик.

— Да уж! Это посложнее, чем стянуть у президента часы и бумажник! — согласилась с ним Трюша.

Дедушка Умник, прислушивающийся к их разговору, стряхнул с подбородка траву, хитро прищурился и щелкнул сухими пальцами.

Вдруг Отелло завопил:

— Бежим! Здесь Карлуха!

Из-за камней с мечом наголо выскочила Рыжая Королева. Одним прыжком преодолев несколько метров она оказалась среди них.

— Что, попались, голубчики? — захохотала Карла. Она подскочила к Хорошисту и занесла над ним меч.

— Убивалки, потрошилки! Умирашки, но не сдавашки! — воскликнул лобастик, закрывая глаза.

Он думал, что его зарубят, но в этот момент Королева растаяла в воздухе, и Хорошист услышал довольный смех своего старого отца:

— Как вам мой фантомчик? Выглядит убедительно?

Лобастик открыл правый глаз:

— Мне было совсем не больно! Я на каком свете: на том или на этом? — поинтересовался он.

— Ну так как? Обдурили дурака на четыре кулака? — довольный произведенным эффектом, Умник сиял как начищенный самовар.

— И вреднючий же ты старикусик! Так напугать нас с папусиком! — топнула ножкой Бубнилка.

— Я не пугал! — оправдывался дед. — Я экспериментировал! У меня, может, созрел план, как завладеть Мечом.

— С помощью фантома королевы? — догадался Бормоглотик.

— Не беги впереди паровоза! Вначале нужно довести двойника до совершенства.

Умник сжал ладонями виски, сосредоточился и перед ними вновь возник фантом Карлы. Хоть на этот раз ее появление не было неожиданным, Кактус и Бубнилка прижались сзади к Трюше и отваживались смотреть на жестокую повелительницу реактора лишь из-за ее спины.

Королева стояла неподвижно, как манекен в витрине. Взгляд ее желтых глаз был устремлен прямо перед собой.

— Иди сюда, моя ворчливая лошадка! — дедушка Умник подозвал Отелло, забрался к нему на плечи и объехал вокруг созданного им фантома, глядя на него с позиции скульптора.

— Тэк-с. Ищем несостыковочки! — бормотал он. — Волосы у оригинала малость подлиннее и роста чуть-чуть добавим... Никто не помнит, какого цвета у Карлы было платье?

— Лиловое или нет — красное! — предположил Пупырь.

— Верх фиолетовый с блестками, высоким воротничком, белыми манжетами и слегка приталенный — безвкуснее не придумаешь. Юбка короткая, с кожаным поясом. Пряжка на нем в форме льва, — на одном дыхании выпалила Трюша.

“Скульптор” одобрительно взглянул на нее:

— Один раз взглянула и запомнила! Сразу видно настоящую женщину! Значит, делаем фиолетовое с блестками...

Старый лобастик внес все изменения и довольно сказал:

— Ну вот, теперь совсем другое дело! Главное, чтобы до фантома не дотронулись, иначе он сразу лопнет!

— А как ты собираешься им управлять? Вдруг кто-нибудь задаст Карле вопрос, а фантом будет стоять и хлопать глазами? — поинтересовался Отелло, знавший, что двойник не может самостоятельно мыслить.

— Хороший вопрос, но я и это продумал! Смотри! — Умник хлопнул в ладоши, и то же самое сделал фантом. Призрак послушно повторял любое движение дедушки и даже его слова.

— Ку-ку, проверка связи! — прошептал Умник.

— Ку-ку, проверка связи! — голосом повелительницы реактора повторил фантом, и мутантики засмеялись.

Внезапно чутким кошачьим ухом Бормоглотик уловил между камнями какой-то посторонний звук.

— Внимание! Сюда кто-то идет! — прошептал он.

Едва друзья нашли убежище за валуном, как на поляне, крадучись, показался Собачий Хвост. В руках у молодого вождя было подводное ружье, и он настороженно озирался по сторонам.

— Никого нет. Странно! По-моему, я слышал какие-то голоса. Наверное, мутанты где-то спрятались... — пробормотал он.

Сняв ружье с предохранителя, Хвост направился к валуну, чтобы проверить, что за ним, но тут позади него кто-то кашлянул. Вождь резко обернулся. Он хотел выстретить на звук, но голос из темноты крикнул:

— Совсем спятил? Своих не узнаешь?

Из тени на освещенное луной место вышла Рыжая Карла и остановилась в нескольких шагах от своего воина.

— Это вы, Королева? Я думал, вы на другом конце острова! — Хвост виновато опустил ружье.

— Много будешь думать, думалка испортится! — прошептал за камнем дедушка Умник.

— Много будешь думать, думалка испортится! — послушно повторила Лжекарла.

Вождь виновато почесал запасной стрелой ухо:

— Вы не видели здесь лобастиков? Мне показалось, я слышал их голоса.

— Что за ерунда! Нас тут не было... Ой, что я несу... Их здесь не было! — спохватился дедушка Умник.

Внезапно лобастик почувствовал, что язык у него заплетается. Дело в том, что трава, которую он недавно ел, выросла из мутировавших валериановых корней, и дедушка опьянел. В таком непривычном состоянии он сделался буйным, и ему хотелось задираться.

Фантом послушно повторил его слова, и Хвост пораженно уставился на  повелительницу. Он шагнул было к ней, но Лжекарла погрозила ему кулаком.

— Замри! Стой, где стоишь! — завопила она, и удивленный Хвост застыл.

— Но почему?

— Потому что... потому что я того... стесняюсь!

— Вы стесняетесь? — разинул рот молодой вождь. Он не подозревал, что Королеве, известной в реакторе под прозвищем Бешеная Карлуха, ведомо такое чувство, как стеснение. Чувствуя, что еще немного, и у Хвоста появятся сомнения, Бубнилка дернула Умника за рукав:

— Дедусик, скажи, что она влюблякалась в него!

Лобастик икнул, и фантом тоже икнул.

— Я это... тьфу... влюблякалась, то бишь влюбилась в тебя... — повторила Лжекарла.

— Вы влюбились в меня? — не поверил вождь.

— Угу! До безумия! Как кошка в собаку! Или как комар в шеститонный пресс! — заверил его фантом.

— Но я ведь раз двадцать делал вам предложение руки и сердца!

— Целых двадцать раз? А я что? Отказывала?

— Вы приказывали бросать меня в воду, чтобы я остыл... А один раз грозили отрубить мне голову. Сказали, что хотите посмотреть, такая ли она пустая изнутри, какой кажется снаружи.

— Хи-хи! Это было кокетство...

— Кокетство?

— У нас, у женщин, того... свои причуды. Сегодня рубим головы, а завтра приклеиваем... — сказала Лжекарла.

Какая-то назойливая муха, решив переночевать в ухе дедушки Умника, стала кружить у его щеки, и опьяневший от валерьянки лобастик стал отмахиваться от нее обеими руками. Хвост пораженно смотрел, как повелительница вдруг задергалась, словно в приступе трясучей болезни.

— Что с вами, Ваша Ужасность? — удивился он.

— Тьфу ты, муха пристала... Кыш отсюдова, мохнатая, баржу потопишь! — завопил Умник и спохватившись, что ведет себя странно, добавил: — Не обращай внимания, Чпок, это нервное!

— Но я не Чпок, я Хвост! — возмутился вождь.

Пьяненький лобастик  наконец поймал муху в кулак и икнул с облегчением:

— Во-во, Хвост, оговорилась! Какая-то я стала рассеянная!

“Наверное, она напилась. Женщины совершенно не умеют культурно выпивать. Выпила литр, ну два, ну три, а напиваться-то зачем?” — подумал вождь.

Решив воспользоваться случаем, он бросился перед Карлой на колени.

— Будьте моей женой! — взмолился он.

— Ишь ты, чего захотел! А в нос тебе не чихнуть?

— Соглашайся, дедусик! Или все испортишь! — зашептала ему на ухо Бубнилка.

— Что уж, приличная женщина и пококетничать не может? Ладно, как там тебя, Собачий Хвост, согласна! Буду твоей женой! — милостиво согласилась Лжекарла.

От радости тот подскочил над землей метра на полтора:

— Вы согласны выйти за меня замуж? Не могли бы вы повторить мне это в правое ухо, а то я левому не верю! Вдруг оно меня обманывает?

— Повторю хоть тыщу раз! — икнул фантом. — Могу по буквам: Бука, Уксус, Дубина, Уксус... Жир, Ехидна, Нора, Оса, Йог...

Обалдев, что получил согласие и уже воображая себя на троне, молодой вождь хотел обнять избранницу, но она увернулась.

— Не кантовать! Задний ход! Вначале ты должен выполнить одно мое поручение!

— Прикажите, я все сделаю! — с горячностью воскликнул влюбленный.

— Ты должен выкрасть для меня Меч-кладенец!

Челюсть у Хвоста отвисла:

— Но зачем, Королева, он же и так у вас?

— Привыкай к моим причудам! Я хочу проверить, достаточно ли у тебя мужества, чтобы стать моим мужем! Прояви как можно больше твердости! Возможно, я буду вопить и сопротивляться, буду тебе угрожать, но ты должен отобрать у меня Меч и сбросить его в океан вон с той скалы!

— С какой скалы? Вон с той? Но зачем? — все еще не понимал вождь.

Дедушка Умник почесал затылок:

— Ишь ты, раззачемкался! Оставь свои почемучки при себе! Или ты сделаешь это, или я выйду замуж за Хвоста!

— Но Хвост это я! — просиял карлик.

— Не умничай, ненавижу умников! Не сделаешь это, обойдешься без меня! — рассердился Лжекарла и, повернувшись, бросилась в темноту. Старый лобастик почувствовал, что его совсем развезло от валерьянки, и он решил поскорее вывести фантом из игры.

— Помни: меч должен быть сброшен со скалы! — эти слова были последними, которые Собачий Хвост услышал из темноты.

Влюбленный вождь метнулся, чтобы догнать Королеву, но она уже исчезла.

Воображая, какую рожу скорчит Бешеный Блюм, когда узнает об их свадьбе, Хвост направился к берегу, на котором мелькали факелы. Он горел желанием выполнить поручение Королевы и заслужить ее руку.

Если бы, уходя, Хвост догадался заглянуть за камень, то увидел бы Пупыря и Бормоглотика, которые поддерживали хихикавшего, пьяненького дедушку.

— Отец, ты хоть понял, что сказал? — катаясь по земле от хохота, стонал Отелло. — Ты сказал: “Не умничай, ненавижу умников!” А Умник-то это ты! Забодай меня Шекспир, как забавно вышло!

 

ГЛАВА 14.

ПРОБУЖДЕННАЯ МАГИЯ

Порой, чтобы понять будущее, нужно заглянуть в прошлое.

Пупырь

Есть пословица: человек предполагает, а Бог располагает. Она доказывает, что мы, хоть и строим каждый свои планы, никогда не знаем, какие из них сбудутся, а какие нет, и к чему приведут наши действия. Часто то, что мы считаем благом, на деле оборачивается непоправимой бедой. Например, сооружая реактор, его конструкторы надеялись, что он будет производить много дешевой энергии, которая поможет сохранить экологию, а реактор взял да и взорвался. Люди на Земле исчезли — и появились мутантики.

У шахматистов есть понятие: думать на сколько-то ходов вперед. Один гроссмейстер думает на пять ходов, другой — на десять, а чемпион мира может предугадать развитие партии на двадцать-двадцать пять ходов и больше.

Что же касается глобальных планов развития человечества, то в этой сфере мы едва ли научились прогнозировать больше, чем на один-два хода вперед, а это как слепому взбираться на скалы: шаг сделал, второй, третий, вроде ничего, не упал. Обрадуется слепой и давай бежать, а под ним пропасть, сорвется бедняга и поминай, как звали.

Как ты, юный читатель, вскоре поймешь, если уже не понял, Земля — общий дом не только для умных, но и для прихрамывающих на голову, вроде карлика Чпока, и никуда от этого не денешься.

Всех “чпоков” объединяет то, что они думают вперед только на один ход или вообще не думают, а ходят как попало. Вот и получается, что они плывут по течению, не пытаясь хоть чуть-чуть управлять своим плаванием.

В мире сотни тысяч похожих домов, и в каждом доме происходит примерно одно и тоже. Не нужно думать о человечестве вообще, думай о своем подъезде. Как по одной капле воды можно многое сказать об океане, так и по твоему подъезду можно судить о мире. В тот день, когда у вас в доме все будет хорошо, тогда и у человечества в целом все наладится.

Так что, дружок, думай хотя бы на пять ходов вперед, и удачи тебе! Главное, действуй — не сиди на диване, не ковыряй пальцем в носу и не жди, пока все само собой наладится! Дерзай, ставь перед собой добрые и полезные цели и все получится!

И хочешь совет? Делай хотя бы три хороших дела в день и не больше, чем одно плохое.

Ну, что-то мы заболтались, читатель, наши герои ждут нас! За дело!

 

Шерстюши и лобастики отправили Бормоглотика в бухту под скалой, велев ему дождаться, пока Хвост сбросит со скалы Меч и потом достать его.

— Бедный я, бедный! И так сегодня целый день бултыхался! — ворчал мутантик с двумя пупками, входя в воду.

Тем временем дедушке Умнику удалось телепатически связаться с Нептуном, когда тот всплыл, чтобы продуть воздушные баллоны. Решено было, что, когда меч окажется у кошачьего мутантика, друзья все вместе погрузятся на “Водолаз” и отплывут в океан, а там Карле их уже не догнать.

План казался безупречным, но он не сработал, как не сработали миллионы других не менее продуманных планов.

Когда пленники сбежали, Рыжая Карла пришла в бешенство и отправила всех подчиненных в погоню за ними. Вскоре стали поступать сведения, что мутантиков видели то на одном, то на другом конце острова. Вся орава реакторных солдат устремлялась туда, но возвращалась ни с чем.

Королева скрежетала зубами от ярости, догадываясь, что это старик-лобастик сбивает их со следа своими фантомами.

Неожиданно, сияя от счастья, к ней подскочил Собачий Хвост и с заговорщицким видом стал ей подмигивать.

— Ты нашел мутантов? — нетерпеливо спросила Карла.

— Нет, повелительница, но я нашел свое счастье! — глупо улыбаясь, выпалил вождь.

Королева принюхалась и ей показалось, что от него пахнет бензином. (Хвост и в самом деле малость хлебнул для храбрости.)

— Ты пьян, болван! — возмутилась она.

— От любви, Ваше Величество!

Сейчас было не время шутить, и Карла нахмурилась. Не успела она разозлиться и прогнать Хвоста, как молодой вождь неожиданно ткнул пальцем за спину Королеве и закричал: “Ба! Носорог летит!”

Она удивленно обернулась. В то же мгновение Хвост выхватил у нее ножны с мечом и бросился с ними наутек. В первую секунду повелительница карликов опешила от такой наглости, но быстро опомнилась. Решив, что вождь завладел кладенцом, чтобы с его помощью захватить в реакторе власть, она закричала: “Догнать мерзавца!” — и, выхватив кинжал, бросилась за ним.

Королева сгорала от жажды мщения, но догнать быстроногого вождя не могла. Он выбрал удачный момент для похищения, когда охрана Карлы была отправлена на поиски мутантиков, а рядом находился лишь Пуп.

— Стой, кому говорю! — завопил начальник телохранителей и, пыхтя, помчался в погоню за вором.

Но коротконогий, с большим животом Пуп бегал намного хуже молодого вождя и вскоре отстал, потеряв из виду и вора, и Королеву.

Хвост несся огромными прыжками, перескакивая через камни, и Карле приходилось тратить все силы, чтобы хотя бы не слишком от него отстать. Еще сильнее, чем страх потерять волшебный меч, ее подгоняла обида из-за того, что тот, кого она считала круглым дураком, сумел провести ее с помощью примитивного трюка с летающим носорогом.

Хвосту удалось оторваться от Королевы, но на крутом подъеме он споткнулся и упал, и Карла смогла нагнать его. Она хотела ударить молодого вождя кинжалом, но он выбил оружие из ее руки. Хвост и его повелительница вцепились в ножны и стали вырывать их друг у друга. Они и не заметили, как очутились на краю обрыва.

Из-за камней выскочили шерстюши и лобастики и приняли участие в схватке.

— Хватай меч, Пупырь! — руководил дедушка Умник, шныряя на скейте под ногами у сражающихся.

— Да не могу я, ведь они толкаются! Это в конце концов неинтеллигентно! Вот опять на мозоль наступили! — оправдывался неуклюжий папа-мутантик.

— Кусякай их, кусякай! — кричала Бубнилка.

— Ты их щекоталками! Щекоталок все боятся! — советовал Хорошист.

Он бестолково бегал вокруг и мешал всем подряд: и своим и чужим. Не больше проку было и от Трюши, которая, закрыв глаза, поливала во все стороны из брызгалки.

— Вот вам! Здорово я их окатила! — кричала она.

— Как же, держи карман шире! Ты не их окатила, а меня! — возразил раздраженный Отелло.

Старый холостяк размахивал толстенной палкой, пытаясь огреть Хвоста по лбу, а Бубнилка и Кактус, спрятавшись за валуном, оглушительно визжали и этим придавали схватке драматизм.

Пупырь хотел подставить Карле подножку, но подставил ее Отелло, и лобастик растянулся во весь рост.

— Ой, прости, ошибочка вышла! — растерялся шерстюш, помогая приятелю встать.

— Я тебе покажу ошибочку! Я из тебя пюре сделаю! — завопил лобастик.

Хвост и Карла, не обращая внимания на мутантиков, изо всех сил вырывали друг у друга меч.

— Отдай мне, мерзавец! Какой из тебя царь? Ты же ноль! — шипела Рыжая Королева, пытаясь дотянуться до рукояти Меча и пронзить молодого вождя, но тот крепко держал Карлу за запястье.

Мимоходом вождь толкнул плечом подвернувшегося Хорошиста и сбил его с ног. Взбешенный лобастик вскочил, отряхивая штаны:

— Ну все! Вы меня доведюкали! — крикнул он тоненьким голоском. — Предупреждаю вас, я владею каратедрыгами и собираюсь их применить!

— Применяй все, что хочешь, козявка! — захохотал широкоплечий карлик.

— Закрой свою вопилку! Я тебе покажу, как хихикалки хихикать! — вспылил Хорошист.

— Я продемонстрирую прием, который по-японски называется бодалки! — объявил он и, разогнавшись, протаранил Хвоста лбом. А, надо сказать, головы у лобастиков очень тяжелые.

Вождь не устоял на краю обрыва и сорвался вместе с вцепившейся в него Карлой. Следом за ними вниз полетел и Хорошист, не сумевший резко остановиться.

Трюша и Бубнилка вскрикнули, решив, что лобастик разобьется, упав на торчащие из воды камни. За карликов они не волновались, зная их потрясающую способность регенерировать. Но произошло невероятное. Не успели сорвавшиеся мутантики долететь до воды, как внезапно что-то сверкнуло.

В небе протянулась яркая радуга. Ослепительное сияние протянулось на несколько десятков метров. Оно захватило и карликов, и шерстюш и лобастиков, и смотревшего на них из воды Бормоглотика, подхватило их и понесло куда-то, прежде чем они успели что-либо сообразить.

 

Образы нахлынули на мутантиков со всех сторон, и у каждого они были разные.

Вспышка, вспышка... Звук набатного колокола... Огромный циферблат и стрелка, похожая на лезвие меча, которая мчится по нему все быстрее и быстрее. Китайские огненные часы с тлеющими фитильком. Бушующий океан, перекатывающиеся валы. Пенятся буруны и ревет ветер в рванных парусах. Это видела Трюша.

Пупырь наблюдал миллионы рассветов и закатов, когда солнце с безумной скоростью мчалось с запада на восток. Он с друзьями неподвижно повис в атмосфере, а земной шар, убыстряясь, вращался под ними. Мелькали тучи, день сменялся ночью, равнины становились лесами, а пустыни — долинами. Отступали армии, корабли превращались в доски, доски — в бревна, бревна пускали корни и вновь становились деревьями, а деревья росли в обратном направлении и делались семенами.

Бормоглотик видел, как десятки тысяч людей, копошась словно муравьи, разбирают египетскую пирамиду, и огромные камни вновь врастают в скалы, из которых их высекали.

Рябили дожди, возвращаясь из луж в тучи, проносились туманы... Карла с Хвостом продолжали вырывать друг у друга ножны, из которых вырывалась радуга.

Внезапно они увидели ревущий океан. Его воды расступились, и на поверхность поднялся огромный континент с мраморными дворцами и храмами, возникшими из руин.

— Клянусь рыжей колдуньей, этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! — воскликнула Королева.

Стрелка на циферблате замедлила стремительный бег и остановилась. Радуга стала втягиваться в ножны, снова что-то вспыхнуло, и друзей забросило на побережье неведомого континента.

 

Карлики, шерстюши и лобастики в недоумении осмотрелись.

Здесь бушевало знойное южное лето. В бухте сновали узкие парусники и крошечные верткие лодчонки, рядом с которыми массивные двухпалубные весельные корабли, стоявшие на рейде, казались неповоротливыми китами.

Мутантики стояли на холме рядом с оливковой рощей, а внизу у похожего на подкову залива шумел порт. Жужжали пилы; стучали топоры; грузчики, согнувшись, тащили по доскам, перекинутым с кораблей на берег кули с мукой. Торгуясь, кричали рыбаки, спеша продать утренний улов, пока с ним не расправилось жаркое солнце.

С другой стороны холма, в долине, раскинулся город с громадными каменными храмами, прямыми широкими улицами, глиняными домами с плоскими крышами, цирками, пересохшими фонтанами из белых гранитных плит, увитыми виноградными гроздьями. В зелени садов утопали дворцы, среди которых в переплетении узеньких улочек ютились лачуги городской бедноты.

Мутантики услышали шаги. Из оливковой рощи показалась одетая в белый хитон девушка с кувшином. Лицо у нее было загорелое, на щеки румяные, а на тонкую шею украшало ожерелье из раковин. Она не была похожа ни на шерстюш, ни на лобастиков, ни на реакторных карликов.

Девушка напевала какую-то мелодичную песню на незнакомом языке. Увидев чужеземцев, она смолкла и уставилась на них полными ужаса глазами. Пока путешественники не шевелились, она стояла неподвижно, но как только Пупырь, ласково улыбнувшись и придав грушевидному носу миролюбивый синий оттенок, сделал шаг в ее сторону, девушка пронзительно завизжала. Уронив глиняный кувшин, она, не оглядываясь, бросилась бежать так, что только икры замелькали.

Визг девушки вывел мутантиков из оцепенения. Они стали опасливо озираться, словно и друг друга увидели впервые. Заметив шерстюш и лобастиков, Собачий Хвост схватился на подводное ружье, но, раздумав, сел на траву и положил себе на колени Меч-кладенец. Рыжая Карла угрюмо покосилась на вождя, но сообразив, что рядом нет ни Пупа, ни ее телохранителей, а свой кинжал, падая с обрыва, она потеряла, опустилась на камень рядом с воином.

— Ну и получилось у тебя захватить власть, подлый изменник? — прошипела она.

— Захватить власть? Я и не собирался! — удивился Хвост. — Вы сами просили отобрать у вас Меч, сказали, что, если я это сделаю, то вы согласитесь стать моей женой...

Пораженная Карла заглянула к вождю в сознание, прозрачное, как трехлитровая банка с чистейшим самогоном, потом услышала сдерживаемое хихиканье лобастиков и шерстюш, и, все поняв, схватилась за голову.

— Хвост, ты глуп! Тебя одурачили эти пройдохи-лобастики! — воскликнула она.

— Я попросил бы некоторых истеричных дамочек воздержаться от оскорбляющих наше достоинство характеристик! — вспыхнул дедушка Умник.

— Вождюсик, ты не делай переживалок, что мы тебя обдурыкали! С кем не бывает! — попыталась утешить карлика Бубнилка.

Только теперь, окончательно сообразив, как его провели, Хвост со всего размаху хлопнул себя ладонью по лбу и застонал. Получить от Королевы долгожданное согласие и узнать, что на самом деле это проделки старого лобастика!

— Где мы? Ручаюсь, это не Мутатерритории! — поинтересовалась Трюша.

— Может, мы на том свете? Свалились со скалы и ку-ку? Поезд дальше не идет? Просьба освободить вагоны? — предположил Бормоглотик.

— Ты-то ниоткуда не сваливался! Бултыхался себе в заливчике. Так что сиди и помалкивай в тряпочку! — проворчал Отелло.

— Для того света здесь чересчур хорошо. Это местечко смахивает на рай, а я по своим делам его определенно не заслужила, — задумчиво сказала Рыжая Королева.

— Это точно, Ваша Ужасность, скорее вы угодили бы в ад, а там и зелени меньше, и горячие ванны в котлах! — Отелло не смог сдержать свой длинный язык.

Карла с досадой покосилась на него:

— И без тебя тошно, профессор кислых щей!

Трюша невольно засмеялась столь верной характеристике ворчливого лобастика.

Бормоглотик наклонился и взял из треснувшего кувшина, который уронила убежавшая девушка, оливку. Он попробовал ее, но поморщился и отбросил плод.

— Чем мы будем питаться? Здесь ни лекарств, ни шампуней — ничего нет! — спросил он.

— М-да, экология здесь вывихнутая, по всему видно. Реакторы не взрываются, свалок нет, да и деревья подозрительно зеленые... — согласился с кошачьим мутантиком дедушка Умник.

— Кончай разговаривалки болтать и чепушинки чепушить! Говорил я вам, не связывайтесь с каратистом! Будете помнить мои бодалки!— Хорошист гордо выпятил грудь, напрягая хиленькие мускулы.

Пупырь, не отрываясь, вглядывался во что-то с холма, и нос его ежесекундно менял цвета, что означало сильное волнение.

— Кажется, я понял, где мы! — хрипло произнес он.

— И где же? — спросила Трюша.

— Видите вон то колоссальное сооружение? — папа-мутантик показал на гигантское здание с колоннами, расположенное в дальнем конце города.

— Ишь ты! Монументальный монументик! — присвистнул Хорошист.

— Отелло, помнишь, ты просил у меня почитать книгу о древних культурах? — спросил Пупырь.

Лобастик слегка наморщил лоб.

— Ну, помню... — неохотно ответил он.

— И ты ее прочитал?

— Ну, это... кхе-кхе-кхе... выборочно... Не совсем до конца... кхе-кхе... — Отелло смутился и сделал вид, что закашлялся.

Шерстюш понимающе усмехнулся и продолжал:

— В той книжке был чертеж древнего сооружения, обнаруженный на острове Крит на стене знаменитого лабиринта, в котором по преданию жил Минотавр[7]. Под рисунком была надпись, что это самый большой в мире храм, который находится на...

— ... острове Атлантида. А храм называется Храмом Меча, — громко добавила Рыжая Карла.

— А ты откуда знаешь? — поразился Пупырь.

— Не смей мне “тыкать”, мутант, не то я тебя так “выкну,” что ты у меня кувырком полетишь! — рассердилась королева.

— Когда мы плыли через море водорослей и нашли фрегат Черного пирата, нам попался дневник исследователя Атлантиды... — похвастал знаниями Собачий Хвост.

— Ну вот, все всё знают, один я не в курсе... — грустно вздохнул Отелло.

— Я всегда тебе говорил, сынок: ты невнимательно ешь книги. Когда жуешь страницы, думай о содержании! — укоризненно сказал дедушка Умник, и его великовозрастный сын стыдливо крякнул.

Трюша посмотрела на город, на океан, на корабли и на порт и деловито сказала:

— Если я все правильно поняла, мы на острове Атлантида.

— Причем до того, как он сделал булькалки, тонулки и топилки! — добавил Хорошист.

— Хорошо, пускай мы в Атлантиде. Но как мы переместились сюда с Острова Сломанной Мачты? — спросил Бормоглотик.

Рыжая Карла высокомерно взглянула на кошачьего мутантика:

— Думаю, нас перебросил сюда Меч. Я вцепилась в ножны и случайно повторила очертания одного из волшебных символов. Вокруг нас создалось магическое поле и зашвырнуло нас в дурацкое прошлое.

— А какой это был символ? — спросила Трюша.

— Откуда я знаю, глупая девчонка? — возмутилась повелительница реактора. — По-твоему, когда женщина падает с обрыва, она помнит, за что хваталась?.. Может быть, за это? Или нет: за это!

Разглядывая ножны, Карла стала поочередно ощупывать выдавленные на нем магические знаки. Внезапно волосы ее встали дыбом, заискрились, что-то сверкнуло, и она уменьшилась до размеров игрушки. Если бы Карла не успела вновь дотронуться до того же иероглифа, возможно, она совсем затерялась бы в микромирах, сделавшись мельче микроба. Обретя свой прежний вид, повелительница реактора больше не решилась дотронуться до ножен.

— Жаль, бабушкины книги по магии остались на “Медузе”. Без них мне с этими значками не разобраться, — сказала она.

— А если попробовать методом научного тыка? — предложила Трюша.

— С древней магией шутки плохи! Дотронешься не то того — станешь свиньей! — фыркнула Королева.

— Подумаешь, свиньей! Я бы на вашем месте не боялся. Для вас стать свиньей, Ваше Величество, это вернуться к своим истокам! — не выдержал Отелло, ради красного словца не жалевший не только отца, но и себя.

Оскорбившись, Карла выхватила у Хвоста подводное ружье. Лобастику пришлось бы дорого заплатить за свою шутку, если бы не обстоятельства, заставившие Королеву забыть о расправе.

Раздался треск ветвей, и с вершины оливы свалился Кактус. Кошачий мутантик едва успел подхватить малыша:

— Тебе что, жить надоело? Когда ты туда вообще залез?

— Дядя Бормоглотик, я нарочно свалился!

— Зачем?

— Посмотрите вон туда! — крикнул мальчик, вырываясь.

Мутантик взглянул в ту сторону, куда показывал внук Нептуна, и увидел, что от подножья холма к ним несется толпа человек в двести, которую, очевидно, позвала девушка, разбившая кувшин. Здесь были и матросы из порта, и солдаты в сверкающих нагрудниках, и мастеровые, вооружившиеся первым, что попалось под руку.

— Папусик, они хотят устроить нам колотилки-молотилки! — Бубнилка прижалась к отцу.

— Без паникодрыгов! Папусик — лучший в мире защитюсик! — закричал Хорошист, в панике заметавшись по холму.

Бежать мутантикам было некуда: со стороны города дорогу им отрезала толпа, а с другой стороны бушевал океан.

— Выхватывай Меч! — приказала Королева своему вождю.

— Какой тут Меч? Против такой оравы и пулемет бессилен! Сейчас маскироваться надо! — резонно отвечал Хвост, не делая даже попыток схватиться за рукоять.

— Может, так оно и лучше! Посмотрим, мутанты, как вы выкрутитесь! — Рыжая Карла злорадно усмехнулась.

Самим карликам опасность не грозила. Они всегда могли превратиться в валуны или бревна, а тогда их даже кувалдой не убьешь.

Толпа разъяренных горожан с копьями и палками была уже совсем близко. Трюша с Пупырем стали невидимыми, карлики замаскировались под камни, а лобастики с Кактусом нырнули в поросший кустами овраг. У всех на виду остался один Бормоглотик, который, надеясь на  кошачью ловкость и скорость, решил увести за собой погоню. Он боялся, что, если останется на месте, кто-то из атакующих догадается заглянуть в овраг, где прячутся его друзья.

Заметив мутантика, первые из нападавших, пораженные его необычным обликом, хотели остановиться, но задние напирали, и, подбадривая друг друга воплями, вся толпа бросилась на Бормоглотика. Опасаясь потерять уроненный превратившимися в валуны карликами Меч-кладенец, кошачий мутантик схватил его с земли.

Он хотел повернуться и мчаться со всех ног, но внезапно по толпе атлантов прокатился вопль ужаса, и они бросились перед Бормоглотиком на колени, уткнув головы в пыль. Солдаты спешили отбросить оружие и, показав пустые ладони, падали на землю.

Мутантик видел, как широкоплечий бородатый атлант в короткой одежде — должно быть, предводитель этого воинства, казавшийся мощным и бесстрашным, как гладиатор, — выронил короткую дубину и со всего размаху бросился в пыль. В еще больший ужас пришли ремесленники и городская беднота, которые катались на земле, рыдали и рвали на себе волосы.

Не понимая, чем вызван такой неистовый страх, мутантик обернулся, предположив, что дедушка Умник создал за его спиной восьмирукого великана с секирами или другого зловещего монстра. Но никаких чудовищ Бормоглотик не увидел и сообразил, что причина странного поведения горожан в чем-то другом.

— Наверное, у меня грозный вид! Вот что значит делать по утрам зарядку и есть анаболики из аптеки! — Бормоглотик напряг мышцы и, подражая суперменам, выпятил подбородок.

Решив заодно продемонстрировать и бицепсы с трицепсами, мутантик посмотрел на свои руки и увидел, что держит Меч поднятым высоко над головой. Вспомнив колоссальный храм, который атланты воздвигли этому оружию, кошачий мутантик осознал, что повергло бедных атлантов в такой ужас. “Значит моя мускулатура тут не при чем, а дело тут все в Мече!” — огорчился он.

Убедившись, что опасность им больше не грозит, лобастики выбрались из оврага, Пупырь и Трюша стали видимыми, а камни превратились в карликов.

Для бедных атлантов это было уже слишком. Увидев, как из воздуха появились невидимки, а валуны ожили, бородатый атлант-предводитель издал короткий испуганный рев, вскочил и, перепрыгивая через товарищей, кинулся бежать. Этот опытный воин не устрашился бы вражеских копий, бычьих рогов и зубов акулы, но спасовал перед колдовством. Поддавшись суеверному ужасу, остальные атланты бросились за ним, чудом не затоптав нескольких пришедших с ними женщин.

Не прошло и минуты, как холм опустел, и лишь брошенное нападавшими оружие и вытоптанная трава подтверждали, что мутантики действительно обратили в бегство большой отряд атлантов.

— Давай сюда меч, который ты у меня украл! — Карла требовательно протянула руку.

— И не подумаю! Кладенец останется у меня! — кошачий мутантик сделал полшага назад. Он не собирался возвращать оружие Королеве карликов, уверенный, что она использует его во зло.

— Перечить? Мне? Ты поплатишься за это! — вспылила Карла, хватая с земли брошенное атлантами копье, но Бормоглотик слегка выдвинул из ножен волшебный меч, и Королева отступила, понимая, что никакому земному оружию не совладать с древней магией.

— Ладно, так и быть! Оставь эту сабельку себе на память! — делая вид, что смирилась, она бросила копье. В ту же секунду Карла незаметно подмигнула Хвосту, чтобы тот подкрался сзади и выстрелил в Бормоглотика из подводного ружья.

Но взглянув на ружье, Хвост увидел, что мощная тетива, выстреливающая гарпун, лопнула, а без нее оружие стало бесполезным. Вождь показал повелительнице порванную тетиву и пожал плечами.

— Ладно, мутант, твоя взяла! Но учти, рано или поздно я верну его себе! — предупредила Карла.

Она взглянула на кошачьего мутантика и осеклась, увидев, что происходит. Он, вцепившись в рукоять, боролся с кладенцом, который вырывался из ножен.

— Бормоглот, держись! Он хочет выскочить! — Трюша подскочила к жениху.

— Жить надоело? А ну, назад! — закричал он на невесту.

Бледный от напряжения, он вталкивал меч назад в ножны, а тот всеми силами старался вырваться, несмотря на то, что был вытащен всего на полпальца! Лишь уперев ножны в землю и навалившись на рукоять всем своим весом, Бормоглотик сумел втиснуть оружие на место.

С грустью убедившись, что старую перетершуюся тетиву не починить и нужна новая, Собачий Хвост повесил ружье на плечо.

Посовещавшись, мутантики решили спуститься с холма, с юга обойти город атлантов и выйти к восточным воротам Храма Меча.

— А зачем нам туда? Просто посмотреть? — спросила Трюша.

— В храме должны быть жрецы, знакомые с тайнами древней магии. Возможно, они подскажут, к какому из узоров на ножнах следует прикоснуться, чтобы попасть в свое время, — объяснил Пупырь.

— Отличный план! Браво, браво! А теперь ступай первым, шерстюш, подай всем пример! — поторопила его Королева.

— Нет, постой! Я ей не доверяю! — Бормоглотик задержал будущего тестя за руку. — Иди первой, Карла, мы не хотим получить удар в спину!

Рыжая Королева высокомерно взглянула на мутантика с двумя пупками.

— Ты бредишь, Бормоглот! У меня и в мыслях не было убивать вас исподтишка. Но если ты мне не веришь, так и быть, я пойду первой!

И снисходительно улыбнувшись, Королева повернулась и стала спускаться с холма. Собачий Хвост догнал ее и пошел рядом.

— Почему вы согласились, повелительница? Неужели мы им уступим? — удивился он.

Усмехнувшись, повелительница показала ему длинный побег с широкими колкими листьями, который сорвала на краю оврага.

— Знаешь что это такое? Это сон-трава. Если подмешать ее мутантам в питье, они крепко уснут. А чтобы они не проснулись, мы с тобой позаботимся, — сказала она.

 

ГЛАВА 15.

ХРАМ МЕЧА

Найти один рубль куда приятнее, чем потерять два.

Дедушка Умник

Мутантики спустились в долину и отправились вдоль заросшей ивняком крепостной стены, защищавшей город атлантов. Стена была сложена из белого нетесаного камня, и глыбы прилегали так плотно, что между ними нельзя было просунуть даже иглу.

Должно быть, когда-то давно под стенами был вырыт ров, но он обмелел, хотя в нем и стояла непролазная жижа.

Кактус со свойственным детям любопытством хотел заглянуть в ров, но поскользнулся и провалился в грязь по уши. Пришлось Пупырю бросать веревку и вытаскивать ревущего малыша, покрытого темной массой с ног до головы.

— Грязевые ванны полезны! Будешь жить сто лет! — успокоила его Трюша.

— Всего сто лет? А я хочу двести! — и упрямый малычишка, решив удвоить обещанные годы жизни, вновь упал в ров. Следом за ним, взметнув грязь, моментально прыгнула Бубнилка.

— Реклама решает все! — захохотала Рыжая Карла.

— Лучше б я держала язык за зубами! — вздохнула Трюша и отправила Бормоглотика доставать детей.

Хорошист, спохватившись вдруг, что его дочка проголодалась, стал убеждать ее отведать молодые побеги кустарника, но малышка, вылезшая черной, как негритенок, упрямо вертела головой.

— Опять проблеблямбы создаешь? Ты мне фыркалки не устраивай! Ешкай давай! — рассердился Хорошист. — Если маленькие детидрыги не едят вкусняшек и не делают вовремя дрыхалки, приходится устраивать им лечилки!

— Папусик, но я же кушкала совсем недавно! — заупрямилась Бубнилка.

— Четыре тысячи лет тому вперед — по-твоему это недавно? — и сразив ее таким аргументом, лобастик ухитрился засунуть побеги кустарника дочке в рот.

Шерстюши подкрепились стиральным порошком для автоматических машин и нафталином в таблетках, а Кактус с хрустом съел большое красное яблоко, которое сорвал, когда они шли мимо фруктового сада.

— Экологически чистые продукты... Брр! Надеюсь, у тебя не заболит живот! — озабоченно сказал дедушка Умник, жуя изорванную в клочки сберкнижку гражданина Иванова И.И. и пластиковые карточки для банкомата, которые он обнаружил на подводной лодке Нептуна.

— Как быстро идет время! — сказала Карла, сопровождая слова неестественным зевком.

Она вытащила из кармана часы, усыпанные бриллиантами, и мельком взглянула на стрелки. Краем глаза она посмотрела и на Трюшу, чисто по-женски проверяя, произвели ли ее они на шерстюшу должное впечатление.

Надо заметить, часы, найденные в сундуке вместе с другими сокровищами, не ходили, но Карла нашла выход из положения и иногда пальцем подводила стрелки, сверяясь по солнцу.

Хотя в городе все было как будто тихо, мутантиков не покидало ощущение, что за ними незаметно наблюдают. Изредка в бойницах стены мелькало чье-то лицо или кусты начинали шевелиться, но когда путешественники приглядывались, то никого уже не было.

— Эти атланты — никчемные лазутчики! Настоящий шпион должен так пройти, что травинка не шелохнется! — презрительно поморщилась Карла.

— Не всем же быть шпионами! Некоторые появились на свет для литературы, философии, живописи! — воскликнул Отелло.

Как и все лобастики, он был не в ладах с военным искусством и принял слова Королевы близко к сердцу.

— Для неумех всегда найдется масса оправданий! — усмехнулась она.

Внезапно Собачий Хвост прыгнул в кусты, схватился с кем-то и несколько секунд спустя вытащил за ухо маленького сморщенного человечка в грязной одежде, который испуганно лопотал что-то, закрывая лицо.

— Вот вам и доказательство! Любопытства много, а мозгов чуть. Прирежь его, Хвост, и пошли дальше! — приказала Рыжая повелительница.

Собираясь прикончить лазутчика, карлик лениво потянулся к охотничьему ножу, но Бормоглотик решительно оттолкнул его ножнами кладенца. Толчок не был сильным, но дюжий карлик отлетел на метр и едва не свалился в ров — настолько действенной была скрытая в Мече магия.

— В следующий раз, когда вздумаешь убить безоружного, тебе не поздоровится! — пригрозил Хвосту кошачий мутантик.

— Если б не твой Волшебный Меч, я бы положил тебя на одну ладонь, а другой прихлопнул! — с затаенной злобой пробормотал молодой вождь.

Трюша взглянула на коренастого карлика, чьи плечи были лишь немногим уже, чем его рост, и поняла, что без кладенца ее жениху пришлось бы туго.

Сморщенный человечек, которому кошачий мутантик спас жизнь, упал на колени и попытался облобызать ему ногу.

— Перестань унижаться! Вставай! — рассердился Бормоглотик.

Он наклонился, взял атланта за плечи и поднял его, но стоило ему отнять руки, как тот вновь упал перед ним в пыль, что-то быстро лопоча.

— Ну что будешь делать с этим народом? Понять бы, что он хочет сказать! — развел руками мутантик.

— Как говорил Вильям Шекспир: “Спокуха, Бормотуха!” Я постараюсь перевести! — вызвался Отелло.

— Разве ты знаешь язык атлантов?

— Неужели я похож на полиглота, который знает много языков? — обиделся брюзга-лобастик. — Зато я неплохой телепат, а способ мышления у людей и мутантиков один и тот же.

— Способ мышления — это как? — спросила Трюша.

— Каждое слово — это или образ, или отвлеченное понятие, или действие... — начал объяснять Отелло. — Например, когда ты говоришь “стол”, — все равно на каком языке — в сознании на несколько мгновений вспыхивает образ обобщенной штукенции на четырех ножках. Перехватив его, я понимаю, что речь идет о столе. Когда ты говоришь “бежать” — то представляешь, как сам бежишь или как кто-то бежит. Это действие...

Из всех лобастиков наш ворчун лучше других владел универсальным языком мышления. Эта способность позволяла ему находить общий язык с животными и птицами, общаясь с ними образами.

— А если я думаю “добро”, или “красота”, или “истина” или что-нибудь, чего нельзя представить? — заинтересовалась Трюша.

— “С первого выстрела — пяткой в глаз!”, как сказал бы Шекспир. — отозвался Отелло. — С отвлеченными понятиями сложнее. Например, “больше” или “меньше” можно как-нибудь вообразить, то “истину” или “честность” никак не представишь.

— Раллахба, бормо-го-го! Кызисюн бурдух а долле фуса! — внезапно быстро заговорил атлант, через каждые несколько слов кланяясь Бормоглотику.

Не тратя времени на дальнейшие объяснения, Отелло стал переводить гнусавым голосом, как у переводчика пиратских видеокассет.

— Он спрашивает, почему ты долго не приходил? Они тебя ждали.

— Ждали меня? — поразился мутантик.

Лобастик передал его вопрос языком образов и вскоре получил от атланта ответ:

— Фундук азюк исрук малон! Фофира тютюк лшен. Раллахба, Бормо-го-го!

— Он утверждает, что тебя зовут Бормо-го-го и ты пришел спасти Атлантиду.

— Бормо-го-го? Что за дурацкое имя! Бормо-го-го! Наверно, какого-нибудь осла так зовут! — нарочито засмеялся кошачий мутантик.

Он надеялся, что и остальным это покажется забавным, но спутники смотрели на него как-то странно.

— Бормо-го-го и Бормоглотик — звучит похоже... — сказала Трюша.

— Мало ли на свете совпадений? Откуда им было знать, что я появлюсь? — упрямился ее жених.

— Апрепун бубяка задудул фиска, Бормо-го-го бежаки с нубруску!

— Атлант говорит, он младший жрец храма, — перевел Отелло. — Существует легенда, что явится Бормо-го-го и спасет их.

— От чего спасет?

Лобастик задал вопрос атланту, и тот не смутившись, что отважный герой не знает, какой подвиг он должен совершить, быстро заговорил. Когда он замолчал, Отелло пожевал губами, соображая, что к чему, и сказал:

— Я не все понял, но, кажется, в океане живет огромное чудовище, которое поднимается из пучины и уничтожает флот атлантов. Островитяне полностью зависят от флота: если у них не будет кораблей, они погибнут. А это чудовище разлеглось где-то неподалеку и мешает им выйти в океан. Атланты зовут его Мерзольдой. Из-за нее они не могут привезти хлеб и боятся ловить рыбу.

— Ты точно переводил? Без отсебятины? — спросил Бормоглотик.

— Не доверяешь — сам переводи! — обиделся лобастик.

— Странно, что они верят в  каких-то Мерзольд! — поморщился Пупырь. — Дурацкие суеверия! Тьфу, тьфу через левое плечо, чтоб не сглазить!

— Ты не веришь, что Мерзольда существует, и это после того, как нас самих едва не съело океанское чудовище? — удивилась Трюша.

У шерстюша недовольно замерцал нос. Было видно, что он продолжает упрямиться.

— В наши мутавремена все возможно, а здесь ведь экология нормальная. Настолько нормальная, что мне скоро придется есть фрукты и овощи вместо привычного мыла и стирального порошка, — заявил он.

— Бедняга Пупырь! Еще несколько недель голодания — и на нем начнут застегиваться брюки и их не нужно будет подвязывать веревочкой! — засмеялась острая на язык Трюша, и уязвленный философ, крякнув, замолк.

“Попасть к Трюше на язычок — все равно, что к Карле на копье!” — говаривала порой Мумуня.

— Нормальная здесь экология или нет, а Атлантида оказалась на океанском дне, — заметила Рыжая Карла.

— И, возможно, не без помощи нашего Бормо-го-го! — насмешливо подхватил молодой вождь.

Королева с интересом взглянула на него:

— Ого, Хвостище, ты делаешь успехи! Никогда не думала, что у тебя есть чувство юмора!

— Наверное, вы потеряли, а я нашел! — предположил Хвост, и Карла впервые в жизни зашла в тупик, не зная, как отшутиться.

— Как называется их город? — спросила Трюша.

— Сейчас спрошу! — лобастик обратился к младшему жрецу с вопросом.

— Ор-то-ле-на! — немедленно откликнулся жрец.

— Город называется Ортолена, — перевел лобастик.

— Это столица?

— На острове нет других городов. Когда-то Ортолену строили, чтобы прикрыть бухту и защитить Атлантиду от неприятельского флота.

— А с других сторон острова неприятель не мог приплыть?

— Жрец говорит, что это невозможно. С других сторон мели и подводные рифы.

— Раллахба, Бормо-го-го! — отчетливо сказал жрец.

— Снова здоровается! Вот какой вежливый! Я тебя так и буду дразнить, Раллахба, Бормогогошечка ты мой! — шепнула Трюша на ухо жениху.

— Раллахба, раллахба! — обрадовался атлант, услышав знакомое слово.

— Дядюсик Отеллюсик, что такое “раллахба”? Атлантюсик его все время твердит! — спросила Бубнилка.

— “Раллахба” означает “да здравствует!” Он восхваляет нашего приятеля на полную катушку! Короче, как сказал бы Шекспир, “совсем фигакнулся!”

Атлант говорил еще что-то, но так быстро, что лобастик ничего не понял и, чтобы не уронить престиж, заявил, что жрец шепчет заклинания, состоящие из тарабарщины.

Оставив жреца раскачиваться и самозабвенно бормотать: “Раллаха-баллаха-сууп-гююк!”, мутантики отправились к городским воротам. На крепостных стенах Ортолены и на примыкавших к воротам улицах собрались тысячи жителей, и все выкрикивали: “Раллахба, раллахба, Бормо-го-го!”

— И эти уже знают! Слухи разлетаются быстрее молнии! — процедила сквозь зубы Рыжая Карла, не любившая, когда почести оказывались не ей.

Путешественники уже ступили на мост, ведущий через ров, когда услышали громкое ржание. Из города показалась колесница, запряженная шестью белоснежными лошадьми, и понеслась прямо на мутантиков.

Те раздумывали уже, не спрыгнуть ли им в ров, чтобы не быть раздавленными, но смуглый возничий резко натянул поводья. Кони встали на дыбы и замерли всего в нескольких метрах от мутантиков. Разгоряченные, они нетерпеливо переступали с ноги на ногу, грызли удила и ржали.

— Раллахба, Бормо-го-го! — возничий широко улыбнулся и показал рядом с собой, приглашая кошачьего мутантика занять это место.

Бормоглотик хотел подсадить Трюшу, но атлант жестами объяснил, что колесница предназначена только для великого Бормо-го-го и никакие замены совершаться не могут.

— Лезь, а я пешочком пройдусь! Все равно мне в колеснице страшно! — шепнула жениху Трюша.

Бормоглотик сел в колесницу, возничий круто развернул коней, и в город кошачий мутантик въехал как триумфатор.

В воротах кони замедлили бег. Свесившись с низкого мраморного балкона одного из домов, юная и прекрасная девушка надела Бормоглотику  на шею лавровый венок. Должно быть, это было традицией. Мгновенно улицы Ортолены огласились приветственными криками. Атланты подбрасывали вверх шапки, потрясали оружием, пускали в небо стрелы, размахивали руками и всячески выражали восторг. У женщин из глаз текли слезы радости, и они протягивали мутантику своих малышей, умоляя его передать им часть своего мужества и удачи. Некоторые старались сорвать лист с его лаврового венка, веря, что это принесет счастье.

— Еще немного, и начнут разрывать его одежду, как на знаменитом эстрадном певце! — ворчал Отелло.

Недовольство лобастика объяснялось тем, что он плелся в пыли за колесницей, и на него никто не обращал внимания.

— Раллахба, Раллахба! — сладко обволакивал слух юного мутантика разноголосый хор.

Атлантка в белом хитоне с ниткой жемчуга на загорелой шее вскочила на колесницу и поцеловала Бормоглотика в губы. Трюша, вынужденная следовать за колесницей в толпе почитателей, от возмущения трижды поменяла цвет носа.

— Бывают же такие хамки! — воскликнула разгневанная невеста.

— А ты не знала? Запомни, милочка: встречаются еще хуже! — усмехнулась Рыжая Карла.

Если Бормоглотиком все восхищались, то на остальных мутантиков никто не обратил внимания. Им приходилось проталкиваться сквозь толпу, стараясь не потерять своего товарища из виду.

— Папулик, я хочедрыжу к дядюлику Бормоглотику! — попросила Бубнилка.

— Как же, открыла мечталку! Он у нас триумфатор, а мы так себе, прихехешники, с боку припеку, — раздраженно осадил племянницу Отелло.

— Где справедлякость? Едет со всеми удободрыгами и не вспоминает о лучших друзьяках, которые глотают пыль и тащатся с величайшими трудилками, сопелками и кряхтелками! — пожаловался Хорошист.

Но напрасно он обвинял Бормоглотика, что тот забыл друзей. Мутантик давно уже знаками объяснял что-то возничему, пока тот не уяснил, что герой хочет, чтобы его спутникам тоже воздавались почести.

Слово Бормо-го-го — закон. Немедленно солдаты оттеснили толпу, и мутантики сели в повозку, которую тянули волы с посеребренными рогами. Теперь в друзей летели цветы и горсти хлеба, которыми их осыпали атланты.

— Этот народ мне нравится. Уверена, повелевать им намного приятнее, чем моими дуралеями, — заявила Рыжая Карла.

— Интересно, они знают, что вы собираетесь ими повелевать? — с невинным выражением лица поинтересовалась Трюша.

— Всему свое время, моя крошка, — ощутив скрытую иронию, ответила Королева. — Я уверена, вскоре они поймут, что твой Бормоглот — полное ничтожество. А если им понадобится настоящая правительница, выбор атлантов наверняка остановится на мне! Народ, как лошадь, любит, когда его узду держит твердая рука.

— Мечтать не вредно! — фыркнула Трюша, отвернувшись.

Она поняла, что спорить с Королевой бесполезно. Что бы ни изменилось в этом мире, в какую бы ситуацию она ни попала, Рыжая повелительница упорно будет стремиться к власти. Но и достигнув ее, она не почувствует себя счастливой, а будет жаждать большего, как старуха в пушкинской сказке “О рыбаке и рыбке”. Став повелительницей атлантов, Карла захочет упрявлять всем миром. Если, волею судьбы, и мир окажется у ее ног, она замахнется на Вселенную, но даже этого ей будет мало, и она станет выяснять, существует ли что-то более масштабное, чем Вселенная, чтобы заграбастать в свои руки и это.

Быки с посеребренными рогами дотянули повозку до ступеней Храма и остановились, лениво что-то пережевывая и отгоняя хвостами мух. Обогнавшая их колесница Бормоглотика находилась здесь же, а сам он с нетерпением ждал друзей.

— Ну и как тебе, зятёк? Понравилось быть важно персоной? — поинтересовался Пупырь.

Кошачий мутантик ловко поймал огромный букет, который бросили ему из толпы, и, заслонившись им, прошептал:

— Мне постоянно кажется, что меня разоблачат! “Ага! — завопят. — Никакой ты не Бормо-го-го! Самозванец! Отрубить ему голову!”

Они стояли у ступеней огромной лестницы. Они вели на широкий покатый холм, на вершине которого возвышался мраморный храм. Его плоскую крышу подпирали колонны такой огромной ширины, что если бы все мутантики взялись за руки, то не смогли бы обхватить даже одну из них.

Воображение заходило в тупик при попытке представить, сколько трудов нужно было безымянным строителям, чтобы вытесать из горной породы хотя бы одну такую колонну, привезти ее за много километров, поднять на холм и укрепить в нужном положении.

Порывшись у кого-то в голове, Отелло сказал, что храм в течение сорока лет возводили сто тысяч строителей, собравшиеся в Ортолену со всей Атлантиды.

— У них на острове не было белого камня, поэтому пришлось строить гигантский паром и перевозить камень с материка, — добавил лобастик.

— Что вы стоите как приклеенные? Ждете, пока вам вынесут входные билеты? — Рыжая Карла первой потеряла терпение и шагнула на лестницу.

Карабкаться по ступеням, каждая из которых была высотой полметра, оказалось делом непростым, особенно для Бубнилки и Кактуса, и их пришлось нести вместе с дедушкой Умником.

Дойдя до середины и услышав, что приветственный рев толпы замирает, мутантики обернулись и обнаружили, что на ступенях они одни. Никто из атлантов не осмелился ступить на лестницу, ведущую к Храму Меча. Все они стояли внизу, словно перед невидимой чертой, которую нельзя переступать.

— Я-то думал, они за нами увяжутся... — с разочарованием сказал Бормоглотик, которому понравились овации и букеты.

— Думаю, на Храм наложено табу. Никто из простых смертных не может войти в него, — сказал Пупырь.

— А если кто-нибудь все-таки совершит преступодрыги, его убиванькают? — поинтересовался Хорошист.

— Может, да, может, нет. Надеюсь, нам смерть не грозит... — и папа-мутантик, пыхтя, продолжил взбираться по ступеням.

Едва они оказались на вершине холма, как высоченные, словно рассчитанные на великанов бронзовые двери Храма бесшумно открылись. Путешественники вошли в огромный зал, освещенный солнечными лучами, которые проникали сквозь отверстия в ажурной крыше, создавая на полу сложный, сплетавшийся в таинственные знаки узор.

Не успели мутантики осмотреться, как из курительниц повеяло душистым дымком, от которого закружилась голова. Из-за колонн показались два десятка жрецов в зеленых мантиях. Они были все на одно лицо, одного роста и одного возраста, что делало их похожими на близнецов, а двигались синхронно, словно являлись зеркальным отражением одного человека.

— Пупу понравилось бы, что они все лысые! Он утешился бы, что не одинок, — скрывая беспокойство, пошутил Собачий Хвост.

Жрецы, не шевелясь, замерли у колонн, глядя в пол. Полная тишина стояла в храме, и слышно было, как потрескивают в курительницах кора благовония. Это оцепенение и безмолвие жрецов не понравились Пупырю.

— Может, они злятся, что мы нарушили табу? — предположил он.

— Не волнуйтесь, ребята! Простите, что помешали — зайдем в другой раз! Пойдем, Трюшенция! — Бормоглотик улыбнулся неподвижным фигурам и легонько потянул невесту за рукав к выходу.

Ни один из жрецов не шевельнулся, но внезапно раздалось звучание мужский голосов, похожее на заунывное пение. С потолка на канатах спустилась маленькая лодочка со старым жрецом в пурпурной тоге. Едва лодочка коснулась плит храма, старик вышел из нее и приблизился к Бормоглотику, устремив на него пристальный взгляд.

Глаза жреца покраснели, а веки были без ресниц, что делало его похожим на птицу. Лицо у старика было таким морщинистым, что, когда он двигал беззубым ртом, складки собирались подобно гармошке. Но выглядел он суровым и непреклонным, чувствовалось, что жрец одержим идеей, ради которой он пожертвует не только свой жизнью, но и чужими.

— Эляйс Верван! Храмсику еюв! Бормо ди пы? — строго произнес старик.

— Он сказал, что его зовут Верван. Он старший жрец храма и пришел убедиться, что ты настоящий Бормо-го-го... — перевел Отелло.

— Сюсик Бормо — утлучну, сюсик нон Бормо — капут теб! — жрец провел ребром ладони по горлу.

— На что он намекает? — взволнованно спросил кошачий мутантик.

— Если ты настоящий Бормо-го-го, тебе будут возданы полагающиеся почести, если нет, то тебе... кхе-кхе... отрежут голову... Еще он сказал, что до тебя двое уже выдавали себя за Бормо-го-го, но их разоблачили и казнили...  — замявшись, ответил Отелло.

Верван пристально уставился на Бормоглотика, словно хотел взглядом просветить его насквозь. Мутантик уже подумывал, успеют ли они убежать, если старший жрец не признает в нем героя и даст знак наброситься на них. Целую минуту старик, не моргая, смотрел на юношу и на Меч, и выражение его птичьего лица становилось все строже и строже. Внезапно Верван резко воздел руки и отчетливо произнес:

— Раллахба, Бормо-го-го! Потретба стенаксо висиду!

— Раллахба! Стенаксо висиду! — подхватили остальные жрецы, начиная раскачиваться словно кобры в кувшине заклинателя змей.

— Что он сказал? — с опаской поинтересовался мутантик, представляя как слетает с плеч его голова.

— Не бойся! Он подтвердил, что ты настоящий Бормо-го-го, — успокоил его Отелло.

— А второе? По-моему, кроме “да здравствует” он произнес еще какие-то слова!

— Жрец сказал еще, что ты как две капли воды похож на портрет на камне.

— У них и мой портрет есть? Ну и дела! А взглянуть на него можно?

Верван повел мутантиков в центральную часть храма, где на полу из кусочков разноцветной плитки был выложен портрет существа, похожего на кошку. У него были два острых уха на голове, усы, круглые глаза, животик с двумя пупками и длинный хвост.

Пока Бормоглотик разглядывал мозаику и поражался, находя у портрета все больше собственных черт, из его рюкзачка с громким кваканьем выскочила розовая жаба и оказалась в центре очерченного круга.

У всех наблюдавших за ними жрецов вырвался возглас изумления.

— Би-ба! Би-ба! Бормо-го-го, Би-ба! — радостно стали повторять они.

Здесь и перевод не потребовался. Услышав имя своей жабы из уст атлантов, мутантик почувствовал головокружение.

Жрецы нараспев стали что-то произносить. Отелло едва успевал переводить:

— Это древние строки легенды о славном Бормо-го-го. Атланты передают ее из уст в уста. По легенде Бормо-го-го явится с неба. У него два пупка и хвост, и он не рожден земной женщиной. Бормо-го-го будет держать в своих сильных руках разящий Меч, выбравший его своим хозяином... В сумке на спине Бормо-го-го живет лягушка розового цвета — Би-ба. Бормо-го-го будет не одинок, его сопровождают спутники: Хо-во-сто...

— Укуси меня Грымза, это же я! — поразился Собачий Хвост.

— Тюрюша, Пупупу...

— Это о нас с дочкой! — догадался папа-мутантик.

— С ними будут Умумум, Хохохор, Бубул-ка-ка и Ка-ка-тус. Один из спутников, Ототолло будет понимать мысли атлантов и передавать их Бормо-го-го...

— А обо мне в легенде ничего не говорится? — недоверчиво спросила Карла.

Ей показалось малоправдоподобным, что в пророчестве упомянут даже Кактус, а вот о ней нет ни слова.

— Я хотел пропустить это место, — смутился Отелло. — В предании были слова о нахальной рыжей женщине с завистливыми глазами, которая украдет из храма драгоценную чашу.

— Чашу из Храма? Не крала я никакой чаши! — рассвирепела Королева.

— Пока нет, но, возможно, вы это сделаете в будущем. Ведь ни в чем другом легенда не ошиблась, — пожал плечами лобастик.

— Странная штука! Совпадений столько, что они не могут быть случайными! Кто-то предугадал, что мы здесь окажемся! — сказал Пупырь.

— Это невозможно! Мы появимся на свет только через несколько тысячелетий! — возразила Трюша.

— В этом мире много необъяснимого. Поэтому проще считать, что мы столкнулись с обыкновенным чудом! — сказал дедушка Умник.

Хор жрецов смолк, словно по знаку невидимого дирижера.

— Ого! Наши друзьяки зашевелились! — потер ладони Отелло.

Завершив читать нараспев рифмованные строки легенды, Верван решил показать мутантикам главную сокровищницу храма. В нее вел коридор, заканчивающийся широкой дверью с выбитыми на ней иероглифами. Здесь день и ночь стояли на часах два младших жреца, вооруженные короткими копьями и круглыми щитами с острием посередине.

Верван кивнул, и часовые расступились, пропуская их. Пупырь хотел взяться за ручку двери, но жрец оттолкнул его и что-то резко крикнул.

— Чего это он? Сам привел, а теперь толкается! — удивился шерстюш.

— Он сказал, что ручка пропитана ядом. Если кто-то, не зная об этом, захочет войти, то умрет тут же.

Услышав, какая опасность ему грозила, Пупырь едва устоял на ногах.

— Ну, и кто пойдет первым? — спросил Бормоглотик.

— Дамы, вперед! Надеюсь, тебе на голову шлепнется кирпич! — Рыжая Карла галантно показала Трюше на дверь.

— Уступаю эту честь вам, сударыня! — ответила ей девушка, и, обменявшись любезностями, обе замолчали.

Верван вставил в замочную скважину длинный ключ и, обмотав ядовитую ручку куском толстой ткани, открыл дверь. Друзья вошли и оказались в небольшой комнате, пол которой был  выложен мозаичными плитами.

— Наступайте только на белые квадраты! — предупредил их жрец.

— А если я наступлю на черную? — спросил Отелло.

— Отчего бы не попробовать? Рискни! — предложил ему дедушка Умник, но у лобастика не было желания экспериментировать.

Он знал, что, когда дело касалось охраны секретов, строители древних храмов проявляли исключительную изобретательность. Чего только они не выдумывали: и ложные ходы, и запутанные лабиринты, и завалы, и отравленные копья, и внезапные водопады. Даже спустя два тысячелетия в пирамидах находили множество скелетов похитителей. Впрочем, несмотря на секретные уловки большинство пирамид оказались ограбленными...

Пройдя коридор по белым плитам, Собачий Хвост из любопытства снял ботинок и бросил его на черную. В ту же секунду сверху с грохотом обрушилось круглое каменное ядро, которое, окажись Хвост на черном квадрате, оставило бы от вождя лишь кляксу. Здесь и регенерация не помогла бы.

— Плакал мой ботиночек! — вздохнул карлик, разглядывая свою босую ступню.

Старый жрец нетерпеливо махнул рукой, поторапливая его, и что-то сварливо произнес.

— Верван говорит, что эта ловушка не последняя, и, если ты не хочешь остаться в одиночестве, не отставай! — перевел Отелло, и Хвост, прихрамывая в единственном ботинке, бросился вдогонку за мутантиками.

Друзья оказались перед низенькой дверью, в которую можно было протиснуться лишь по одному. При этом, как предупредил главный жрец, нельзя было дотрагиваться до правого косяка, из которого могло выскочить отравленное копье.

Для Пупыря, который из-за своей дородной комлекции вынужден был протискиваться в дверь боком, не задеть косяк оказалось непростой задачей, и ему пришлось изо всех сил втягивать в себя брюшко.

Но вот все опасности позади — и они в сокровищнице Храма.

Рыжая Карла ожидала увидеть громадные богатства, но ее постигло разочарование. Узенькая маленькая комнатка была почти пуста. Лишь в центре находились два мраморных возвышения, на одном из которых ничего не было, а на другом стоял большой сосуд, украшенный узором из драгоценных камней.

— Это Чаша Утоления Жажды. Тот, кто хотя бы раз выпьет из нее, познает абсолютную истину. Его перестанет кусать честолюбие, глодать зависть, терзать жадность, мучать ревность. На всю жизнь он обретет мудрость, — объяснил главный жрец.

— Это ведь мечта каждого философа — познать мудрость и обрести спокойствие! — воскликнул Пупырь.

Верван покосился на Карлу и со вздохом добавил:

— К сожалению, эту чашу у нас украдет женщина с рыжими волосами!

— Еще один намек, и я тебя прикончу, гнилой мухомор! — разгневалась Королева, но Отелло благоразумно не стал переводить.

— Что она говорит? — спросил Верван.

— Э... Передает привет вашей жене! — нашелся лобастик.

— Но у меня нет жены!

— Что ж, значит, и привет отменяется, — пожал плечами Отелло.

Хотя Карла и утверждала, что не собирается похищать чашу, драгоценный сосуд, украшенный драгоценными камнями, неудержимо манил ее.

“А вазочка ничего, неплохо смотрелась бы у меня в реакторе!” — прикидывала повелительница карликов.

Жрец подвел Бормоглотика к мраморному возвышению, и тот увидел, что в нем есть углубление, точно повторяющее форму кладенца.

— А где тот меч, который здесь раньше лежал? — поинтересовался мутантик.

— Его здесь никогда не было! По легенде Бормо-го-го принесет его с собой! — склонившись в поклоне, ответил Верван.

— А как же высекали это углубление, если даже не видели меча?

— Это великая тайна древних! Бормо-го-го, сын священной кошки, упадет с неба, как луч света, — и в руке у него будет Разящий Меч. Бормо-го-го победит Мерзольду, пожирательницу кораблей, и оставит кладенец атлантам, чтобы он защищал их народ в минуты опасности! — наизусть заговорил Верван.

Кошачий мутантик чувствовал, что совершенно запутался. Он двигался вперед, клетка за клеткой, как пешка по шахматной доске. Ему казалось, что он сам принимает решения, но почему-то каждый его шаг был заранее известен и даже записан в летописи. Это Бормоглотику совсем не нравилось. К тому же, с точки зрения логики, даже допускавшей возможность перемещения во времени, многое оставалось неясным.

С одной стороны, если они попали в прошлое, здесь должен был находиться тот же Меч, но существующий в своем прошлом. И ничего удивительного, это научно доказанная закономерность, что при перенесении в прошлое тела раздваиваются.

Возьмем простой пример. Если вы, уважаемый читатель, попадете во вчерашний день в собственную квартиру, вы встретитесь там с самим собой, и вас станет двое. Первое время вы подозрительно будете разглядывать самого себя, думая: “Что это за странный субъект?” Но вот знакомство состоялось. Вдвоем вы залезаете в машину времени и перемещаетесь в позавчерашний день, где снова встречаете себя.

А теперь вообразите, каково будет ваше удивление, если, переместившись во вчерашний день, вы не найдете себя в своей квартире, а вместо вас там живет пенсионерка Аргентина Владленовна Лукомытищинская с тремя маленькими собачками! Это было бы искажением реальности, и события в параллельном мире не совпадали бы с событиями этого мира.

— Странная штука! — заговорила Рыжая Карла. — В дневнике исследователя Атлантиды было написано, что они нашли Меч в развалинах этого Храма! Значит, он все же здесь был, а старый мухомор утверждает, что его нет. Небось, утащил свой под шумок и хочет наш зацапать. Знаю, я этих древних! Только прикидываются простаками!

— Не вижу здесь противоречия! — вмешался дедушка Умник. — Известно, что земная история развивается не только линейно, но и по спирали. Одновременно существуют тысячи действительностей, которые следуют друг за другом с минимальным разрывом. Имеется множество вариантов одного и того же времени. Каждое маленькое изменение событий в прошлом, влечет крупные измения в настоящем и будущем. В каком-то времени Атлантида могла погибнуть, а в каком-то уцелеть. Если действительностей много, то каждый предмет имеет тысячи двойников, но есть также предметы, оставшиеся от далеких времен, у которых двойников нет и они существуют только в единственном экземпляре. Такие предметы смогут путешествовать во времени, исчезая из одной эпоху и появляясь в другой. Именно они и меняют очертания реальности...

— Например, Магический Кристалл и Лунный Камень! — подсказала Трюша, и Рыжая Карла поморщилась, вспомнив, как однажды мутантики нарушили ей все планы.

— Ты откуда знаешь про все это, старик? Проверял, что ли? — вызывающе спросил Хвост.

— Юноша, я попросил бы вас скрывать ваше скудоумие! — вспылил Умник. — Я исхожу из элементарной логики. Привожу пример. Допустим, некий гений должен сделать крупное изобретение, вроде двигателя для полетов в космос, который многое изменит в истории человечества. В одной действительности этот гений есть, в другой его нет. Почему, спрашивается? А объяснение пустяковое! Известно, что родители гения познакомились в автобусе. И вдруг в одной из действительностей будущая мама гения ломает каблук. Она не успевает на автобус, не знакомится с папой — и гений не рождается. Раз нет гения — нет и двигателя для полета в космос. Кажется, пустяк — какой-то каблук, а какие огромные изменения для человечества! То же самое и с Атлантидой. Допустим, в одном случае произошло извержение вулкана, вызвавшее смещение земной коры — и Атлантида провалилась на океанское дно, а в другой действительности извержения не было — и остров уцелел.

— Не буду врать, что я что-то поняла! — заявила Рыжая Карла. — Погибнет Атлантида или нет — мне до лампочки. Я хочу только, чтобы этот мухомористый жрец покопался в магических книжках и вернул меня в мое время, причем желательно в ту секунду, когда я оттуда исчезла. Власть — та еще штука, отлучишься на минуту — и ты уже не у дел.

Собачий Хвост мрачно кивнул и поскреб мясистой ладонью щетину на шее:

— Это точно, наши хапуги своего не упустят. Уже, небось, все сундуки обшарили. Ну ничего, нам бы вернуться, мы им устроим экспроприацию экспроприированного!

От удивления, что карлик, которого он всегда считал туповатым, произносит такие сложные слова, Пупырь открыл рот. Мутантик поразился бы еще больше, если бы узнал, что один из предков широкоплечего вождя был тем самым матросом, который с маузером в руках первым влез на решетку Зимнего дворца.

— А-а! — вдруг заплакал Кактус. — Дедушка Нептун волнуется, что я исчез. Я у него единственный!

— Как сказал бы Шекспир, “Не трепыхайся!” — успокоил его Отелло. — По отношению к данной минуте твой дедушка еще не появился на свет, следовательно, и не беспокоится. А если ты ухитришься прожить несколько тысячелетий, то сможешь покачать в колыбельке собственного деда.

Такая возможность настолько поразила Кактуса, что он перестал кукситься.

— Отелло, спроси у жреца, поможет ли он нам вернуться в свой мир? — шепнула Трюша.

Лобастик задал вопрос Вервану, но старый жрец, чуть прикрыв глаза, покачал головой:

— По легенде Бормо-го-го, повелитель туч, и его спутники останутся здесь, пока Бормо-го-го не победит Мерзольду.

— Опять это вымышленное чудовище! — поморщился кошачий мутантик. — Взрослые люди, а выдумывают каких-то страшилищ!

— Бормо-го-го должен убить Мерзольду, иначе он и его друзья навсегда останутся среди нас! Во всем мире один лишь Бормо-го-го может спасти Атлантиду. Неужели сейчас, когда в руках героя Волшебный Меч, он откажется от битвы и позволит острову погибнуть? — твердо спросил жрец.

Кошачий мутантик заколебался.

Внезапно в сокровищнице появился один из младших жрецов и что-то взволнованно крикнул. Лицо Вервана побледнело, он покачнулся, но сумел взять себя в руки.

— Плохие известия! Случилось то, чего мы опасались. Рыбаки видели Мерзольду. Она плывет к острову и будет здесь совсем скоро. Бормо-го-го дадут ладью, чтобы он встретил чудовище в океане! Идите за мной и не забудьте про черные плиты!

Не оглядываясь, старик вышел из сокровищницы. Понимая, что положение очень серьезное, мутантики последовали за ним. В сокровищнице остались лишь Карла и Собачий Хвост.

Королева, покусывая губы, жадно смотрела на чашу, притягивающую ее взор.

— Взять или не взять, как думаешь, Хвост? Хотя, с другой стороны, эти атланты такие растяпы, что все равно рано или поздно ее потеряют! Так и быть, захватим вазочку с собой! Какой толк, чтобы она, одинокая и запылившаяся, стояла в этой темной сокровищнице?

Убедив себя, Рыжая Карла решительно схватила чашу и сунула ее в висевшую через плечо сумку.

— Но это же воровство! — удивился молодой вождь.

— Почему воровство? Поосторожнее со словами, Хвост! — оскорбилась Королева. — Воровство — это когда берешь чье-то, а эта чаша — общественная. Разве мы с тобой не часть общества? Вот и забираем то, что нам принадлежит.

Боясь отстать от мутантиков и прозевать сражение Бормоглота с чудовищем, карлики выскочили из сокровищницы и по белым плитам помчались к выходу.

 

ГЛАВА 16.

МЕРЗОЛЬДА

Точите дедовские сабли —

пришла пора доказать, что

мы достойны наших предков!

Пупырь Великий

События развивались так стремительно, что кошачий мутантик перестал чему бы то ни было удивляться. Он стоял в порту на деревянных мостках и смотрел, как восемь гребцов подгоняют к причалу длинную узкую ладью, украшенную на носу оленьей головой. Посреди ладьи было небольшое возвышение, на котором во время боя должен был находиться воин. Пока оно пустовало.

— Гребцы отправятся с тобой и, если потребуется, погибнут. Они готовы отдать жизнь за Атлантиду, — сказал Верван. — Удачи тебе, Бормо-го-го и возвращайся с победой!

— А вдруг я не смогу победить?

— Что ж... Тогда Мерзольда разбудит вулкан, уничтожит остров, и твои друзья погибнут вместе с нами, — спокойно ответил жрец.

Кошачий мутантик вздохнул, поправил на поясе ножны с мечом и шагнул в причалившую ладью.

— Погоди! А со мной попрощаться? — крикнула Трюша и, прыгнув за ним следом, повисла у жениха на шее. Бормоглотик обнял ее.

— Ятл! — шепнул он.

— Ятл! — глотая слезы, отвечала девушка.

— Даже я тронута! Душераздирающая сцена из любовного романа! — пробормотала Рыжая Карла, ощупывая через мешок похищенную у атлантов чашу.

— Поторопись, Бормо-го-го! Мерзольда близко! — Верван взглянул на сигналы, которые подавали ему факелами со сторожевой галеры.

— Ятл! Пожелай мне ни пуха, ни пера! — Бормоглотик поднял Трюшу на руки и передал ее стоявшему на мостике Пупырю.

Гребцы налегли на весла. Но прежде, чем они отчалили, Собачий Хвост выхватил у одного из атлантов копье, прыгнул в ладью с мола и, перемахнув через деревянное ограждение, оказался рядом с Бормоглотиком.

— Ты чего, спятил? — удивился кошачий мутантик.

— Не хочу пропускить хорошую битву! Любопытно взглянуть, какого цвета кровь у этой Мерзольды! — вождь взвесил в руке копье и остался доволен: тяжелое острие и длинное крепкое древко.

— Не боишься, что она тебя проглотит? — улыбнулся Бормоглотик.

— Как заглотит, так и выплюнет. Мы, карлики, не лыком шиты! У нас одно ухо отрежешь, так на его месте два вырастает! — бахвалился Хвост.

Среди множества его недостатков не было лишь одного — трусости.

— Храбрый Хо-во-сто хочет помочь Бормо-го-го! Да здравствует Хо-во-сто! — восторженно кричали с берега атланты.

Гребцы налегли на весла, и ладья стала удаляться от берега, направляясь туда, где вздымались волны под щупальцами гигантской Мерзольды.

— Давай, Хвост, не опозорь честь родной АЭС! — сложив руки рупором, напутствовала чала ему вслед Карла.

— Вы будете ждать меня, Королева? — с надеждой крикнул вождь.

— Если с победой — буду, если без победы — отправляйся лучше на дно! — отвечала ему Рыжая Карла.

Хвост взмахнул копьем.

— Я вернусь с победой! — донесся его хриплый голос.

— Ятл! — крикнула Трюша, и хотя Бормоглотик ничего не услышал из-за шума волн, он обо всем догадался.

 

Совсем недавно океан был спокоен, а сейчас на его поверхности вздувались белые штормовые барашки. Там, где к Атлантиде плыла Мерзольда, словно перекатывалась огромная волна.

Еще издали мутантики увидели показавшийся на мгновение из океана гигантский бок убийцы, и Хвост вполголоса выругался. Судя по размерам того, что различалось под водой, Мерзольду можно было сравнить с авианосцем. Нападать на такое чудовище с копьем было так же опасно и бессмысленно, как охотиться на мамонта с зубочисткой.

— Здесь без РГ не обойтись! — присвистнул карлик.

— Что такое РГ?

— Ручной Гранатомет! И чему тебя учила в детстве мамочка?

— Я никогда не видел своих родителей, — сказал Бормоглотик.

— Завидую! Меня папаша с мамашей и братья здорово колошматили!.. Эй, смотри: наша красавица совсем близко! — на случай, если ему придется оказаться в воде, Хвост достал склянку с гусиным жиром и мазутом и быстро стал натирать ими тело.

Щупальца Мерзольды, сокращаясь, с такой силой отталкивались от дна, что поднятые волны докатились до Ортолены. В таком нестабильном участке земной коры, как Атлантида, это могло вызвать вулканическое извержение. Остров уже начал едва заметно подрагивать, а из вулкана, расположенного в западной его части, как из огромной трубки поднимались клубы белого дыма.

Посланный Верваном сторожевой корабль, оказавшийся на пути чудовища, пытался теперь скрыться. Но галера была слишком медлительной и неуклюжей. Матросы налегли на длинные весла, другие пытались поднять парус, но все равно корабль разворачивался слишком медленно. Вдруг из воды показалось огромное щупальце, обвило судно и потянуло его на дно.

Послышался треск ломающихся снастей. Матросы в ужасе вскакивали на борт и бросались в океан, предпочитая погибнуть в воде, а не в пасти чудовища. Мерзольда затянула галеру на дно, и волны сомкнулись над ней.

Видя, с какой легкостью чудовище расправилось с кораблем, который был во много раз больше их ладьи, гребцы подняли весла и растерянно переглянулись, словно советуясь, не повернуть ли назад. Но потом один из атлантов затянул печальную песню, все налегли на весла, и боевая ладья понеслась на Мерзольду.

Вход в бухту, огороженный двумя скалами, был для монстра узок, и чудище замешкалось, соображая, как протиснуться. Ее крошечный мозг, спрятанный в огромном спрутовидном теле, напряженно искал ответ.

Зажатая между скалами, Мерзольда не могла использовать свои щупальца. Момент был самым подходящим для нападения, и его нельзя было упустить.

Хвост, военный характер которого не выносил нерасторопности, стал командовать гребцами:

— Шевелитесь! Разгоните свое корыто и протараньте ее! Живее!

Отдавая приказания, вождь забыл, что атланты не понимают языка карликов, но сейчас это было неважно. Если гребцы и не понимали слов, язык жестов был достаточно красноречив. Они налегли на весла — и деревянные рога оленя на носу ладьи протаранили рыхлое тело гигантской медузы.

В ту же секунду Хвост вонзил в нее свое копье, которое на всю длину ушло в тело чудовища. Вода окрасилась синей жидкостью, очевидно, такого цвета была его кровь. Рана не была серьезной, но болезненной, и туловище Мерзольды от ярости сменило несколько оттенков.

Круглый гигантский глаз чудовища с ненавистью уставился на крошечную ладью. К счастью, узость бухты не позволяла спруту просунуть щупальце и немедленно расправиться с врагами.

Яростно закричав, Хвост выхватил у одного из воинов копье и стал наносить им удар за ударом. Гребцы рубили медузу веслами, которые заканчивались абордажными крючьями.

— Ура! Наша берет! — торжествующе завопил карлик.

Но, оказалось, праздновать победу было преждевременно. Мелкие раны лишь разозлили флегматичного спрута и привели его в ярость. Мерзольда выпустила из отверстий, находившихся у нее на щупальцах, струю едкой маскировочной жидкости, и гребцов едва не вывернуло от отвратительного запаха. Двое из них, сидевшие ближе к борту, схватились за горло, словно задыхаясь, и без сознания упали на дно ладьи.

Даже Бормоглотик, ко многому привыкший на Мутатерриториях, почувствовал омерзение, зато Собачьему Хвосту тошнотворная вонь понравилась.

— Ты пил когда-нибудь смесь дихлофоса, автомобильного шампуня, горелой резины, одеколона “Тройной” и французских духов “Шанель № 5”? Мамочка приготовила мне такой коктейль на восемнадцатилетие, а мы с папашей прознали и выдули его еще накануне! — поделился вождь своими воспоминаниями, продолжая наносить Мерзольде уколы копьем.

Придумав наконец, как ему добраться до ненавистной лодчонки, чудовище обвило щупальцами одну из мешавших скал и стало ее раскачивать.

Гребцы в ужасе закричали, когда скала треснула, и спрут, подняв ее высоко над водой, метнул в ладью. Край скалы ударил в корму, раздавив трех атлантов. Ладью подбросило, и Бормоглотик с Хвостом, описав в воздухе полукруг, оказались на спине у Мерзольды, уцепившись за копьё, глубоко засевшее у нее боку.

Остальным гребцам повезло меньше. Едва они показались на поверхности, спрут раздавил их своими щупальцами и отправил в пасть вместе с обломками ладьи. Лишь одному атланту, отличному пловцу и ныряльщику, удалось спастись. Вместо того, чтобы сразу вынырнуть, он постарался как можно дальше отплыть от места крушения, где Мерзольде было не дотянуться до него щупальцами.

Когда скала, прикрывавшая вход в бухту, была выворочена, Мерзольде открылся путь в гавань, но она медлила, чувствуя на спине что-то чужеродное, вроде занозы. Она высунула из воды щупальце и стала шарить им по спине. Ее щупальце было толщиной со столетний дуб, а каждая из присосок на нем — размером со сковороду. Бормоглотик замер, видя, как щупальце, изгибаясь, движется к ним, собираясь обвить и раздавить.

— Доставай Меч, раззява! Жить надоело? — завопил Хвост, выводя мутантика из оцепенения.

Они стояли на спине спрута, вцепившись в копье, а вокруг бушевали потоки воды. Хотя карлик был обмазан мазью, на его плече жир стерся, и Хвост морщился от боли.

Вспомнив о Мече, Бормоглотик схватился за то место на поясе, где он висел. Но его рука наткнулась на пустоту — кладенец исчез. Очевидно, перевязь лопнула, когда мутантик кувырком летел с опрокинувшейся ладьи.

— Чего ждешь? Где Меч? Действуй! — заорал Хвост, тряся мутантика за плечо.

— Его нет! Я его потерял! — Бормоглотик показал ему оборвавшийся конец перевязи.

— Без Меча нам конец! — карлик наклонился, уворачиваясь от щупальца.

— Я утопил, я и достану! А ты жди здесь!

Бормоглотик отбросил руку вцепившегося в него вождя и отважно прыгнул со спины Мерзольды в океан. Он рассек ревущие волны и, с силой отталкиваясь, миновал верхний слой воды, окрашенный синей кровью спрута.

Внизу, как и ожидал мутантик, вода была намного прозрачнее. Бормоглотик опасался, что бухта слишком глубокая, он не сможет донырнуть до дна, и Меч будет навеки потерян.

Кошачьему мутантику не хватало воздуха, а камни внизу прятались во мраке. От возрастающего с глубиной давления у нашего героя заложило уши.

Где-то над ним темным клубком шевелилось океанское чудовище. Мерзольда, предпочитавшая теплую прогретую воду на поверхности холодным водам глубин, ждала, пока храбрец всплывет, чтобы уничтожить его.

Когда Бормоглотик погрузился на приличную глубину, в глазах у него засверкали искорки — признак того, что он вот-вот потеряет сознание, справа что-то тускло сверкнуло. Мутантик повернул голову и увидел Волшебный Меч, зацепившийся ножнами за выступ в скале.

Если бы не этот выступ, кладенец упал бы на дно, и Бормоглотик не смог бы его достать. Опасаясь, чтобы Меч не выскользнул, мутантик подплыл, обеими руками вцепился в ножны и стал всплывать на поверхность. Он схватился за рукоять Меча и, не задумываясь, одним рывком выхватил его из ножен. Оружие вышло легко, словно этого и ждало.

Бормоглотик увидел в воде золотистое сияние, разливающееся от лезвия, и Меч вдруг рванулся у него из рук. Мутантик изо всех сил вцепился в рукоять, думая лишь о том, чтобы не выпустить оружие. Он чувствовал, что оно живет собственной жизнью и лучше своего хозяина знает, что нужно делать. На Бормоглотика навалилась усталось, в глазах опять сверкнули искры и он, почти потеряв сознание, ощутил, как Меч повернулся острием к поверности и тянет его вверх.

На пути их встретило одно из щупалец Мерзольды, но кладенец с легкостью отсек его, не снижая скорости. Продолжая извиваться и окрасив воду синей кровью, щупальце пошло ко дну.

Мерзольда, впервые получив настоящую рану, взвилась над водой, шлепнулась в нее всей массой тела и, развернувшись, в бешенстве бросилась на мутантика, протянув к нему семь оставшихся щупалец. Стоило одному из них дотянуться до Бормоглотика, ему бы пришел конец.

Понимая, что даже Волшебный Меч не сумеет одновременно отсечь все щупальца, мутантик решил уйти с линии атаки. Он изо всех сил дернул Меч, и тот мгновенно понял замысел хозяина. В следующее мгновение Бормоглотик почувствовал рывок, и клинок, как выпущенная стрела, выскочил из воды. Подняв за собой вцепившегося в рукоять мутантика, он описал в воздухе полукруг и вонзился Мерзольде в ее единственный глаз.

Послышалось отвратительное клокотанье, и из раны хлынул поток зловонной крови. Меч выбрал у гигантского спрута самое уязвимое место. Чудовище извивалось в предсмертной агонии. Стараясь не глядеть на него, Бормоглотик вытащил Меч из раны и вложил послушное лезвие в ножны.

Прежде, чем Мерзольда камнем пошла ко дну, кошачий мутантик, заткнув ножны за пояс, успел отплыть на десяток метров, чтобы его не затянуло в воронку. По бухте расползалось едкое синее пятно.

Уставший мутантик едва держался на поверхности, прикидывая, сумеет ли доплыть до берега. Вспомнив об отважном карлике, он обвел взглядом океан, но Собачьего Хвоста было не видно, и мутантик решил, что молодой вождь погиб.

“Если он и ускользнул от спрута, то наверняка утонул,” — подумал наш герой.

Хотя они с Собачьим Хвостом долго враждовали и тот не раз пытался убить его, Бормоглотик жалел о смерти храбреца.

Чтобы удержаться на воде, мутантик стал подыскивать какую-нибудь опору. Заметив покачивающуюся на волнах толстую доску, он подплыл к ней и ухватился за нее обеими руками.

— Эй ты, не лапай, а то будешь косолапый! — заворчала доска, и от удивления Бормоглотик едва не выпустил ее.

— Испугался? Ладно, держись за меня, пока я добрый! — засмеялась доска.

Мутантику показалось, что он узнал голос молодого вождя.

— Это ты, Хвост?

— Нет, не я! Я — полено, из которого вытесали Буратино! — пошутила доска голосом карлика.

— Как ты придумал превратиться в доску?

— Чего тут придумывать? Вижу, Мерзольда вот-вот до меня доберется и прыгнул в воду. Там доски плавали от нашей ладьи, ну я и замаскировался. Смотрю — на плаву держусь. Ладно, думаю, пускай меня к берегу прибьёт.

— Я был уверен, что ты погиб!

— Размечтался! Нас так просто не возьмешь! Кстати, ловко ты расправился с этой крокодилицей! Отличный приём! Прими мои поздравления!

Край доски превратился в руку и крепко стиснул ладонь мутантика.

— Теперь мы друзья, во всяком случае до тех пор, пока вновь не окажемся на Мутатерриториях.

— Спасибо на добром слове, — улыбнулся Бормоглотик. — Но честно говоря, победа — заслуга Меча, а не моя! Я только крепко держался за рукоять!

— Да ладно тебе скромничать! Меч-то ты нашел на дне, а иначе он бы там и остался, — великодушно заметил карлик.

Неожиданно мутантик заметил мелькнувшие в отдалении треугольные плавники.

— Пора смываться! Запах крови привлекает акул! — крикнул он.

— Хватайся за меня и сильнее работай ногами! Или доставай свой кладенец! — посоветовал Хвост.

Но акулы, у которых пищи было достаточно, не стали нападать на них, а нырнули в глубину вслед за Мерзольдой.

С берега навстречу мутантикам уже спешили лодки. Одна из них подняла их на борт, другие направились к месту крушения галеры, где, вцепившись в обломки мачты, держались на воде уцелевшие матросы.

Хорошие вести всегда разлетаются быстро. Атланты уже знали, что огромное чудовище, много столетий топившее корабли, и отрезавшее Атлантиду от остального мира, повержено, и спешили приветствовать избавителей. Цепь солдат едва сдерживала восторженную толпу, бросавшую в море цветы.

— Раллахба, Бормо-го-го! Раллахба, Хо-во-сто! — доносились крики.

Лобастики, Пупырь и Рыжая Карла ждали героев на краю мола.

— Ты жив, любимый! Ятл! — Трюша немедленно бросилась на шею Бормоглотику, поднимавшемуся на мол. От радости она повисла на еле стоявшем от усталости женихе, и бедный мутантик едва не свалился вместе с ней с воду.

Собачий Хвост надеялся, что Карла тоже его обнимет или хотя бы порадуется, что он невредим, но Королева была не расположена к сентиментальности.

— Почему так долго? — поинтересовалась она. — Сколько можно было возиться с этим тощим кальмаром?

— Повелительница, это был не тощий кальмар! — протестующе возразил Хвост.

— Тогда тем более не стоило возиться! Устроил себе отпуск и ждешь от меня благодарности! — одернула вождя Рыжая Карла.

Хвост, с которого продолжала стекать вода, беспомощно сел на мол.

— Вам не угодишь, Королева!

— А ты и не пытаешься! — усмехнулась та.

Решив, что пришла пора вернуться в свой мир, Бормоглотик подошел к Вервану.

— Мерзольда мертва, пора вам выполнить обещание, — сказал он.

— Пусть храбрый Бормо-го-го не опасается, — успокоил его жрец. — Верван сдержит свое слово, но после пира.

— После пира? После какого пира? — заинтересовался Пупырь.

— Надеюсь, гости не откажутся присутствовать на празднике в их честь? Отсутствие героев испортит торжество! О, умоляю, умоляю вас! — жрец почувствовал, что шерстюш колеблется и обращался исключительно к нему.

Мутантики переглянулись.

— Но в нашем мире нас ждут! Мы оставили Мумуню одну с малышами, да и дедушка Нептун волнуется! — возразила заботливая Трюша.

— Давай, старичок, выполняй обещание! А то мой реакторный народец вначале все разворует, а потом взбунтуется! — добавила Рыжая Карла.

— Пусть храбрецы не волнуются! Все вернется на круги своя. Время не любит неловких стежков и всегда залатывает дыры, — загадочно ответил жрец.

—  О каких дыряшках идут болташки? — спросил Хорошист.

Верван многозначительно взглянул на лобастика:

— Нитка, потянутая из ткани, возвращается по следам иглы. Вы вернетесь в тот же день, когда покинули свой мир. Для тех, кто знал вас, пройдет только несколько часов после расставания.

— Тогда мы, пожалуй, останемся. Что-то я проголодался! У вас случайно нет стирального порошка или силикатного клея? Или их еще не изобрели? — ответил за всех Пупырь, и его животик заурчал в предвкушении хорошего времяпровождения.

 

ГЛАВА 17.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Есть две вещи в мире, требующие большого

мужества: уйти и вернуться.

Дедушка Умник

В память о погибших гребцах и матросах на воду были спущены венки из цветов и пихтовых ветвей, в которых полыхали просмоленые факелы.

— Мы воздадим должное героям в другой час. Их имена будут высечены на камне и останутся в веках. Сегодня же мы плакать не будем! Сегодня — день радости! — громко сказал Верван.

На улицу из подвалов вынесли огромные глиняные кувшины с вином, сыры, блюда с угощениями — и начался пир, продолжавшийся весь день, всю ночь и еще один день. К вечеру второго дня во всем городе трудно было найти полный кувшин и хотя бы одного трезвого взрослого атланта.

Мутантики в пиршестве оказались выносливее. Проголодавшийся Пупырь, для которого не нашлось ни мыла, ни стирального порошка, решив рискнуть своим здоровьем, умял четыре круга сыра и залпом выпил рог вина, в котором было без малого восемь литров.

Такое обжорство произвело на атлантов неизгладимое впечатление, и они устроили Пу-пу-пу бурную овацию и возвели его в ранг национального героя, так что он занял место не ниже Бормо-го-го и Хо-во-сто.

Вскоре после того, как рог с вином опустел, Пупырь отправился гулять по улицам Ортолены в обнимку с атлантами и старался объяснить им некоторые постулаты философии Сократа. Потом шерстюш надолго пропал из виду, но утром, когда Бормоглотик случайно столкнулся с ним, папа-мутантик стоял на фонтане, окруженный горожанами, и декламировал: “Вовек шлемоблещущий воин...” — а атланты, не более трезвые, чем Пупырь, вытирали слезы умиления.

Бормоглотик и Трюша забрались в лавку местного целителя и съели такое количество экзотических лекарств: змеиных хвостов, плавников рыбы-зубатки, яда тарантула и тараканьих лапок, — что эскулап, тощий и длинный, как пиявка, был потрясен.

— Вы первые, кто выжил после моих лекарств! — воскликнул он.

Собачий Хвост, страдая от неразделенной любви к Королеве, объелся бараньим шашлыком и выпил столько ячменного пива, что только многозначительно грозил кому-то пальцем.

Рыжая Карла в одиночестве вышла из города, забралась в гущу виноградников, где ее никто не мог видеть, стала рвать сочные ягоды и складывать их в драгоценную чашу. Потом она выдавила из них сок и выпила его, глядя на звезды. Впервые в жизни Королева чувствовала себя умиротворенной и спокойной — то ли подействовала волшебная чаша, то ли вечер был необыкновенно хорош.

С океана дул теплый влажный ветер; в лимане шумел камыш; в оливковой роще, то и дело срываясь, пел молодой соловей.

Королева под воздействием этой красоты прослезилась и выбросила в океан пучок сон-травы, хотя еще накануне собиралась подсыпать ее мутантикам.

“Так и быть, оставлю Меч атлантам! Его могущество слишком велико, чтобы я могла подчинить его себе. Скорее произойдет наоборот, а если так, то обойдусь без черной магии,” — подумала Рыжая Карла, удивляясь собственному миролюбию.

Она стала всматриваться в звезды, пытаясь отыскать среди созвездий Большую и Малую Медведицу, о которых когда-то рассказывала ей бабушка. Медведиц она так и не нашла, но вскоре уснула, и впервые ей приснился хороший сон: табун красных коней скакал по берегу пруда, а от их копыт разлетались брызги.

Лобастики тоже неплохо провели время. Во главе с дедушкой Умником они отправились в хранилище магических папирусов при храме и всю ночь “читали” их столь усердно, что к утру сложно было отыскать хотя бы один непрогрызанный свиток.

Когда Верван, зайдя к ним утром, увидел, во что превратилась его библиотека, он застонал и рухнул бы на пол, если бы Хорошист предусмотрительно не подхватил его.

— Ты чего, атлантюсик, перегрюкался на солнышке? — сочувственно спросила Бубнилка.

Жрец вырвался и бросился собирать с пола обрывки папирусов.

— Вы хоть понимаете, что сделали? Съели манускипты, которым было более тысячи лет! — восклицал он.

— Тыщу лет, говоришь? То-то я смотрю, они были какие-то несвежие! — сказал Отелло, ковыряя в зубах соломинкой.

Услышав эти слова, Верван схватился за голову и застонал, словно у него заболели разом все выпавшие давно зубы. Пожалев его, Бубнилка подошла к старику и, утешая, сказала:

— Не унывай, дядюлик! Я пришлю тебе из своего мира много-много новеньких книжек с картинками взамен твоих свернутых старых бумажек!

Хорошо, что жрец не понял ни слова, иначе ему стало бы еще хуже от такого предложения.

 

После окончания пира мутантики явились к старшему жрецу и потребовали, чтобы он сдержал обещание: помог им вернуться в свой мир. Верван сидел на мраморной скамье у фонтана и читал уцелевший папирус. Увидев лобастиков, он быстро спрятал его.

— Дядюлик, дай почитать! — немедленно принялась канючить Бубнилка.

— Это свиток с магическими знаками. Мне чудом удалось его найти. Сожрете — никогда не сможете вернуться! — предупредил старый жрец.

— Вот так всегда — самые вкусняшки и нельзя! — вздохнула малышка.

Бормоглотик вытащил из-за пояса ножны с Мечом:

— Я хочу вернуть его вам! Он принадлежит Атлантиде.

Жрец поцеловал ножны, не прикасаясь к ним:

— Бормо-го-го должен сам положить его на камень! Мы, хранители Храма, не можем прикасаться к кладенцу.

Вслед за Верваном мутантики отправились в сокровищницу. Помня о ловушках, они ни до чего не дотрагивались и ступали только по белым плитам. Зайдя в маленькую комнатку и убедившись, что Чаша Утоления Жажды исчезла, жрец повернулся и взглянул на Рыжую Карлу.

Та с независимым видом передернула плечами: “мол, я-то здесь при чем?”

— По легенде, Чаша становится собственностью того, кто ее похитит. Я не имею права требовать ее назад. Надеюсь, она принесет вашей душе желанный покой! — объявил Верван, глядя повелительнице карликов в глаза.

Карла хотела нагрубить, но смутилась и ничего не сказала. Она не испытала даже желания схватить Меч, когда Бормоглотик положил его в высеченную в камне нишу. Впрочем, в следующую минуту она обрадовалась, что не сделала этого. Внезапно камень стал плавиться, и Меч оказался заточен в толщу прозрачной глыбы.

Желая проверить, насколько он прочен, Собачий Хвост несколько раз ударил по камню кинжалом и едва не сломал лезвие, но на глыбе не осталось и царапины.

— Ну и ну! Его теперь и динамитом не взорвёшь! — присвистнул вождь.

— Вы знали, что произойдет? — спросил Бормоглотик у жреца. Тот кивнул.

— Так было записано в пророчестве. Меч сольется с камнем и останется в нем до тех пор, пока Атлантиде не перестанет грозит опасность. Идите за мной! Пришла пора выполнить мое обещание...

На пороге Рыжая Карла обернулась и с грустью взглянула на громадную прозрачную глыбу, в которую, как в лед, вмерз кладенец. Королева поняла, что он никогда не будет принадлежать ей, но это почему-то не огорчило ее.

— Прощайте, глупые иллюзии! — сказала она, решительно повернулась и по белым плитам вышла из сокровищницы.

Верван привел мутантиков на плоскую крышу храма, на которой мозаикой был выложен круг, разделенный на несколько секторов, в которых причудливо переплетались узоры. В центре круга находилось большое медное блюдо, установленное таким образом, что лучи солнца могли упасть на него всего на минуту в день.

— Это колесо времени, — объяснил жрец. — Вы должны встать на него и не выходить. Ровно в час дня солнце осветит магический диск, и колесо придет в движение. Его построили наши предки, которые были мудрее, чем мы.

Рыжая Карла взглянула на солнце и перевела по нему стрелки своих часов.

— На моих уже почти час. Нам не придется долго ждать, — сказала она.

Мутантики встали на круг и, щурясь, увидели, как лучи все ближе подползают к медному диску. Но вот один из них упал на край блюда и двинулся к его центру.

— Прощайте, Бормо-го-го, Хо-во-сто, Тюрюша, Пупупу, Умумум, Хохохор, Бубул-ка-ка и Ка-ка-тус! — крикнул Верван.

В следующий миг, хотя колесо времени, казалось, было неподвижным, мутантики почувствовали, что их закружило, словно они стояли в центре волчка. Очертания Атлантиды стали таять, делались прозрачными и сквозь них проступили скалы Острова Сломанной Мачты, а вскоре путешественники оказались на отмели возле берега.

В бухте покачивалась на волнах “Медуза”, а чуть поодаль осторожно вращался перископ подводной лодки — это проснувшийся Нептун разведывал, как дела у его друзей и с ними ли его внук.

По берегу к ним уже бежали начальник телохранителей Пуп и Требуха, размахивающая над головой офицерским ремнем с пристегнутой к нему кобурой, в которой хранились грачиные ножки.

— Мутанты объявились! Все сюда! Мы их прикончим! — вопили фавориты.

— “Полный маразм!”, — сказал бы Шекспир. Сразу видно, что мы на месте! — проворчал Отелло.

Шерстюши и лобастики бросились наутек, а Пуп уже размахнулся, чтобы метнуть им вслед короткое копье, но Рыжая Карла властно подняла вверх ладонь:

— Не надо! Пусть убегают!

От удивления начальник телохранителей замер, как каменное изваяние, с копьем, занесенным над головой.

— Где ваш Меч, повелительница? И почему этот изменник Хвост стоит рядом с вами как ни в чем не бывало? — спросил он.

— Не спрашивай меня ни о чем, Пуп! Не твоего ума дело! — огрызнулась Королева.

Пуп осекся и замолчал.

— Что с вами, красавица вы наша? Вы не такая, как были раньше! — осторожно спросила Требуха, незаметно, но испытующе поглядывая на повелительницу.

Карла насмешливо ущипнула  фаворитку за тройной подбородок:

— Откуда ты знаешь, может, я подумываю, чтобы стать домохозяйкой?

Потрясенная толстуха едва не подавилась грачиным крылышком:

— Вы и домохозяйкой?

— Почему бы и нет? Время покажет! — и Карла кокетливо взглянула на Хвоста.

— Что б мне лопнуть, бедный дом, в котором она станет хозяйкой! — прошептал Пуп.

 

ЭПИЛОГ

 

Мутантики — и реакторные карлики, и шерстюши, и лобастики — вернулись на Мутатерритории на подводной лодке Нептуна. Разумеется, карликам сложно было сдерживать свой дурной нрав и они хищно косились на своих извечных врагов. В конце концов, чтобы избежать стычек, Королева приказала своим подданным превратиться в бревна и сложила их штабелем в грузовом отсеке.

Оказавшись дома, лобастики и шерстюши вернулись в Оранжевый лес, где их с нетерпением ждала Мумуня. Во время встречи, по словам Хорошиста, начались такие «охалки» и «ахалки», что «для мужской половины человечества — это было как пересоленный чай».

Впрочем, женщины, как известно, всегда бурно выражают свои эмоции.

В следующем году Бубнилка пошла в школу, а дедушка Умник научил ее взглядом перемещать предметы и убежден, что со временем она превзойдет его в телепатии и телекинезе.

“Природа, отдохнув в моих сыновьях, вновь потрудится во внуках!” — говорит старый лобастик.

Хорошист, хоть и съедает иногда школьные учебники и тетради дочери, очень ею гордится.

Отелло нашел в одной из квартир академическое собрание сочинений Чехова и так им объелся, что изъясняется теперь исключительно чеховскими цитатами и даже требует, чтобы его называли не Отелло, а “дедушкой Константином Макарычем”.

Мумуня нянчится с малышами, которые растут не по дням, а по часам, и уже умеют ходить. Однажды они стали невидимыми, и Мумуня ужасно разволновалась, решив, что они потерялись. Когда же близнецы вдруг возникли у нее перед носом, шерстюши долго хохотали.

Бормоглотик и Трюша наконец поженились. Вскоре у них должно быть прибавление семейства, и всему Лесу ужасно интересно, какой мутантик у них получится и какими свойствами он будет обладать. Но ясно, что обычым их отпрыск не будет.

Рыжая Карла вернулась в реактор. Она теперь пьет ртуть только из Чаши Утоления Жажды, и стала гораздно миролюбивее, чем раньше, хотя по-прежнему держит карликов в узде. “Характер не переделаешь!” — говорит Требуха. Замуж за Хвоста Королева пока не собралась, но бедняга не теряет надежды, и кто знает, может быть, настанет его час...

Пуп нашел, наконец, средство против облысения. Он снял с манекена в магазине парик и ходит теперь с длинными светлыми кудрями. Начальник телохранителей необыкновенно гордится своей новой шевелюрой и не знает, что над ним потихоньку охохочет весь реактор.

Бешеный Блюм (его новое прозвище Бешеный Боцман) грустит об океане и не снимает тельняшки.

Требуха разлюбила грачиные лапки, теперь она предпочитает засахаренных ос. Способ приготовления их прост: нужно поймать осу, поместить ее в сахар, залить вареньем и подождать, пока засахарится. Это вкусно. Попробуй, читатель!

С остальными карликами — Чпоком, Оболдуем, Жлобом, Кукишем, Свиным Рылом, Цыкающим Зубом, Кукой, Нытиком, поваром Хапчиком, Дрызгом и Бумом, учительницей Грымзой — не произошло сколько-нибудь серьезных изменений. Единственная новость: Глюк сделал себе татуировку на веках и вдел в каждую ноздрю по три колечка. Теперь он подумывает, может, стоит обзавестись наколкой на пупке, но сомневается и ждет вашего читательского совета.

И вот еще — если когда-нибудь на Мутатерриториях произойдут события, достойные описания, я обязательно расскажу вам о них...

Кстати, когда Цыкающий Зуб узнал, что я заканчиваю третью книгу о мутантиках, он сказал слова, которыми мне бы хотелось завершить эту повесть: “Фофец — фсему фелу фенец”.

 

 

Содержание

СОКРОВИЩА МУТАНТИКОВ

фантастическая повесть

 

ВВЕДЕНИЕ

Глава 1. Карла получает секретное известие

Глава 2. Шерстюши

Глава 3. Воздушный шар

Глава 4. Под пиратским флагом

Глава 5. Мутантики терпят бедствие

Глава 6. Зеленый ветер

Глава 7. На борту “Водолаза”

Глава 8. Опутанные водорослями

Глава 9. Подводное чудовище

Глава 10. Остров, Королева! Остров!

Глава 11. Напрасные поиски

Глава 12. Грот у синих скал

Глава 13. Час испытаний

Глава 14. Пробужденная магия

Глава 15. Храм меча

Глава 16. Мерзольда

Глава 17. Возвращение

Эпилог

 

См. «Мутантики», «Королева мутантиков».